Виктория Платова - Хрустальная ловушка

• Название: Хрустальная ловушка
• Автор: Виктория Платова
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-01480-2

Долгожданная поездка с семьей на горнолыжный курорт оборачивается для Ольги Красинской настоящим кошмаром. Заблудившись в сумерках в горах, она случайно попадает в пещеру, где находит страшную коллекцию — семь трупов, закованных в лед. Не помня себя, Ольга бежит из пещеры. Но ее рассказ воспринимают как бредни сумасшедшей. А через несколько дней в гостиничном номере убит отец Ольги.

Иона — главная подозреваемая. В ее невиновность не верит никто, даже близкие люди. Не верит и она сама.

Что это — действие сумасшедшей или хорошо спланированный преступный замысел — именно в этом придется разобраться начальнику охраны курорта Пал Палычу Звягинцеву…

---

Очень красивый ковер. Чередующиеся геометрические фигуры, — похоже, что туркмены действительно знают толк в неэвклидовой геометрии…

Ольга не видела никого из родных Марка — даже ковер передали с оказией из Ашхабада. Сегодня она наконец-то познакомится с Ионой, младшим братом.

«Иона в чреве кита», — кажется, именно так назывался этот сюжет.

Подходящего кита для Ионы не нашлось. И ему пришлось скрыться в другом чреве. Горы — вот что сразило Иону наповал. Он устроился спасателем на одном из горнолыжных курортов Приэльбрусья. Через час он будет маячить в толпе встречающих в аэропорту. Если верить Марку, их ждут великолепные десять дней в горах. Или две недели, если им уж очень понравится.

Ольга предпочла бы море горам, а песок — снегу.

Но Марк — Марк обожает холод. И воду во всех проявлениях. Издержки детства в пустыне.

После свадьбы они уехали в Венецию — это была осенняя Венеция. Вода во всех проявлениях и облачко пара изо рта по утрам, после любви и перед кофе. Марк был счастлив. Он был счастлив в чужом городе, где все напоминало о нем самом: площадь Сан-Марко, библиотека Сан-Марко, церковь Сан-Марко… Тогда, в Венеции, Ольга и представить не могла, что Марк с ума сходит по горным лыжам. Даже горнолыжного снаряжения никогда не было в их доме. Марк купил его за две недели до этой поездки.

Самое дорогое — себе и Ольге.

Горнолыжный шлем очень ему идет. И очки «Turbo C.A.M.», 134 доллара за штуку.

— Ну, как ты, кара? — Марк вернулся сразу с несколькими бумажными пакетами для прискорбных случаев воздушной болезни. Он выглядел таким несчастным, что Ольга невольно улыбнулась.

— Уже лучше, милый. Может быть, все обойдется.

И снова он не удержался и поцеловал ее. «Его губы по-прежнему волнуют меня, — подумала Ольга, — волнуют так же, как и два с половиной года назад, когда мы занимались любовью где попало. „Где попало“ — неплохо сказано, но как-то не вяжется с должностью коммерческого директора, который должен быть импотентом-трудоголиком по определению. Да, его губы по-прежнему волнуют меня, и эта его привычка подбираться к моим собственным губам осторожно, исподволь, с ямочки на подбородке. Марк называет это восхождением, покорением вершины…»

Интересно, почему он выбрал горные лыжи, а не альпинизм?

Смешно, я обожаю целоваться со своим собственным мужем…

— Теперь-то ее точно стошнит!..

Ольга сразу же отстранилась от Марка и поиграла скулами.

Инесса, как она могла забыть. У их поцелуев есть свидетель. Что-что, а любое проявление чувств Инесса не может не заметить.

— Забыл поделиться своими наблюдениями, кара, — Марк откинулся в кресле. — Твоя мачеха, а моя дражайшая теща — отпетая сука.

— Спасибо, Марик, ты, как всегда, любезен, — Инесса, сидевшая рядом с Марком, положила руку ему на колено.

Марк поморщился, но руки не убрал. За него это сделала Ольга, — Отличный маникюр. Инка, — мягко сказала она.

— Могу порекомендовать свою маникюршу. И косметичку заодно. — Инесса высвободила свою руку из предупредительно-жестоких пальцев Ольги: не касайся моего мужа, отпетая сука!

— До косметички я еще не доросла.

Инесса засмеялась: Ольге всегда нравился ее смех, прозрачный и нежный, как колокольчики на ветру. «Нет, она не отпетая сука. Она — моя лучшая подруга. И жена моего отца».

«Твоя мачеха, а моя дражайшая теща» — еще одна игра, придуманная Марком. Повод для шуток в семейном кругу.

Инесса, Инка, лучшая подруга Ольги, сначала школьная, а потом институтская. Инка, хорошенькая брюнетка с темными, обуглившимися губами. Они поссорились только один раз в жизни, в седьмом классе, из-за веснушчатого мальчика, который перевелся в другую школу через две недели после ссоры. А Инка и Ольга не разговаривали полгода. До самой смерти Ольгиной матери.

Она покончила с собой — нет, лучше об этом не думать. Не думать, не думать, не думать…

Ольга всегда любила отца. Только его. В их маленькой семье всегда существовал треугольник — с тех самых пор, как Ольгу стали наряжать в костюм Снежинки на утренники в детском саду. Не очень-то ей шло, нужно сказать: Снежинка с иссиня-черными волосами, материнская порода.

Мать Ольги была грузинкой из хорошей тбилисской семьи.

Виолончелистка с консерваторским образованием. Родители Ольги познакомились в филармонии, на Дебюсси, худшего места для романтической встречи и вообразить невозможно.

Ольга родилась через полтора года после исполнения «Девы-избранницы» во втором отделении.

В пять лет она впервые приехала в Тбилиси. Рано состарившиеся женщины в черном, загробная прохлада комнат, тяжелые фамильные украшения; с перстнем, по семейной легенде принадлежавшим Давиду Строителю, Ольга играла перед сном… Тбилиси стал сплошным кошмаром для пятилетнего московского ребенка. Ольга рыдала без папочки, оставшегося в сказочной, пряничной, такой понятной Москве.

Они с матерью уехали через четыре дня. Теперь Ольге двадцать семь, но ей до сих пор стыдно за бегство из Тбилиси, в котором она больше не была никогда. Даже на похороны матери не поехала — рано состарившиеся женщины в черном увезли ее тело из Москвы. Тогда Ольга свалилась в лихорадке и две недели, пока отец оставался в Тбилиси, пролежала у Инки.

Прости меня, мамочка. При жизни я редко называла тебя мамой. Только Мананой, как отец, даже в этом я старалась .походить на него: Манана, ты опять сделала это противное лобио, ты же знаешь, что я не люблю твою грузинскую кухню… Манана, тебя опять вызывают в школу. Манана, я не надену это дурацкое платье… Манана со всем соглашалась, она была чересчур кроткой для грузинки, только в глазах горел нестерпимый, все испепеляющий огонь.

Ольга боялась этого огня, иногда она даже думала перед сном: как было бы хорошо, если бы Манана освободила их, уехала навсегда в свой красно-черный Тбилиси.

В конце концов она и освободила их, уехала навсегда в свой красно-черный Тбилиси в оцинкованном гробу. А вместе с ней исчез запах кинзы, пряностей и крепкого кофе. Потом канула в небытие металлическая посуда и глиняные кувшины: никто их не выбрасывал специально, казалось, вещи сами покидали дом. Осталась только виолончель Мананы, она и теперь с отцом, хотя старого дома больше нет. Отец построил себе коттедж за городом, а Ольге купил квартиру на Ленинском проспекте, в престижном доме с дурой-консьержкой и видеокамерами по периметру.

Долгие годы после смерти матери Ольга мучилась угрызениями совести: ей казалось, будь она поласковей с Мананой, никакого самоубийства бы не было. И только когда она стала первокурсницей, крепко выпивший отец рассказал ей всю правду.

Манана была больна.

Она всегда казалась немного странной, еще в то время, когда они с отцом встречались и подолгу гуляли в Сокольниках слишком часто впадала в неистовство, страдала просто патологической ревностью, ее настроение могло кардинально измениться за каких-нибудь пять минут без всякой на то причины. С рождением Ольги все это только усугубилось:

Манана, как в спячку, стала впадать в депрессию. Депрессия заканчивалась выплеском неконтролируемой ярости — тогда отцу приходилось прятать все колющие и режущие предметы в доме, включая пилочки для ногтей и маникюрные ножницы. Несколько раз Манана лежала в самых разных психиатрических клиниках: от дочери это всегда скрывали, чтобы не травмировать хрупкое детское сознание. Манана была слишком горда, чтобы позволить дочери стать свидетельницей ее болезни. Грузинская красавица, урожденная Багратиони, она так и не взяла немного плебейскую фамилию отца — Шмаринов В последний раз она вышла из больницы за три дня до самоубийства…

Отец любил Манану, после ее смерти он долго не женился. А чтобы хоть как-то спастись, с головой ушел в работу.

Так что в фундаменте его сегодняшней нефтяной империи лежит самое банальное одиночество…

Весь первый курс филфака с факультативным испанским, когда так неожиданно открылась их самая страшная семейная тайна, Ольга продрожала за себя. Больше всего она боялась, что фобии ее матери проявятся и в ней. Из этого состояния Ольгу вытащила Инка, поступившая на тот же филфак за компанию с подругой. Тревожные ожидания Ольги она называла не иначе как «манией Мананы» («Звучит неплохо, как ты думаешь, Лелишна?..»).

Только Инка называла Ольгу Лелишной, это звучало несколько иронически, но всегда успокаивало. И сама Инка успокаивала. До тех самых пор, пока не отправилась вместе с Ольгой и ее отцом на Золотые Пески в Болгарию.

Последние двое суток Инка не ночевала в номере. Ольга подумала было, что знойная красотка Инка подцепила себе какого-нибудь роскошного волосатого болгарина: уж очень много их крутилось рядом, всех этих Петко, Арсенов и Стоянов. Но действительность оказалась просто сюрреалистичной. В самолете (в одном из тех fucking mother самолетов, которые Ольга так ненавидела) отец объявил Ольге, что он женится на ее подруге.