Николай Михайловский - О Достоевском и г. Мережковском

• Название: О Достоевском и г. Мережковском
• Автор: Николай Михайловский
• Жанр: Критика

«Свое внимание Достоевский устремляет на широкие общие основания общественной жизни, так или иначе, но постоянно связывая их с „вековечными“ вопросами о Боге, бессмертии и проч. И тем не менее трудно с определенностью сказать, что именно он обо всем этом думал…»

---

октябрь 1902 г.

Примечания

1

интернационалисты (франц.).

2

См. об этом, между прочим, интересную книжку г. Волжского «Два очерка об Успенском и Достоевском». Спб., 1902. – Примеч. Н. К. Михайловского.

3

слегка извиняюсь (франц.), ироническая форма извинения.

Комментарии

1

Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. в 30-ти т., т. 14. Л., 1976, с. 213.

2

Там же, т. 21, с. 157.

3

Там же, т. 8, с. 277.

4

Там же, т. 25, с. 17.

5

Там же, т. 21, с. 9.

6

Там же, т. 8, с. 452, 453.

7

Там же, т. 10, с. 196–201.

8

Там же, т. 14, с. 285.

9

Там же, т. 10, с. 94.

10

Эти слова о «сильных людях» принадлежат Васину, персонажу «Подростка»; отнесены к главному герою романа – Версилову (там же, т. 13, с. 52).

11

Там же, т. 10, с. 94.

12

Там же, с. 469.

13

Там же, т. 14, с. 290, 291.

14

Там же, т. 6, с. 221.

15

По-видимому, описка Михайловского; по смыслу – не Ставрогин, а Свидригайлов.

16

Там же, т. 8, с. 195.

17

Там же, с. 188, 189.

18

Там же, т. 10, с. 188.

19

Там же, с. 450, 188.

20

Там же, с. 323.

21

Там же, т. 27, с. 19.

22

Там же, т. 14, с. 236.

23

Там же, т. 10, с. 311, 322.

24

Там же, т. 6, с. 199–200.

25

Там же, т. 25, с. 124.

26

Там же, т. 26, с. 152.

27

В статье «О г. Розанове, его великих открытиях, его маханальности и философической порнографии», напечатанной в «Русском богатстве» (1902, № 8) и посвященной сборнику «В мире неясного и нерешенного», Михайловский приводил суждение В. В. Розанова: «Какая глубина в этом слове „взор“: ведь тут – глазное яблоко; одна, казалось бы, физиология; но в этой „физиологии“ есть скорбь, есть безутешное – есть дух, высоко духовное, по коему мы и переименовываем анатомическое „глазное яблоко“ в почти религиозное „взор“». И добавлял: «И все это вздор. Никогда и ни при каких обстоятельствах мы „глазное яблоко“ не переименовываем во „взор“, – мы можем бросить взор, бросить взгляд, но бросить глазное яблоко не можем. Далее, почему во „взоре“ г. Розанов усматривает непременно скорбь и безутешное? <…> Ну а те лукавые, свирепые, веселые и т. п. взоры, о которых мы говорим постоянно?» (Михайловский Н. К. Последние сочинения. Т. 2, с. 242).

28

Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 6, с. 203.

29

См.: Михайловский Н. К. Последние сочинения. Т. 2, с. 8–9.

30

Толстой Л. Н. Полн. собр. соч., т. 27. М., 1933, с. 29, 31.

31

Там же, с. 88–89.

32

Евангелие от Матфея, 25, 13.

33

Речь идет о двух сборниках В. В. Розанова: «Религия и культура» (Спб., 1899) и «В мире неясного и нерешенного» (Спб., 1901). Д. С. Мережковский в своей книге «Л. Толстой и Достоевский» (Спб., 1901) также уделил внимание «святой плоти» и находил у Розанова «откровения нового оргиазма». На что Михайловский возражал: «Никакого „оргиазма“ в „гениальных прозрениях“ г. Розанова нет, напротив <…> он требует трезвости („не в опьянении“), умеренности, воздержности…» (Михайловский Н. К. Последние сочинения. Т. 2, с. 250). Мережковский называл «вопрос пола» «по преимуществу нашим новым вопросом, от которого зависит все будущее христианства», и тем самым примыкал к «новой концепции христианства» Розанова. «Можно бы было вполне сочувствовать некоторым рассуждениям г. Мережковского <…>,– заключал Михайловский, – как и некоторым соображениям г. Розанова о правах плоти, если бы эти рассуждения и соображения не были облечены в совершенно ненужную мистическую одежду» (там же, с. 258, 259).

34

Оборот «священная борода» употребил В. В. Розанов в книге «В мире неясного и нерешенного» (с. 129–130). Михайловский подчеркнул комический оттенок этого словосочетания, но одновременно отвел упреки ортодоксальных охранителей христианства: «…мудрец, презирающий „обыкновенное, феноменальное суждение“, мирящийся только на „до-мирной“ истине и обтирающий ради нее своей священной бородой загаженные места, – это наивно, до комизма наивно, но „любодейного духа“ тут нет. <…> Сладострастные культы древности, имея в большинстве случаев оргиастический и экстатический характер, не знали тех строго определенных рамок умеренности и аккуратности, которые настойчиво рекомендует г. Розанов» (Михайловский Н. К. Последние сочинения. Т. 2, с. 247).