Аманда Плейтелл - Скандал

• Название: Скандал
• Автор: Аманда Плейтелл
• Жанр: Любовные романы

---

- И все-таки не все так уж плохо, - закончила Шарон. - Будь у меня ровно в семь вечера. Хочу познакомить тебя с молоденьким компьютерным чудиком.

- О, Шарон, ты мастерица мальчиков совращать, - радостно пропел Феретти. - Хорошенький он, да? Молоденький? Член приличный?

- К счастью для тебя, грязный развратник, ему, наверно, ещё и шестнадцати нет. И еще, - мстительно добавила она, - к несчастью для тебя, он - натурал.

- Натуралы мне ещё больше по душе, - Хорек осклабился. - Если брать по фунту стерлингов за каждый раз, что я отсасывал у натурала, я мог бы свою газету выпускать. И, чем они моложе, тем слаще. Я просто трепещу от нетерпения. Заметано, вечером увидимся.

Глава 3

Джорджина сидела за своим столом, когда зазвонил телефон. Стив поведал, что её добивается Роксанна.

- Приветик, Джорджи, потрясно выглядите сегодня, - прощебетала Роксанна. Джорджину передернуло. С Роксанной они сегодня не виделись, так откуда же секретарша Шарон знает, что она "потрясно выглядит"? Редакция "Санди Трибьюн" располагалась этажом выше "Дейли". Вдобавок ещё развязный тон, фамильярность. Никому, кроме друзей и родственников, не дозволялось называть её Джорджи.

- Шарон интересуется, не сможете ли вы выкроить утром немного времени, чтобы обсудить с ней кое-какие дела, - сказала Роксанна.

Поднимаясь в лифте, Джорджина пыталась представить, в каком настроении пребывала Шарон сегодня. Многое зависело от того, что она накануне съела на ужин и сколько таблеток для похудения проглотила с утра. Да и вообще перепады настроения случались у Шарон с ужасающей частотой.

Однако, едва успев переступить порог кабинета Шарон, Джорджина поняла, что соперница настроена миролюбиво. Рукава жакета - верный барометр настроения - были опущены, а сама Шарон спокойно восседала за столом с неизменной сигаретой в зубах. В пепельнице, как всегда, дымился окурок. Одна из двух двойных наплечных накладок слегка съехала. Шарон искренне считала, что некоторые вещи никогда не выходят из моды, и всегда носила двойные наплечники, придававшие ей сходство с игроком в американский футбол.

На первый взгляд, Шарон казалась спокойной. Даже кожа на лице, обрамленном копной рыжих волос, не бугрилась.

- Присаживайся, милочка, - проворковала Шарон. - Я тебя кофе угощу.

И она повелительно махнула рукой, указывая на кресло, которое стояло напротив её стола. Но Джорджина, как обычно, пропустила её команду мимо ушей, и расположилась на софе. Игра эта была у них привычная. Шарон восседала на высоченном кресле на колесиках, изготовленном по специальному заказу и обшитом мягкой кожей. Вычитав когда-то, что люди, на которых взирают сверху вниз, теряются и ими легче управлять, она распорядилась, чтобы все остальные кресла в её кабинете были на шесть дюймов ниже, чем её собственное, и такими узкими, что посетители поневоле ощущали себя не в своей тарелке.

- Скажи, милочка, что побудило тебя обратиться к персоналу со столь странным заявлением? - осведомилась Шарон масляно-капризным голоском, столь неуместным для женщины её лет (ей было за сорок, но она уверяла, что тридцать три). - Никто ведь тебя не гонит, и особенно - я. Тебе плохо? На тебя давят?

Джорджина сбросила туфли и, забравшись на софу с ногами, вытянула их перед собой. Глаза Шарон угрожающе сузились: во-первых, потому что ноги были на редкость стройные, а, во-вторых, Джорджина вела уж слишком вызывающе. Можно было подумать, что это её кабинет.

- Ты такая заботливая, Шарон, - сказала Джорджина, пристально глядя ей в глаза. - Нет, у меня все в порядке, но я очень признательна тебе за внимание.

- А что это за статейка, где речь шла о твоем уходе? - небрежным тоном поинтересовалась Шарон.

- Не верь всему, что печатают в газетах, Шарон, - назидательно промолвила Джорджина. - Сама подумай: ну, зачем мне уходить? Моя газета из всей группы "Трибьюн" держится на ногах крепче остальных, из всех главредов только мне удается из года в год наращивать тираж, да и Дуглас меня поддерживает. Если кому из главных и думать об отставке, то разве что тем, кто больше не тянет.

Как ни старалась Джорджина сдерживаться, устоять перед искушением ей не удалось. Обе женщины прекрасно знали, что показатели "Дейли Трибьюн" резко снизились, и даже бешеные затраты на телерекламу не могли спасти положение.

- Я только хочу, чтобы ты знала - я целиком и полностью на твоей стороне, - быстро сказала Шарон, делая вид, что не поняла намека на собственный провал.

Угу, стоя за моей спиной с занесенным кинжалом, подумала Джорджина. А вслух сказала:

- Ты, в свою очередь, можешь рассчитывать на аналогичную поддержку с моей стороны. - На губах её играла улыбка, но глаза не улыбались.

- Я ведь помочь тебе хочу, милочка, - добавила Шарон. - Сама знаешь, я в нашем деле собаку съела, и чутье ещё ни разу меня не подводило.

Да, на всякое дерьмо, подумала Джорджина. Шарон была единственной во всей Великобритании женщиной, которой удалось стать главным редактором газеты-таблоида национального масштаба. А теперь она хотела прибрать к рукам и "Санди" - лучшую газету группы "Трибьюн". Что ж, таким замашкам можно было лишь позавидовать.

Одного Джорджина не понимала - зачем потребовался Шарон этот спектакль. Она прекрасно знала (и Шарон это понимала), что Шарон хочет добиться её отставки. Холлоуэй наверняка рассказал ей, что соперница представила ему план перехода "Санди" на ежедневный выпуск. Такие уж были у Дугласа методы, он любил сталкивать своих подчиненных лбами, настраивать друг против друга. И все же оба действующих лица продолжали разыгрывать сцену.

- Как бы то ни было, Джорджина, я очень рада, что ты остаешься, заверила Шарон. - Уж слишком нас, женщин, мало в этом бизнесе. Мы должны друг дружку поддерживать.

Когда Джорджина уходило, её слегка мутило. Подобного лицемерия она даже от Шарон не ожидала. Та была признанной женоненавистницей. Ни единой женщины хотя бы на одном ответственном посту "Дейли Трибьюн" давно уже не было. Шарон безжалостно уволила всех.

По возвращении в свой кабинет, Джорджина застала там Пита Феретти. Его интересовали кое-какие подробности, касающиеся ближайшего воскресного номера.

Феретти ушел, а она не обратила внимания на неприметную шариковую ручку, которую Феретти как бы невзначай оставил в нижнем отделении пластмассовой стойки для входящих документов. Все знали, что сверхзанятая Джорджина никогда не роется в этих бумагах, и Феретти мог рассчитывать, что при удачном стечении обстоятельств ручка пролежит там до тех пор, пока его люди не установят более надежное подслушивающее устройство.

После ухода Джорджины Шарон, насмотревшись на длинные стройные ноги соперницы, тут же полезла в ящик за таблетками для похудания. Проглотила сразу две, запила их остывшим кофе и прокричала Роксанне, чтобы та приготовила свежий кофе.

По большому счету, в её желании уничтожить Джорджину не было ничего личного. Мотивы были сугубо деловыми. Шарон жаждала безраздельной власти, а Джорджина стояла ей поперек дороги. Только и всего.

Лишь одно приводило Шарон в бешенство - естественная и непринужденная стройность соперницы. Джорджина не глотала таблетки, не изводила себя диетами, не потела на тренажерах. Чертовски несправедливо.

Что касается внешности, судьба вообще была несправедлива к Шарон. Всю жизнь, сколько она себя помнила, ей приходилось вести бесконечную битву с ожирением. Она была Моникой Левински своего поколения. Каких только диет она ни испробовала, но всякий раз опускала руки, не в силах выдержать голодных резей под ложечкой. Причем самое обидное, что сброшенные за время голодания фунты тут набирались снова, да ещё с лихвой.

С детства Шарон пыталась маскировать выпирающие телеса, наряжаясь мальчишкой.

Шарон впервые осознала, что ей неприятно слушать обращение "эй, пацан!", когда ей было уже двенадцать. Это было в магазине детской одежды, куда отец привел её вместе с двумя старшими братьями, чтобы купить детям теплые спортивные костюмы.

До сих пор она неизменно носила мальчишескую одежду. К разочарованию матери, которая всегда мечтала о прелестной дочурке, но к удовлетворению отца, который привык воспринимать Шарон как сына.

Измученная от наплыва клиентов продавщица торопилась обслужить их перед обеденным перерывом. Порывшись среди спортивных костюмов, она вытащила две пары и разложила их перед братьями Шарон.

- А для таких крупных мальчиков, - сказала она, указывая на Шарон, - у нас ничего нет. - Обратитесь в магазин одежды для взрослых. Он за углом.

Этот эпизод навсегда вгрызся в память Шарон, оставив на её сердце незаживающий рубец.

Домой Шарон возвратилась зареванная и сразу кинулась к матери, пытаясь обрести утешение в её крепких объятиях. Слезы градом катились по пухлым щекам девочки, а распухшие глаза, казалось, совсем потонули в них.

- Мамочка, - сдавленно, сквозь слезы, пробормотала она. - Продавщица назвала меня мальчиком. И ещё сказала, что я - жирная!