Густаво Беккер - Изумрудное ожерелье

• Название: Изумрудное ожерелье
• Автор: Густаво Беккер
• Жанр: Классическая проза

Подлинная фамилия этого замечательного писателя — Домингес Бастида, печатался же он под фамилией Беккер, второй, не переходящей к сыну частью отцовской фамилии. Родился он в Севилье, в семье давно обосновавшихся в Испании и уже забывших родной язык немцев. Рано осиротев, Беккер прожил короткую, полную лишений жизнь, которая стала таким же воплощением романтической отверженности, как и его стихи. Умер Г. А. Беккер в расцвете творческих сил от чахотки.

Литературное наследие писателя невелико по объему, и большинство его произведений было опубликовано лишь посмертно. Друзья выпустили сборник его «Стихов» (1871) по неполному черновому варианту, единственно сохранившемуся после того, как во время сентябрьской революции 1868 года оригинал подготовленной поэтом книги погиб. Тогда же были собраны воедино его прозаические «Легенды».

Продолжая традиции романтического искусства, Беккер, однако, уже лишен революционной активности, свойственной ранним испанским романтикам. Мироощущение писателя глубоко трагично, а его романтическое бунтарство находит выражение преимущественно в самоизоляции от неприемлемой действительности и в погружении в мир интимных чувств, прежде всего любви.

Любовь, в сущности говоря, — центральный персонаж и стихотворений Беккера, и его прозаических «Легенд». Если в стихах поэт отгораживается от реальности, погружаясь в субъективные переживания, то в «Легендах» это осуществляется перенесением действия в далекое, главным образом средневековое, прошлое. В испанском романтизме жанр легенды получил распространение до Беккера. Но, как писал испанский исследователь Анхель дель Рио, в прежних романтических преданиях «господствовал, наряду с описательным элементом, дух приключений, интриги; это искусство новеллистическое. В легенде Беккера, напротив, царит таинственное, сверхъестественное и магическое; это искусство лирическое». Содержание этих легенд разно-образно, оно нередко заимствовано писателем из народных сказок, но почти всегда в основе трагического конфликта, определяющего развитие их сюжета, лежит тяга к недостижимому, невозможному, ускользающему. Легенда «Зеленые глаза» впервые переведена Ек. Бекетовой и опубликована в 1895 году; в заново отредактированном виде она вошла в сборник: Г. А. Беккер. Избранное. М., 1986. Там же впервые напечатан перевод легенды «Лунный луч».

З. Плавскин

---

Время шло. Я зналъ, что она сохраняетъ мой подарокъ; зналъ, что производились дѣятельные розыски, чтобы узнать, откуда онъ присланъ, и, тѣмъ не менѣе, все не видалъ ея украшенною имъ. Неужели она презирала мой подарокъ? Ахъ, — думалъ я, — еслибы она знала, чего онъ стоилъ, еслибы она знала, что онъ почти могъ сравняться съ приношеніемъ того нѣжнаго любовника, который заложилъ зимой свои единственный плащъ, чтобы купить букетъ цвѣтовъ! Можетъ быть, она думала, что онъ присланъ ей отъ какого-нибудь вельможи, который явится и самъ — если его примутъ — за полученіемъ награды… О, какъ она ошибается!

Въ одну прекрасную ночь, когда былъ балъ во дворцѣ, я сталъ у дверей и ждалъ, затерянный въ толнѣ, появленія ея кареты. Когда карета остановилась и лакей отворилъ дверцы, она вышла, сіяя красотой, и въ толпѣ пробѣжалъ ропотъ восхищенія. Женщины смотрѣли на нее съ завистью, мужчины — съ восторгомъ; я невольно вскрикнулъ: на ней было изумрудное ожерелье.

Въ эту ночь я легъ спать безъ ужина: не помню, оттого-ли, что волненіе лишило меня аппетита, или оттого, что мнѣ не на что было поужинать:- во всякомъ случаѣ, я былъ счастливъ. Во снѣ мнѣ грезилась бальная музыка, и она проносилась передо мной, сіяя разноцвѣтными огненными искрами, и даже мнѣ казалось, что я танцовалъ съ нею…

Происшествіе съ изумрудами было извѣстно и прежде и служило предметомъ разговоровъ многихъ элегантныхъ дамъ, когда появилось въ ея секретерѣ. Но теперь, когда его всѣ увидали, сомнѣнія больше не могло быть, и досужіе люди принялись комментировать событіе. Она пользовалась незапятнанной репутаціей. Несмотря на презрѣніе и небрежность, съ которыми обращался съ нею мужь, клевета никогда не осмѣливалась подняться на ту высоту, на которую ее поставили ея добродѣтельныя качества.

Тѣмъ не менѣе, съ этихъ поръ подулъ тотъ вѣтерокъ, съ котораго клевета начинается, по мнѣнію Дона Базиліо.

Однажды, когда я находился въ кругу молодежи, зашелъ разговоръ про знаменитые изумруды, и какой-то фатишка объявилъ въ заключеніе, какъ-бы рѣшая вопросъ:

— Нечего и говорить: этотъ уборъ столь-же обыкновеннаго происхожденія, какъ и всѣ прочіе, что дарятся на семъ свѣтѣ. Прошли тѣ времена, когда невидимые геніи прятали великолѣпные дары подъ подушки красавицъ, и теперь если кто дѣлаетъ такой цѣнный подарокъ, то ужь, конечно, съ надеждой на полученіе награды… Да кто знаетъ, можетъ быть, эта награда получена впередъ!..

Слова этого дурака меня взорвали, тѣмъ болѣе, что находили отзывъ въ слушателяхъ. Тѣмъ не менѣе, я сдержался: какое право имѣлъ я вступаться за эту женщину?

Не прошло и четверти часа, какъ мнѣ представился случай придраться къ тому, кто ее оскорбилъ. Не помню ужь, къ чему я придрался; но могу тебя увѣрить, что присталъ къ нему съ такой настойчивостью, чтобы не сказать грубостью, что слово за слово произошла у насъ ссора. Этого я и хотѣлъ. Друзья, зная мой характеръ, удивлялись, что я искалъ вызова изъ-за такого пустяка и упрямо не соглашался ни давать, ни принимать какихъ-бы то ни былся объясненій.

Я дрался, — не знаю, право, какъ тебѣ сказать, — счастливо или несчастливо. Когда я выстрѣлилъ, то увидѣлъ, что мой противникъ зашатался и упалъ, но черезъ мгновенье я почувствовалъ, что въ ушахъ у меня зазвенѣло и въ глазахъ потемнѣло. Я былъ также раненъ, и раненъ довольно опасно — въ грудь.

Меня перенесли на мою бѣдную квартирку въ сильнѣйшей лихорадкѣ… Не знаю, какъ долго я оставался въ томъ-же положеніи, призывая въ бреду кого-то… должно быть — ее… Конечно, у меня достало-бы храбрости страдать цѣлую жизнь, чтобы получить въ награду ея благодарный взглядъ на краю могилы; но умереть, не оставляя по себѣ даже воспоминанія!..

Эти мысли мучили меня въ одну безсонную, лихорадочную ночь, какъ вдругъ я увидалъ, что занавѣси моего алькова раздвинулись, и на порогѣ показалась женщина. Я думалъ, что мнѣ это приснилось; однако, нѣтъ. Эта женщина приблизилась къ моей постели, — къ убогой, жалкой постели, на которой я томился, — подняла свой вуаль, и я увидѣлъ слезы на ея длинныхъ, темныхъ рѣсницахъ. Это была она!

Я вскочилъ съ широко раскрытыми главами… вскочилъ и очутился противъ книжнаго магазина Дюрана…

— Какъ! — воскликнулъ я, прерывая своего друга на этой выходкѣ: — какъ такъ? Когда ты былъ раненъ и лежалъ въ постели?

— Въ постели! Чортъ возьми! Я забылъ предупредить тебя, что все это выдумалъ я по дорогѣ отъ магазина Сампера (гдѣ дѣйствительно видѣлъ изумруды и слышалъ точно такое восклицаніе изъ устъ прекрасной женщины) до улицы Санъ-Херонимо, гдѣ меня толкнулъ какой-то мальчишка и тѣмъ вывелъ изъ моего воображаемаго міра, какъ разъ противъ выставки Дюрана, гдѣ я увидѣлъ романъ Мери подъ заглавіемъ «Histoire de ее qui n'est pas arrivé» — исторія того, чего никогда не было. Понимаешь-ли ты его теперь?

Услыхавъ это заключеніе, я не могъ не разсмѣяться. Въ самомъ дѣлѣ, я не знаю, о чемъ говорится въ книгѣ Мери, но теперь я понимаю, что подъ этимъ заглавіемъ можно написать милліонъ разсказовъ — одинъ другого лучше.

Примечания

1

Испанской, конечно.

2

Около 30,000 рублей.

3

Около 300 рублей.