Роман Сенчин - Русские (сборник)

• Название: Русские (сборник)
• Автор: Роман Сенчин
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-271-43709-0

Лучшие отечественные писатели — фантасты и реалисты отвечают на главный вопрос: «Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем?» Интересно, у кого лучше получится…

---

Дверь в квартиру была приоткрыта, мы осторожно вошли и остановились в прихожей. Из глубины коридора навстречу нам шла очень толстая, но относительно молодая женщина. Она переваливалась с ноги на ногу, как утка, почти касаясь стен. Откуда-то вытащила две табуретки, без улыбки и единого слова, кивком пригласила, садитесь, мол.

Мы сняли куртки, разулись. Сидели и ждали. Из кухни выбегали дети, мальчик и девочка, Девочка — чуть постарше. На нас они не обращали ни малейшего внимания. Толстая сидела там же, на кухне, что-то жевала. Табуретка под её задницей казалась игрушечной. Иногда она поднимала голову от тарелки, отвлекаясь на разговор с ещё одной женщиной. Той видно не было — только руки, жестикулирующие над столом.

— Она как бы ведьма? — тихо спросил я, повернувшись к Ане.

— Какая ведьма! — сердитым шёпотом ответила она, — я же тебе говорила, она молится. За людей молится.

Дело в том, что мы уже почти год, с тех пор, как жизнь более-менее наладилась, пытались забеременеть. И не получалось. Аня решила, что надо бы съездить к этой бабке, поговорить. Врачи всё равно ничего путного не сказали, мол, почему бы не съездить. Тем более что Анина подруга, которая дала наводку, заверила: слух о бабке по городу идёт хороший, она действительно помогает и денег не берёт.

Скрипнула и открылась дверь. Появилась маленькая, сухая старушка, лет, наверное, семидесяти. Она вытирала слёзы платочком. Мы привстали, но старушка тут же повернулась к нам спиной и поклонилась. Не она. Из кухни показалась до сих пор невидимая собеседница толстой — длинная как жердь, худая тётка в косынке. Шаркая тощими ногами в джинсах, длинная приблизилась. Старушка в это время лихорадочно снимала пальто с вешалки. Слишком сильно дёрнула — вязочка оторвалась и пальто упало на пол. Я кинулся поднимать.

— Софья Анатольевна, ну что же вы, — с укором сказала длинная, — аккуратнее надо. Спасибо, молодой человек.

Она была выше меня на полторы головы. Не улыбнулась, помощь приняла как должное. Я протянул пальто ей, а не Софье Анатольевне.

— Я знаю, Оленька, — тихо, со слезами в голосе, сказала старушка, — я знаю… Ты уж потерпи, милая, недолго осталось…

— Там мальчик с девочкой пришли, — раздался сильный женский бас из комнаты, — идите сюда.

Мы не видели, кому принадлежит голос. Но поняли, что он имеет в виду нас, и осторожно вошли. Я оглянулся: Софью Анатольевну и двухметровую Оленьку скрыла дверь, захлопнувшаяся, как мне показалось, сама собой.

— Здравствуйте, — сказала Аня.

Старушка сидела на низкой тахте, у стены, вытянув ноги в цветных шерстяных носках. Она была крохотной, словно ребёнок лет шести. Карлица, что ли, подумал я.

— Здорово! — сказала старушка громко. Мощный голос настолько не соответствовал её внешности, что я чуть не рассмеялся. Аня почувствовала это и сурово глянула на меня. Я постарался принять серьёзный вид.

Мы хотели сесть на табуретки, стоящие напротив старушки, но она нас остановила.

— Дай-ка сначала гляну на вас.

Она смотрела снизу вверх. Аню изучала долго и тщательно. А когда перевела взгляд на меня — скорчила рожицу и тут же отвернулась. C тобой, мол, и так всё понятно, гусь лапчатый. Я обиделся и поэтому осмелел. Демонстративно сел, закинув ногу на ногу. Бабка даже не посмотрела в мою сторону.

— Ну, давай, милая, рассказывай, — сказала Ане.

Пока Аня говорила, бабка всё же коротко поглядывала на меня. Я это замечал, но виду не подавал. Рассматривал комнату и думал: чёрт с тобой, убогая, не нужна мне ни ты, ни твои молитвы.

В углу висели иконы, на стене слева — большое зеркало, а справа — ковёр. Шторы на окне были задёрнуты, короткие, только до половины закрывали старую, ребристую батарею, под которой спала кошка, да как спала — лежала на спине, раскинув лапы, бесстыдно показывая всему свету свое молодое белоснежное брюхо.

— Ты где работаешь? — спросила вдруг бабка. Я повернул голову, думал, она меня спрашивает. Нет, она обращалась к Ане.

— На Петроградке, — ответила Аня.

— Я спрашиваю, в магазине работаешь или где? Компьютеры на работе у вас есть?

— И компьютеры, — не выдержал я, — и принтеры и сканеры. Всё у нас, бабушка, есть.

— Всё есть, а ума нету. — Бабка безнадёжно махнула в мою сторону рукой и продолжила, глядя на Аню: — А я вот тебе расскажу. Строили у нас тут рядом школу, через два дома отсюда. Ну, понапривозили кирпича, материалов, грязь развели страшную, не пройти. Строили-строили, потом приходит бригадир ихний: помоги, мол, бабушка. Рассказывает: одного рабочего краном зашибло до полусмерти, второй упал в ров и чуть не утонул. Говорят, спасай, другой день уже не идут рабочие на стройку, отказываются, боятся. Ну, я пошла, посмотрела. А там раньше было здание такое, двухэтажное. И на втором этаже компьютерный клуб или что, где в интернет ходят. Я и говорю: на кой вы здесь строите? Такое место нехорошее, а вы — школу!

Мы с Аней переглянулись, но бабка словно ничего не заметила. Она сложила руки на коленях, пальцы в замок, глазами ощупывала потолок и, похоже, настроилась на долгое повествование.

— Я тебе расскажу, а ты послушай. От компьютеров — излучения идут…

«Излучения» стали последней каплей. Я шепнул Ане, что подожду на улице, покурю. Бабка не прерывала рассказ, пока я вставал и выходил из комнаты. Прикрывая дверь, я слышал, как она вещала торжественно: «Сел на стул, как в беспамятстве…»

В прихожей никого не было. И вообще, в квартире стояла тишина: ни детей, никого. Я оглянулся: за кухонным столом сидела та самая толстая тётка. Я вытащил из кармана пачку сигарет, показал ей.

— Я на лестнице покурю?

Она не ответила, сидела как истукан. Я присмотрелся: тётка плакала. Слёзы текли по огромному лицу, и она их не утирала. Лицо застыло в болезненной гримасе, она сидела не шевелясь, как мёртвая. Я с деревянной спиной открыл дверь и выскользнул на лестничную площадку.

На площадке стояли два мужика, оба держали по пластмассовой полторашке в каждой руке.

— Ну чё там? — спросил один, глядя на меня.

— Чё? — переспросил я.

— Можно заходить?

— Нельзя. — Я прикурил.

— Чё-то долго. — Он цыкнул зубом. — Серьёзное что-то?

— А ты думал, — возмутился я. — Конечно. А у вас?

— Да спирт вот принесли, — мужик опять цыкнул, — заговаривать. Брательник бухает, почти месяц уже, никак выйти не может. Вот Софья Анатольевна и говорит: сходите, мол, пусть баба Маша заговорит. Вдруг поможет.

— А зачем так много? — я кивнул на бутылки. Четыре по полтора — это шесть литров, брательник ещё глубже зароется.

— Чтоб два раза не бегать, — усмехнулся второй мужик. — Есть покурить?

Я протянул сигареты, мужики взяли по одной, поставили свои бутылки на пол и задымили. Я вспомнил маленькую, испуганную старушку в прихожей.

— А эта Софья Анатольевна — она кто?

— Учительница, — сказал первый мужик.

Он оказался разговорчивым, и скоро я узнал, что Софья Анатольевна выучила несколько поколений и пользуется огромным авторитетом в посёлке. Что муж её, военный, повесился ещё в 93-м, а дочка вышла замуж за голландца и уехала к нему в Роттердам.

Дверь квартиры открылась, выглянула Аня.

— Иди скорей!

Я замешкался с окурком, не знал, куда его сунуть. Затушил об косяк и положил на перила лестницы.

— Она меня за тобой послала, — прошептала Аня.

Толстой тётки нигде не было видно.

— Зачем? — удивился я.

— Я откуда знаю!

— Закончила она? Про излучение?

— Да она просто болтает, зубы заговаривает. А сама в это время щупает…

— Как это — щупает? — переспросил я.

— Ну, диагностирует. И, кажется, молится тоже…

Когда мы вошли в комнату, баба Маша сидела на прежнем месте.

— Встань-ка вот сюда, — сказала она мне.

Я встал ровно перед ней и зачем-то засунул руки в карманы.

— Руки вынь.

Я вынул и спрятал за спиной.

Баба Маша смотрела мне прямо в глаза. Гипнотизирует, подумал я. Меня в детстве пытались гипнотизировать — хер вам, у меня глаза карие, гипнозу не поддаются. Но она просто смотрела, ничего внушать, похоже, не собиралась. В какой-то момент вдруг мелькнуло в её взгляде что-то, но сразу пропало, я и не понял что. Отвлёкся. Смотрел ей в глаза и не видел этих глаз. А видел свою бабушку — она резала круглый хлеб, прижав его к животу. Потом вроде видел маму — она сидела на скамейке перед домом в огромных отцовских валенках с галошами и ждала почтальоншу.

— Всё, — глухо сказала баба Маша. Передо мной снова выплыли её глаза, но она быстро отвернулась.

— Баба Маша, деньги возьмёте? — спросила Аня, выдержав уважительную паузу. Я стоял, как памятник, чуть не вытянув руки по швам.

— Там на подоконнике — банки, — сказала баба Маша, будто не слышала, — дай-ка мне зелёную и фиолетовую. Эй!

Я не сразу понял, что она со мной говорит. Отодвинув шторы, увидел, что подоконник уставлен пластиковыми банками с пищевыми добавками. Яркие, нарядные, с непонятными названиями. Я обернулся, сомневаясь, правильно ли понял.