Евгений Красницкий - Бабы строем не воюют

• Название: Бабы строем не воюют
• Автор: Евгений Красницкий
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9922-1420-8

Законы управления и в женском мире действуют так же, как и везде. И если женщина – управленец слабый, неумелый, неопытный, не располагает достаточным материальным или интеллектуальным ресурсом, то она чаще прибегает к силе и принуждению, чем управленец, обладающий большими возможностями. Только вот сила и принуждение в женском мире зачастую выглядят совершенно иначе, чем в мире мужском, а советы и поучения управленцев-мужчин женщина воспринимает очень и очень по-своему. Она почти всегда найдет что возразить, но зачастую делает это только мысленно. А зачем возражать? Все равно устроит все так, как сама сочтет нужным.

---

– Ты о чем?

– Дык про помост для стрелков, вон один уже устроили… временный, пока стены-то не закончены.

«Господи, какой помост? Я про него в первый раз слышу. Чего я там увижу – так или не так?»

Мастер вопросительно смотрел на боярыню, ожидая ее решения. Пришлось идти вместе с ним, подниматься на стену, осматривать, ничего в этом не понимая, места, приготовленные для стрелков. А куда денешься? Выказывая уверенность, которой она вовсе не ощущала, Анна поинтересовалась, будет ли что подобное устроено на других участках стены, внимательно выслушала объяснения Нила, велела впредь сначала непременно показывать готовое оставшимся в крепости наставникам.

– Да это когда еще сделаем, Анна Павловна. – Нил почесал в затылке. – Тут же сначала стену до нужной высоты довести потребуется…

Останавливая ненужные ей сейчас подробности, Анна строго заметила, что, сколько времени полусотня в походе пробудет, неизвестно, а строительство крепости должно идти своим чередом.

– Как доведете, так и покажете, а кому – наставнику или самому бояричу Михаилу, когда он милостью Божией вернется, – там видно будет. А сейчас передай остальным, что хвалю за усердие.

– Благодарствую на добром слове, Анна Павловна.

Нил вежливо поклонился, но у Анны осталось ощущение, что мастер ожидал от нее чего-то еще: то ли каких-то вопросов, то ли указаний, бог весть. И только спустившись во двор и довольно далеко отойдя в сторону, Анна спохватилась, что, наверное, надо было назначить какой-то десяток отроков, чьим местом по тревоге будет этот, новый помост. А может, не целый десяток, а только пятеро стрелков? И вообще, хорошо было бы сразу завести туда отроков, чтобы под приглядом Макара они хотя бы по разу с того помоста стрельнули – посмотреть, что получится. А еще вспомнилось, как Мишаня с двоюродными братьями отмеряли шагами расстояние от тына, окружавшего Ратное, да втыкали в снег вешки, а когда сошел снег, заменяли вешки побеленными с одного бока камнями. Может, и здесь так же надо было сделать? Или для временного помоста не требуется?

От нахлынувших вопросов Анна даже приостановилась, перебирая в уме, что за последнее время узнала о стрельбе из самострелов. А где в других местах недостроенной крепости должны размещаться по тревоге стрелки? Лестница крутая, так что Филимону не залезть… А как тогда раненых оттуда спускать? Юльку для совета призвать? А сколько еще есть всякого, о чем Анне раньше не приходилось задумываться? Просто Анне не приходилось, а боярыне Анне, выходит, надлежит.

В конце концов, само собой пришло решение: выбрать время, облачиться в порты (а то в платье поди побегай по этим лестницам) и обойти вместе с Нилом все недостроенные стены, чтобы понять, где, что и как, да не стесняться поподробнее расспрашивать. Когда же сама со всем разберется, устроить учения и посмотреть, как отроки будут занимать предназначенные для них места, насколько это ловко у них получится, и прочее… о чем еще предстояло расспросить Макара или Филимона.

«Ой, Анька, куда ж ты влезла-то? Это ж воеводское место, а ты со своим бабьим умом – да в сотники прешься. Намечтала, называется, мороки себе на голову, теперь справляйся. Что и как плотники дальше строить должны? Бревна для строительства привезены, но хватит ли? Половины сотни в крепости нету, те отроки, что остались, обучены хуже; не приведи господь, что-то случится – как недостроенную крепость оборонять, как людей защитить? Сколько поход продлится, никто не знает, а время-то не ждет, осень на носу. Запасы к зиме делать надо и для людей, и для скотины, жилье и сараи недостроены…

О господи, как же Мишаня со всем этим управлялся? Как батюшка Корней все это решал – а я и не замечала ничего?! Только о своих бабьих хлопотах беспокоилась, да еще на свекра злилась, дескать, дальше своего носа ничего не видит…»

Обескураженная свалившимся на нее открытием, Анна тогда чуть за голову не схватилась. Только то и удержало, что посреди крепостного двора стояла – глаз вокруг много.

«Анюта, не трусь! Как там Мишаня говорит? Мы тоже не в дровах найденные? Вот и не стой столбом, шевелись давай, отроки вон уже к трапезной подтягиваются, да и девицы с Ариной показались. Ты же этого сама хотела, да и сейчас хочешь. Отступишь – значит, не видать тебе ни Турова, ни того, что Мишаня предрекал.

А главное – сына подведешь! Они же с Корнеем на тебя надеются, тебе, бабе, мужское дело доверили. Такое признание уже много стоит – вот и оправдывай, раз впряглась! Или ты не боярыня?!»

Вернувшись из Ратного, Анна заметила, что смотрит по-иному не только на крепость и ее население, но и на самое себя. Ну казалось бы, с чего ей смущаться перед мальчишками, тем более что отроки у паромной переправы приветствовали ее с привычной почтительностью, а вот поди ж ты! Впервые задумалась с чего-то, как ей надобно им отвечать? Ответить на их приветствие как всегда – с ласковой материнской улыбкой, или проследовать мимо с гордо-неприступным видом? А еще почему-то пришло в голову, что въезжать в крепость на телеге, пусть и особой, нарочно приспособленной для перевозки девиц, как-то не по-боярски, захотелось чего-то другого. Верхом, как Корней, что ли?

Пересилила себя – задержалась, перекинулась с отроками дежурного десятка несколькими фразами, обратилась к каждому по имени, благо обещание вышить каждому его христианское имя на рубахе девицы исполнили. Заметила, что у одного палец тряпицей замотан – поинтересовалась, что случилось, посочувствовала, но и попеняла, что Юльке вовремя не показался. Другому указала, что подсумки на поясе сдвинуть надо (слышала однажды, как Роська это объясняет), да не просто указала, а повторила по-своему Роськины объяснения, для чего надо размещать подсумки именно так. Прочим тоже нашлось что сказать. Отроки от такого неожиданного внимания смущались и млели, а когда подбежал с докладом дежурный урядник… Анна поразилась самой себе – вымахнула из телеги с такой легкостью, будто лет пятнадцать сбросила. Даже и пожалела мимолетно, что не порты-юбка на ней – еще ловчее вышло бы. Встала перед докладывающим прямо, как Мишаня в таких случаях обычно делал, а когда доклад закончился, опять-таки, как сын, поздоровалась с ним за руку.

Да, что-то такое – самой непонятно что – изменилось. Уж на что Сучок… Анна, отдав вожжи подбежавшему отроку, задержалась на крепостном дворе, засмотревшись на старшину плотницкой артели: тот по-деловому, без крика и ругани, обсуждал что-то с мастером Гвоздем, тыкая пальцем в зарубки на палочке. Заметив, что на него смотрит боярыня, Сучок, разумеется, не заорал: «Чего уставилась?» (на боярыню-то!), и не выразил малейшего неудовольствия, а почему-то застеснялся, суетливо сдернул с головы шапку и поклонился. Даже Гвоздь, тоже приветствуя боярыню, недоуменно покосился на своего старшину.

Неужели пришло это, как говорит Корней, «умение явить себя»? Сколько сотник в свое время талдычил об этом Фролу, а потом Мишане! Правда, толком объяснить, что это такое и как это делать, так и не мог: получалось что-то туманно-возвышенное и одновременно грозное, но все равно непонятное.

«А ведь и верно: словами-то не объяснишь! Это либо есть, либо нет… Неужто сподобилась, матушка-боярыня? То-то захотелось с седла на всех взглянуть грозным боярским оком. Вот тебе, бабушка, и хрен с горчицей, как Мишаня говорит…»

– Евдоха! Чего чешешься? Делать нечего? Живо снеси обед в лазарет – там трое отроков болящих маются, да лекарке и девчонкам, что с ней приехали. Рысью, рысью давай! Да смотри у меня, прямо иди, нечего кренделя по крепости выписывать, как в прошлый раз! И не ври мне! – Под суровым взглядом Плавы молодая холопка не посмела оправдываться. – А то я не знаю, почему тебя ноги к недостроенной казарме все время ведут! Еще раз увижу, как ты со Швырком лясы точишь, когда дел немерено, сама выпорю!

– Видали? Даже на кухню ей некогда прийти! – фыркнула вслед зардевшейся молодухе Проська. – Ну прям такими важными делами заняты, прям такими важными…

– Ага! – тут же подхватила Анька-младшая. – Недосуг ей! А то мы не видим ничего, дуры набитые. Да она нам на глаза показаться стыдится! Ишь, по делам ей в Ратное понадобилось, помощниц себе привезти! А сама-то с Мишкой поругалась и ждала небось, что он за ней побежит.

– Ждать умаялась, вот и заявилась обратно. А его и нету! – Проська, ни в чем не желавшая отставать от Аньки, продолжила благодатную тему. – Уж больно много о себе воображает! И чего в ней боярич нашел?

– Угу, – неожиданно подала голос Млава, – а еды-то им сколь наклали! Поболее, чем нам.

Над девичьим столом на мгновение повисла изумленная тишина: Млава, обычно настолько занятая поглощением пищи, что не замечала никого и ничего вокруг, встряла в разговор! Небывалое дело!

Анна в очередной раз подосадовала на себя за то, что согласилась взять эту толстуху в обучение.