Ричард Барэм - Церковное привидение: Собрание готических рассказов

• Название: Церковное привидение: Собрание готических рассказов
• Автор: Ричард Барэм
• Издательство: Азбука
• Жанр: Готические новеллы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-389-01125-0

В настоящее собрание готических рассказов вошли лучшие образцы «рассказов о привидениях» английских и американских писателей XIX–XX вв., посвященные загадочным, зловещим и сверхъестественным событиям, связанным с потусторонним миром. Среди авторов сборника — классики мировой литературы Чарльз Диккенс, Генри Джеймс, Джером К. Джером, признанные корифеи жанра Монтегю Родс Джеймс, Джозеф Шеридан Ле Фаню и Элджернон Блэквуд, высоко ценимые критиками викторианские писательницы Джордж Элиот, Амелия Б. Эдвардс и Маргарет Олифант и многие-многие другие.

---

— Интересно, а Босуэлл[241] присутствовал? — прервал я на мгновение удивительный рассказ номера 5010.

— Да, — кивнул заключенный. — Я видел его позднее в тот же вечер, но как дух он не вполне состоялся. Ему и при жизни недоставало воодушевления, а по смерти, оставшись без носа, он совсем сник.

— Конечно. Как же теперь совать нос в чужие дела? Босуэлл без носа — это как «Отелло» без Дездемоны. Но продолжайте. Что было дальше?

— Так вот, когда я осмотрелся и насытил взгляд разнообразной роскошью, Холи повел меня в музыкальную гостиную и представил Моцарту, Вагнеру и еще паре-тройке великих композиторов. По моей просьбе Вагнер исполнил на органе импровизацию на тему «Дейзи Белл».[242] Это было великолепно; от «Дейзи Белл», конечно, мало что осталось, скорее можно было подумать, это сшибся циклон с самумом на оловянном руднике, но все равно сильно. Потом я пытался восстановить в памяти мелодию, даже записал несколько нот, но один лишь первый такт занял семь листов, так что я бросил это дело. Затем, чтобы меня развлечь, Моцарт попробовал сыграть на банджо, Мендельсон спел полдюжины своих песен без слов, а Готшальк исполнил на фортепьяно одну из мрачных историй По.[243]

Потом вошел Карлейль, и Холи нас познакомил; это был угрюмый старый джентльмен, с явным нетерпением ожидавший, когда в клуб будет баллотироваться Фруд,[244] а вдобавок (я заключил это по тому, как он обращался со своей увесистой тростью) желавший переведаться с еще одной-двумя знаменитостями, из числа живущих ныне. Также и Диккенс горел желанием перекинуться парой слов с иными из своих нынешних, еще вполне смертных критиков. Между нами: когда я упомянул Игнатиуса Доннелли,[245] Бэкон так выразительно подмигнул Шекспиру, что, думаю, великому криптограммисту, дабы отсрочить свою кончину, следовало бы выпивать перед завтраком по полному пузырьку эликсира жизни. Бесспорно одно, сэр (Сюрренн многозначительно покачал головой): когда нынешние ведущие представители литературно-критической мысли пересекут границу жизни и смерти и запросят доступа в Клуб Привидений, их ждут нелегкие времена. Дорого бы я дал, чтобы понаблюдать с безопасного расстояния, как будет происходить прием очередной их дюжины. И, сэр, будь я на свободе, я, как англичанин и восторженный почитатель лорда Вулзли,[246] непременно написал бы ему письмо с предостережением: коли он желает обрести покой в таинственном мире, где ему рано или поздно предстоит оказаться, пусть пересмотрит оценку знаменитых солдат прошлого. Отточив свои мечи, они давно готовы убедить его в том, что меч сильнее пера.

Далее Холи отвел меня наверх и представил духу Наполеона Бонапарта, с которым я битых полчаса обсуждал его победы и поражения. По его словам, он до сих пор не понимает, как мог такой человек, как Веллингтон, разбить его при Ватерлоо; он беседовал об этом и с самим «Железным герцогом» — тот тоже не понимает.[247]

Так миновал конец дня и вечер. Я познакомился с многими знаменитыми леди: Екатериной, Марией-Луизой, Жозефиной, королевой Елизаветой и прочими. Толковал об архитектуре с королевой Анной и был удивлен, узнав, что она никогда не видела коттедж королевы Анны.[248] Мне досталось вести к ужину Пег Уоффингтон,[249] и вообще я развлекся на славу.

— Но, дорогой Сюрренн, — ввернул тут я, — мне все еще не ясно, как все это связано с обвинением в краже ложек.

— К этому я и подхожу, — печально вздохнул номер 5010.— На времяпрепровождении в клубе я остановился потому, что это были счастливейшие минуты моей жизни, о дальнейшем же говорить не хочется, хотя, наверное, придется. Это королева Изабелла виновата в моих бедах. В столовой Пег Уоффингтон представила меня королеве Изабелле, и в ходе беседы с ее величеством я восхитился красивым убранством клубного помещения и в особенности полудюжиной старинных испанских ложек, которые лежали на буфете. Королева зовет Фердинанда,[250] который в другом конце комнаты разговаривал с Колумбом, и тот немедленно подходит. Я был представлен королю, и мои неприятности начались.

«Фердинанд, — говорит королева, — мистеру Сюрренну понравились наши ложки».

Король с улыбкой обращается ко мне: «Сэр, они ваши. Э-э-э… официант, заверните ложки и отдайте их мистеру Сюрренну».

— Я, разумеется, запротестовал, — рассказывал номер 5010, — и король насупил брови.

«Таковы, сэр, правила нашего клуба, а также старинный испанский обычай: если гость чем-либо вслух восхитился, он получает эту вещь в подарок. Вы, разумеется, достаточно хорошо знакомы с клубным этикетом, а значит, вам понятно: посетителю негоже отвергать регламент клуба, гостеприимством которого он воспользовался».

«Конечно, ваша королевская милость, мне это вполне понятно, и я с глубочайшей благодарностью принимаю ваш дар. Если я не сделал этого сразу, то исключительно дабы вас уверить, что я не имел ни малейшего представления о таковом требовании устава и, признаваясь вашей любезной супруге, что восхищен этими ложками, не думал намекать на то, что желал бы получить их в подарок».

«Эта утонченная речь, сэр, — ответствовал король с глубоким поклоном, — не оставляет никаких сомнений в вашей искренности, теперь же прошу, ничего к ней не добавляя, положить ложки в карман. Они ваши. Verb. sap».[251]

Поблагодарив великого испанца, я без дальнейших возражений забрал ложки; поскольку меня всегда влекло к необычным и красивым вещам, я был рад обладать подобным сокровищем, однако, признаюсь, сильно сомневался в его реальности. Вскоре я взглянул на свои часы и, убедившись, что стрелки близятся к одиннадцати, стал искать Холи: поблагодарить его за чудесный вечер и откланяться. Приятеля я застал в холле — он обсуждал с Еврипидом[252] любительский театр в Соединенных Штатах. Я не стал задерживаться, чтобы послушать, а протянул Холи руку и сказал, что ухожу.

«Ладно, старина, — ответил он сердечно, — я рад, что ты нас посетил. Всегда счастлив тебя видеть, надеюсь, скоро снова встретимся».

Обратив внимание на сверток, он спросил: «Что это у тебя?»

Я рассказал об эпизоде в столовой, и мне показалось, что он недоволен.

«Я не хотел их брать, Холи, — уверил я, — но Фердинанд настоял».

«Ну хорошо-хорошо. Только прошу прощения, ступай с ними домой как можно скорее и держи язык за зубами. А главное, не пытайся их продать».

«Но почему? Если есть сомнения в их принадлежности, я бы гораздо охотней оставил их здесь…»

— Тут, — продолжал номер 5010, — Холи вроде бы рассердился, раздраженно топнул и сказал, чтобы я не медлил, если не хочу неприятностей. Послушавшись, я тут же вышел и хлопнул за собой дверью. Столь поспешных и бесцеремонных проводов я, как мне думалось, не заслужил. Теперь-то у меня открылись глаза, в грубости я его больше не обвиняю, но попадись он мне снова, я уж с него спрошу, чего ради он ввел меня в такую сомнительную компанию.

— Когда я спускался с крыльца, — рассказывал номер 5010, — часы соседней церкви пробили одиннадцать. На последней ступеньке я остановился, высматривая наемный экипаж, и тут к крыльцу приблизились полный джентльмен и леди. Мужчина оглядел меня пристально и, сказав леди, чтобы она, не задерживаясь, поднималась, обернулся ко мне: «Что вы здесь делаете?»

«Я только что из клуба, — говорю я. — Все в порядке. Я гость Холи Хикса. А вы чье привидение?»

«Что за чушь вы городите?» Его грубость удивила меня и заставила насторожиться.

«Я пытался дать ответ на ваш вопрос», — отозвался я с негодованием.

«Вы или псих… или вор!» — рявкнул незнакомец.

«Послушайте, дружок, — не выдержал я, — зарубите себе на носу вот что. Вы беседуете с джентльменом, и я не намерен выслушивать подобные замечания ни от кого, призрак вы там или не призрак. Будь вы даже дух императора Нерона,[253] еще одна грубость — и я развею вас на все четыре стороны, понятно?»

Тут он сгреб меня за шиворот и стал звать полицию, и я был неприятно удивлен, увидев, что имею дело не с таинственным пришельцем из загробного мира, а с двумястами десятью фунтами живого веса. Начал собираться народ. Как я уже говорил, отовсюду поналезло видимо-невидимо мальчишек — по большей части беспризорных, ведь час был поздний. Привлеченные перебранкой, к краю тротуара стали подъезжать кучера наемных экипажей, а через пятнадцать — двадцать минут, как водится, явился и эмиссар закона в синем мундире.

«Што такое?» — вопросил он.

«Я обнаружил этого подозрительного типа, когда он выходил из моего дома, — объяснил мой противник. — Не иначе как он что-то украл».

«Из вашего дома? — фыркнул я. — Тут-то вы и попались: этот дом принадлежит нью-йоркскому отделению Клуба Привидений. Если нужны доказательства, — обратился я к полисмену, — позвоните и спросите».

«Предложение вроде как честное, — заметил тот. — Принято?»

«Ну вот еще! — выкрикнул незнакомец. — Кончайте этот бред, а не то я сообщу вашему начальству. Это мой дом, мой уже двадцать лет. Я требую, чтобы этого типа обыскали».