Алексей Смирнов - Козьма Прутков

• Название: Козьма Прутков
• Автор: Алексей Смирнов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03412-9

Козьма Прутков — один из любимых и давно уже нарицательных авто-ров-персонажей, созданный мистификационным талантом Алексея Толстого и братьев Владимира, Алексея и Александра Жемчужниковых. Популярность Козьмы у поколений читателей огромна по сей день. Его помнят, его цитируют, о нем говорят. Новое жизнеописание отличает полнота и новизна материала. Книга о Пруткове построена на комментированном изложении «биографических заметок» о нем и его «предках»; на материалах жизни и творчества Жемчужниковых и Толстого, в той части, в которой они касаются Пруткова. Фоном жизнеописания послужила обстановка культурной и общественной жизни России середины XIX века, как она отражалась в тогдашней юмористике (в литературе и изобразительном искусстве).

---

Вообще-то название «военные афоризмы» присвоил опусу поручика Пруткова первый публикатор Н. Л. Бродский. Конечно, это никакие не «афоризмы», а стихотворная сатира на русскую армию времен Крымской войны, представленная в нескольких темах. Именно так — тематически — мы и сгруппируем примеры из «Военных афоризмов».

ДАМЫ И ГУСАРЫ (при участии капеллана)

Насколько полковник с Акулиной знаком,
Не держи пари с полковым попом[320].

В гарнизонных стоянках довольно примеров,
Что дети похожи на гг. офицеров.

В том каптенармусова Варвара
Виною, что щи у нас без привара.

То не может понравиться бабам,
Когда скопец командует штабом[321].

По мне, полковник хоть провалился,
Жила бы майорская Василиса[322].

Отнесем, Акулина, попу фунт чаю —
Без этого, говорит, не обвенчаю.

Не нужны нам никакие фермы-модели,
Были бы сводни и бордели.

Если продуемся, в карты играя,
Поедем на Волынь для обрусения края.

Козьма Прутков в гусарах. Рисунок Н. Кузьмина ПОЛКОВНИК С КОММЕРЧЕСКОЙ ЖИЛКОЙ

Будь расторопен — и году от году
Полк принесет тебе боле доходу[323].

У бережливого командира в поход
Хоть нет сухарей, а есть доход[324].

Хоть моя команда и слабосильна,
Зато в кармане моем обильно[325].

Пусть умирают дураки,
Были б целы тюфяки.

Казначей, уж как ни верти,
А все недостает сотен пяти[326].

Чтоб во время закуски господа юнкера
Не прятали осетров в кивера.

Для нас овцеводство и скотоводство —
Это, господа, наше производство[327].

Все у меня одеты по форме.
Зачем мне заботиться о корме?[328]

НАСМЕШКИ НАД КОМАНДИРОМ

Что нельзя командовать шепотом.
Это доказано опытом.

Чтобы полковнику служба взла,
Он должен держать полкового козла[329].

Оттого наши командиры и лысы,
Что у них прическу объели крысы[330].

Наш полковник, хоть и не пьяница,
Но зато фабрится и румянится[331].

Ах, господа! Быть беде!
Г. полковник сидит на биде[332].

Тому удивляется вся Европа,
Какая у полковника обширная шляпа[333].

Господа, откроемте подписку,
Поднесем полковнику глиняную миску[334].

НАСМЕШКИ НАД ДУХОВНЫМ ЛИЦОМ

За то нас любит отец Герасим,
Что мы ему бороду фаброй красим.

Охота полковому попу
Вплоть до развода ездить на пупу.

Как видим, «Военные афоризмы» весьма отличаются от «штатских». Это рифмованные двустишия, в которых речь идет о самом что ни на есть будничном армейском быте. Он был известен Козьме Пруткову изнутри (опекуны как-никак послужили в армии во время Крымской кампании, хотя в боях и не участвовали). Отсюда тонкое знание деталей не столько парадной или батальной стороны дела, сколько гарнизонной, бивуачной, будничной. Сатирическая острота «военных афоризмов» нацелена на такие проявления человеческой природы, которые актуальны всегда, а четкость реалистического рисунка и свежесть письма самоочевидны.

Отдельная история — примечания господина полковника. Его перебранка с почившим автором так хороша, что сама по себе составляет изюминку «афоризмов». «Господин полковник» несомненно претендует на премию «За лучшую роль».

Церемониал

Бди!

Непосредственно к «Военным афоризмам», но при этом оставаясь самостоятельным произведением, примыкает «Церемониал погребения тела в бозе усопшего поручика и кавалера Фаддея Козьмича П…….». «Церемониал» «составлен аудитором вместе с полковым адъютантом 22-го февраля 1821 года, в Житомирской губернии, близ города Радзивиллова» и утвержден господином полковником. Это — описание траурного шествия во всем предписанном порядке: кто за кем идет или едет, кого ведут, что несут, чем занимаются в строю…

Примечание полковника продолжает череду его бесподобных реплик: «Для себя, я, разумеется, места не назначил. Как начальник, я должен быть в одно время везде, и предоставляю себе разъезжать по линии и вдоль колонны».

Места остальных участников церемониала расписаны четко.

Впереди идут два горниста,
Играют отчетисто и чисто.

Идет прапорщик Густав Бауэр,
На шляпе и фалдах несет трауер.

Лишнее е в слове траур — первое озорство под благовидным предлогом: сохранить размер и точную рифму.

Продолжим наш краткий пересказ этого довольно обширного текста.

После шагающего «по-конному» пешего майора, каптенармуса и фурлейторов с клячей усопшего идут или едут казначей, хлебопеки и квартирьеры, аудитор, полковой врач, что «печальным лицом умножает плач», майорская Василиса с тарелкою, как положено, поминального риса, отец Герасим с блюдечком изюма, бабы «с флером вокруг повойника» (всё на деталях!). За бабами, внося полную путаницу в состав процессии, следуют литераторы Буренин, Суворин, Корш… За ними — гуси, индейки, утки. Мокрая курица… Слабосильная команда.

Между двух прохвостов идет уездный зодчий,
Рыдает изо всей мочи.

Идут четыре ветеринара,
С клистирами на случай пожара.

А вот и литота — преуменьшение: клистирами тушить пожар — это чисто по-прутковски!

Идут гт. офицеры по два в ряд,
О новой вакансии говорят.

Что ж! Армия, тем более в мирное время, немыслима без карьерных интриг. Правда, в похоронной процессии они выглядят особенно пошло.

Но еще пуще досталось от Козьмы Петровича славянофилам и нигилистам. И те и другие неопрятны (как внешне, так и в моральном отношении); и у тех и у других «ногти не чисты». Отсюда уравнивающий их вывод:

И поэтому нет ничего слюнявее и плюгавее
Русского безбожия (нигилисты. — А. С.) и православия (славянофилы. — А. С.).

Нет, так обобщенно не годится. Каждый вспомнит примеры мужества, жертвенности, благородства, явленные и «русским безбожием», и русским православием. Есть христианнейшие невоцерковленные души, и есть мученики веры. XX век умножил их ряды. Речь не о них. В сатирическом шествии они невозможны. Речь о тех представителях славянофильства и нигилизма, которые успешно язвили друг друга и дообличались до полной неопрятности (физической и моральной). Если бы их не было, то и строки «Церемониала» не звучали бы так обидно.

Между тем отец Герасим совершает погребение поручика и кавалера Фаддея Козьмича Пруткова, вслед за чем следует:

«Примечание полкового адъютанта». После третьего залпа из ружей, в виде последнего салюта человеку и товарищу, г. полковник вынул из заднего кармана батистовый платок и, отерев им слезы, произнес следующую речь:

Гг. штаб- и обер-офицеры!
Мы проводили товарища до последней квартиры.

И дальше — корежащие слух двустишия с диссонансными рифмами. Они славят усопшего и приглашают сослуживцев на поминки «вроде пикника».

Заплатить придется очень мало,
Не более пяти рублей с рыла.

Разойдемся не прежде, как к вечеру —
Да здравствует Россия — Ура!!

Вот он — ненавистный опекунам «ура-патриотизм», грубо смешавший в одно Россию с рублями и рылами.

Завершает «Церемониал» тонкая пикировка примечаний в прозе, которыми обмениваются отец Герасим, полковник и адъютант:

«Герасим. <…> Строги свиреп быши к рифмам ближнего твоего, сам же, аки свинья непотребная, рифмы негодные и уху зело вредящие сплел еси. Иди в вечный огонь, анафема.

Полковник. Посадить Герасима под арест за эту отметку…

Адъютант. Так как отец Герасим есть некоторым образом духовное лицо, находящееся в прямой зависимости от Консистории и Св. Синода, то не будет ли отчасти неловко подвергнуть его мере административной посаждением его под арест, установленный более для проступков по военной части.