Эндель Пусэп - Тревожное небо

• Название: Тревожное небо
• Автор: Эндель Пусэп
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Сомнений не оставалось. Началась война…

Экипаж умолк. Молчал командир, держа наушники, молчал Богданов, склонившись к рации… Кажется, приумолк и гул моторов. Это не обычное военное столкновение. Это война, война за само наше существование, за существование всей нашей страны, наших родных и близких…

— Готовьте вымпел к сбросу, — вывел нас из оцепенения голос командира.

Ледокол с двумя пароходами был уже далеко позади. Я повернул самолет обратно.

Ледовые поля сменялись широкими разводьями, время от времени встречались греющиеся на льду стада тюленей, изредка вновь попадались белые медведи, но все это не могло уже отвлечь нас от мысли о войне.

В Арктике я уже не первый год. Эта суровая и почти безлюдная земля, ее моря, ее тундры и льды стали для меня до боли дорогими и близкими. Это было мое рабочее место, мое место в жизни, мой дом… И вдруг у меня хотят это отнять! Н-е-е-т! Не бывать этому!

— А что, — слышим тихий голос Штепенко, — а что, если махнуть отсюда прямо в Москву?

Никто не ответил, хотя смысл сказанного был яснее ясного: в Москву, а оттуда — на фронт.

— Лечу в Москву, — решительно сказал командир. — Вернемся на Диксон, заправим самолет и кто хочет — со мной!

Через несколько часов наша летающая лодка, оставив за собой тысячи километров льда и воды, опустилась на рейде Диксона. Более суток продолжался этот последний полет, кардинально изменивший нашу жизнь.

Когда были уже выключены — моторы и отдан якорь, я повернулся к Водопьянову:

— Михаил Васильевич, возьмите меня с собой. Водопьянов положил руки на мои плечи:

— Хорошо, Женя. Летим вместе.

К вечеру 23 июня мы были уже в Москве. Водопьянов, посадив самолет, сразу же уехал куда-то. Дома я с нетерпением ждал звонка от него. Жена и дочь ходили хмурые, с красными глазами.

Телефон зазвенел уже за полночь. Штепенко, живший рядом, успел раньше меня взять трубку коммунального телефона. Послушав минутку, сказал:

— Хорошо, Михаил Васильевич! — и отдал трубку мне.

— Все в порядке, — услышал я бодрый голос Водопьянова, — получил добро в действующую авиацию. Завтра перегоните самолет на Иваньковское водохранилище, а послезавтра, когда вернетесь, поедем на завод принимать новые машины. Только не мешкайте, постарайтесь управиться.

Значит, вопрос решен! Летим на фронт!

С раннего утра занялись разгрузкой самолета, покачивающегося на Химкинском водохранилище. Добывали транспорт, грузили наше снаряжение, отвозили на другой конец Москвы, выгружали его… День промелькнул так, что забыли пообедать. Об этом вспомнили лишь к вечеру, перелетев на Иваньковское водохранилище.

Оформив сдачу самолета, пытались тут же вернуться в Москву. Но ничего не получилось: симпатичная черноглазая девушка-диспетчер заявила, что весь транспорт у нее «в расходе», нас могут подбросить только утром.

— Не проспите, выезд в 3 часа утра.

Ранним утром дребезжащая полуторка уже пылила вовсю, унося нас на юг. На востоке алела заря. Ярко цвели по сторонам от шоссе полевые цветы.

Утро было таким изумительно хорошим и мирным, и не хотелось верить, что где-то там, на западе, гремят орудия и льется кровь.

К нашей общей радости всех полярников включили в один полк, которым стал командовать полковник Викторин Иванович Лебедев. Полк вошел в дивизию ночных тяжелых бомбардировщиков, командиром которой был назначен Михаил Васильевич Водопьянов, а начальником штаба Марк Иванович Шевелев, тоже Герой Советского Союза, руководивший до этого Полярной авиацией. Личный состав дивизии: летчики и штурманы, инженеры и борттехники, радисты и воздушные стрелки — народ опытный, прибывший из частей ВВС, Гражданского воздушного флота, Полярной авиации, авиационных школ и научно-исследовательских институтов.

Приятным сюрпризом для меня было то, что заместителем командира полка оказался подполковник К. П. Егоров, мой давний командир по Ейской школе морских летчиков. Меня назначили командиром бомбардировщика. Со мной Саша Штепенко, Вася Богданов, другие ребята из экипажа «лодки». Незнакомые только стрелки.

На окраине заводского аэродрома, куда мы прибыли за самолетами, выстроились рядами мощные четырехмоторные гиганты ТБ-7. Сотни людей: механики, мотористы, оружейники, прибористы, радиотехники и электрики — облепили их, как муравьи, доделывая и доводя боевые машины. Наши технические руководители военные инженеры И. В. Марков, С. И. Ануров и Е. К. Стоман, с осунувшимися от недосыпания лицами, находились то вместе, то поодиночке всегда там, где что-то не ладилось, что-то не подходило. И как только они появлялись, сразу стало и «подходить» и «ладиться». Работа кипела дни и ночи, никто не считал часов, работали до тех пор, пока не валила с ног усталость.

Самолеты, ощетинившиеся во все стороны воронеными стволами пулеметов и пушек, представляли собой внушительное зрелище. Нравилась нам и стальная броня, укрывающая место каждого члена экипажа.

После заводских испытаний экипажи принимают корабли, на которых им предстояло идти в бой, тщательно изучают самолеты и моторы, оборудование и вооружение, помогают устранять мелкие недоделки, облетывают машину.

Получили самолет и мы. Первые полеты совершил с нами К. П. Егоров.

По нескольку раз в день мы с тревогой прислушивались к последним известиям. В сообщениях Совинформбюро появлялись все новые я новые «направления». Наши войска оставляют города… Мы спешим освоить полученную боевую машину, быстрее облетать ее, чтобы как можно скорее вступить в бой с врагом. Но К. П. Егоров сдерживает, добиваясь, чтобы и самолет был проверен до тонкостей, и мы — экипаж — знали его досконально.

И наступил, наконец, долгожданный день. Ранним утром 8 августа 1941 года поднялись с заводского поля тяжелые корабли и пошли один за другим курсом на запад, на аэродром Пушкино под Ленинградом. Здесь аам предстояло взять бомбы. Приземлились и были ошеломлены неожиданным известием: нам предстоит ударить по Берлину! Узнали мы также и то, что минувшей ночью уже был совершен налет на вражескую столицу. Под командованием полковника Евгения Преображенского командиры эскадрилий Андрей Ефремов, Василий Гречишников и Михаил Плоткин повели своих летчиков с аэродрома Когула на острове Сааремаа на Берлин, показав всему миру всю фальшь и лживость геббельсовской пропаганды, трубившей день за днем, что русская авиация разгромлена и никогда больше не поднимется в небеса.

День у нас ушел на предполетную подготовку: изучение и уточнение маршрута полета, заправку кораблей горючим, загрузку боекомплектов для пушек и пулеметов, подвеску бомб. К вечеру на аэродром прибыл командующий Военно-Воздушными Силами Красной Армии П. Ф. Жигарев. Все было готово. В небо взмыли ракеты — сигнал к старту.

Первым поднялся наш корабль, на борту которого на командирском месте летел командир нашей дивизии М.В. Водопьянов. За нами поднялись и другие машины…

Курс был проложен над темно-серой гладью Балтийского моря. Где-то далеко влево на горизонте вспыхивали разрывы зенитных снарядов.

— Наверно, кто-то из наших отклонился от маршрута, — предполагает Штепенко.

— Тоже может быть, — задумчиво отвечает командир. Идем в темноте. Снизу проплывают облака. Наверху — усеянное звездами ясное небо. В корабле тихо. Только моторы гудят монотонно, радуя нас ровным, убаюкивающим гулом.

Подходим к траверзу Штеттина, ложимся на новый курс, прямо на Берлин. Я волнуюсь, думаю, что и ребята тоже, хотя вида никто не подает. Это ведь наш первый боевой вылет…

— Упало давление масла в четвертом моторе, — нарушает тишину тревожный доклад борттехника. Боясь сжечь мотор, выключаем его. Самолет тянет вправо. Причину падения давления масла в моторе установить не удается.

— Что будем делать? — опрашивает Водопьянов, переключив внутреннюю связь «на всех».

— Идти на цель, на Берлин, — отвечает за всех Штепенко. — Тем более, что лететь осталось полчаса.

— Добро, — дает согласие комдив.

Самолет тянет и тянет вправо: крайний правый винт не вращается, подставлен «на флюгер». Хотя я выкрутил триммер, помогает это мало. Левая нога, нажимая изо всех сил на педаль руля поворота, устает, и я переношу ей в помощь правую, оставшуюся «без работы».

— Что, тяжело? — замечает комдив. — Давай помогу. Мне сразу становится легче.

Штурман сообщает боевой курс для выхода на цель. Внизу темно: бомбы Преображенского заставили фашистов бояться воздуха. Щелкнули, открываясь, замки бомболюков, затем чувствуются легкие мягкие толчки — это уходят вниз одна за другой бомбы.

— Бомбы сброшены, — докладывает Штепенко. Все! Дело сделано!

А внизу — хотя бы одна зенитка или прожектор! Мелькает мысль: не ошибся ли штурман? Вдруг это не Берлин вовсе…