Николай Семашко - Кох. Вирхов

• Название: Кох. Вирхов
• Автор: Николай Семашко
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1934

Жизнь и деятельность Коха и Вирхова представляют собою блестящие страницы в истории научной медицины. Кох — отец бактериологии; от него идет научное познание заразных болезней и разработка практических мероприятий по борьбе с этим бичом человечества. Вирхов — основоположник патологии, т. е. учения о сущности болезненного процесса, а следовательно о правильном распознавании болезней и правильном лечении их. Учения Коха и Вирхова — это вехи на дороге научной медицины.

И та и другая биография чрезвычайно характерны для понимания положения науки в буржуазном обществе.

---

Парижский конгресс был последним международным конгрессом, в котором принял участие Вирхов. Силы его вместе с годами заметно падали. Еще на съезде немецких врачей в Мюнхене в 1899 году участники съезда отмечали «бледновосковой цвет его лица, потухший взор, неземную улыбку на морщинистом лице, слабеющий голос».

Несчастный случай ускорил роковой конец: летом 1902 года Вирхов упал с трамвая и переломил себе шейку бедра. Ни внимательный уход врачей и жены, ни лечение на курорте в Теплице не могли восстановить силы больного, прикованного к постели. 5 сентября 1902 года Вирхов умер.

Заключение. В чем был велик Вирхов и в чем он ошибался?

Едва ли во всей истории медицины можно найти другого ученого, который обладал бы такими разносторонними дарованиями, как Вирхов. Нет явления, которое он не исследовал бы и не объяснил. Болезни органов кровообращения, органов пищеварения, инфекционные болезни, новообразования — одинаково привлекали к себе его внимание. И всюду, в результате своих исследований, он приносил в науку нечто новое.

Вирхов пользовался «естественнонаучным» методом, как он выражался. Метод этот вел его в большинстве случаев по материалистическому пути: он объяснял патологические процессы изменениями материальных, наблюдаемых простым глазом или под микроскопом частиц человеческого тела. Он смело отбросил метафизические и умозрительные объяснения болезненных явлений.

Вершиной его учения явилась провозглашенная им целлюлярная (клеточная) патология. Это учение Вирхова называют виталистическим. Но такое название можно приложить к. целлюлярной патологии лишь условно: поскольку Вирхов не указывал причин клеточных изменений, а его ученики апеллировали к жизненной силе, «которая управляет», якобы, «деятельностью клеток», налет витализма на этом учении действительно имеется. Однако поскольку Вирхов, в противоположность бывшим до него метафизическим представлениям, стал указывать на точно наблюдаемое изменение клеток, как на основу болезни, его целлюлярная патология в то время несомненно лежала на пути к материалистическому объяснению болезненных явлений.

Насколько всеобъемлющи были исследования Вирхова, показывает, между прочим, следующее обстоятельство. 29 сентября 1901 года по случаю 80-летнего юбилея Вирхова в Киеве было устроено торжественное заседание семи научных медицинских обществ. И буквально каждый представитель от всех этих обществ говорил о том громадном влиянии, которое оказали работы Вирхова на развитие его отрасли науки.

Патолог проф. В. К. Высокович говорил об исключительных заслугах Вирхова в области патологии.

Психиатр проф. И. А. Сикорский говорил об его антропологических исследованиях, имеющих прямое отношение к психиатрии.

Сифилидолог проф. С. И. Томашевский говорил про Вирхова: «Он первый определил истинный патологический характер сифилитических поражений; ему первому принадлежит заслуга подробного описания тонкого микроскопического строения сифилитических поражений… До него не существовало патологической анатомии сифилиса — он ее создал».

Военный врач Н. В. Соломка напомнил о речи Вирхова на VII международном статистическом конгрессе, где Вирхов предложил использовать данные набора войск для характеристики санитарного состояния населения; о работе Вирхова во время франко-прусской войны; о его реформе военно-санитарного дела.

Клиницист проф. Тритшель говорил: «Не стану перечислять всех работ Вирхова, касающихся клинической медицины. Продуктивность Вирхова является поистине изумительной, и я полагаю, что если бы сосчитать все его работы по всем отраслям знания, то их оказалось бы свыше 300».

В этом духе говорили ораторы и по другим специальностям. И надо признать, что, вопреки условности обычных юбилейных речей, эти высказывания о Вирхове не содержали в себе никаких преувеличений. У Вирхова гений сочетался с изумительной работоспособностью; про него говорили, что он работает тридцать шесть часов в сутки.

Вирхов был величайший ученый. Но это не был односторонний специалист. Вирхов обладал кругозором настоящего государственного деятеля. Достаточно вспомнить его мысли об общественном здравоохранении, которые мы изложили довольно подробно. Ни одна буржуазная страна в мире, даже самая передовая, не осуществила и десятой доли того грандиозного плана оздоровления населения, который начертал Вирхов; ни одна буржуазная страна и не может осуществить этого плана, ибо капиталисты меньше всего озабочены оздоровлением трудящегося населения. Единственная страна, где план Вирхова выполнен и перевыполнен, где здравоохранение поднялось до таких высот, о которых не смел и мечтать демократ Вирхов, это — СССР.

Вирхов велик в истории медицины, велик и тем, что он умел (в молодости) соединять медицину с политикой, представил блестящий проект социальногигиенических мероприятий в Силезии, составил блестящий план государственной организации здравоохранения.

А его ученик Соломон Нейман под впечатлением силезского голода повторял за ним: «Большая часть болезней зависит не от естественных, а от социальных причин». Молодой Вирхов был врачом-общественником в лучшем смысле этого слова.

Наконец, Вирхова как общественника рекомендует и то обстоятельство, что он не был «ученым гробокопателем»: с высот медицинской теории он нес медицинские знания в среду населения.

Вот почему велик был Вирхов в глазах врачей всего мира. Вот почему перед молодым профессором. провозгласившим новую «целлюлярную патологию», склонили свои седые головы заслуженные деятели науки. Склонил свою голову, как мы говорили, мировой ученый Рокитанский, учитель Вирхова. Склонил голову наш патолог, знаменитый проф. Полунин, — и отбросив предрассудки «гуморальной патологии», которой он раньше поклонялся, он сам перевел книгу Вирхова на русский язык. Весной 1857 года Полунин читал в Московском университете гуморальную патологию, а уже осенью того же года он откровенно заявил слушателям об ошибочности своих прежних воззрений и о правоте Вирхова.

Жизнь и деятельность Вирхова — блестящая страница в истории медицины.

Конечно, за годы, прошедшие со дня смерти Вирхова, наши представления о сущности болезненного процесса значительно изменились. И прежде всего они изменились потому, что организм рассматривается теперь как единое целое, а болезненные изменения объясняются прежде всего вредным влиянием на него внешних условий. Материалистическое понимание твердо укоренилось и в патологии. Но это, конечно, не субъективная вина Вирхова: он не мог видеть так далеко вперед.

Но беда Вирхова, приведшая его к целому ряду ошибок, состояла в его общественно-политическом поправении с годами.

Жизнь Вирхова являет еще и еще раз блестящую иллюстрацию того, как научные взгляды бывают тесно связаны с общественными взглядами.

В молодости Вирхов был демократом. Под старость он стал либералом, контрреволюционером, помогавшим своим авторитетом правительству в борьбе с социалистами.

Молодой Вирхов создал «целлюлярную патологию», произведшую тогда целую революцию в медицине; в молодости он выступил с радикальными предложениями в борьбе с голодовками.

Под старость он занимается «малыми делами» в общественной жизни; ничего особенного, кроме развития старых идей, не создал он и в медицине.

В 1856 году, т. е. за три года до появления знаменитой книги Дарвина о происхождении видов, молодой Вирхов развивал взгляды, аналогичные Дарвину; примкнул к взглядам Дарвина по опубликовании его книги.

В 1877 году он ополчается против дарвинизма, клеймит дарвинизм как ненаучную гипотезу, возмущается тем, что последовательно проведенное учение Дарвина ведет к социализму. Он пугал при этом призраком Парижской коммуны. А позже доходит до того, что предлагает запретить преподавание эволюционной теории в школах и договаривается до «творческого акта», создавшего жизнь на земле.

В молодости Вирхов производит интересные исследования в области антропологии. Под старость он и антропологию мобилизует против дарвинизма. Ископаемые скелеты первобытных людей (неандертальского человека в 1856 году, питекантропа в 1891 году) с неопровержимостью доказывают близость человека к человекообразным обезьянам. Вопреки этим неопровержимым доказательствам Вирхов, из ненависти к дарвинизму, пытается уверить, что эти особенности скелетов вызваны патологическими изменениями вследствие неблагоприятных условий долгого пребывания в земле и т. д. Несомненно, что авторитет старика Вирхова оказывал задерживающее влияние на развитие биологии.

Даже всегда корректный в выражениях Дарвин сказал по поводу нападок Вирхова: «Поведение Вирхова недобросовестно, и я надеюсь, что в один прекрасный день он осознает это и ему станет стыдно».

С горячей отповедью Вирхову выступил Геккель. В своей блестящей речи «Свобода науки и свобода преподавания» (в ответ на речь Вирхова: «Свобода науки в современном государстве») Геккель отчитал Вирхова за его антидарвинические реакционные взгляды и против лозунга Вирхова «restignamur» («ограничим себя») Геккель бросил смелый революционный лозунг «impavidi progrediamur» («бесстрашные, вперед»).