Роузи Кукла - Трах-тебе-дох. Рассказ третий. Мистер, купите живую куклу

• Название: Трах-тебе-дох. Рассказ третий. Мистер, купите живую куклу
• Автор: Роузи Кукла
• Жанр: Эротика

---

— Ну, и напрасно! — В сердцах восклицаю я. — Я бы никогда не согласилась вот так!

— Ну, а у меня так! И потом, попробуй возрази, только. Так тебя еще и поколотят. Свои же отдубасят. И ты знаешь, что так же и у родителей было, и у всех других. И потом, у нас пол деревни Морозовых и пол деревни Смирновых. Во, как! Все друг другу родственники!

Я ее слушаю и ничего не понимаю. Дикость какая-то. Да, и только. Ну да ладно, вижу, что ей мои комментарии только мешают рассказывать, поэтому я замолкаю.

Потом она мне рассказывает, как с Васей они, из той деревни ночью, убежали. И всю дорогу оглядывались. Все боялись, что за ними погоня увяжется. Но Вася опытный. Он перед их бегством выставился. Как будто-бы по случаю своего мичманства.

— Так он меня и купил за ящик водки. А вернее, украл. У самого моего мужа и украл. Из-под самого носа. Посадил меня рядом с собой, а моего взял да и споил. А сам и не пил. Прикидывался только, что с ними выпивает. А потом он мне рассказал, что выкупил меня у моего прежнего мужа за ящик водки. Договорился с ним, что тот меня отдаст.

— Но, только, чтобы все без обману. Как сговорились! Я, тебе, морячок верю. Другому бы, не отдал. А тебе верю! Вот тебе Верка, только сперва гони ящик водки! — Вот так он говорил Вася.

Мне, конечно, все это в диковинку. И я ей говорю об этом. А Верка отвечает, что такие порядки у них установлены были еще тогда, когда их родители пацанами и девками бегали. Ну, что тут возразишь! Деревня, она деревня и есть!

Она по такому случаю, что вспомнила, предложила выпить по рюмочке. А я и не возражала! Пожевали, закусили. А потом еще по одной, и еще. Сидим и молчим. А Верка снова, продолжает, свои невероятные истории.

— А еще я тебе скажу, что так уж повелось. Чей род верх взял, скажем, Морозовых, так все Смирновы стонут. А я-то Смирнова была! И тайно от всех встречалась с Коленькой Смирновым. Он нам дальним родственником приходился. А такого было нельзя. За этим строго следили. Так вот с Коленькой то своим я впервые поцеловалась с парнем-то, и он меня так ласкал, так любил! По всякому, и не только туда. А я дура-дурой, думала, что так у меня с мужиками всю мою жизнь будет. Сей час! Я и забеременела от него. А потом, уже при Васе, Коленьку своего, первенца родила. Вот потому и молчала, когда меня выдавали за Морозова. Нельзя было и слово сказать. Свои бы и убили, так как все бабы в деревне других, своих любили, а замуж их за других выдавали. За то, что мы, Смирновы, красивее их рода были, за то, что своих продолжали любить! А Морозовы на нас знаешь как? Я вот даже сейчас вспоминать не решаюсь, как они унижали жен своих. Мало того, что мужа своего надо было обхаживать, да ублажать, так еще и смотрины устраивались.

— Какие такие, смотрины? — Спрашиваю с любопытством. Так как чувствую, что услышу что-то такое, о чем только догадываюсь.

— А вот такие! Муж велит баню топить, а к нему на смотрины не только братья, но и сестры приходят и все в одну баню. Понятно, что все хоть и дальние, но все, же родственники. А там тебя уж не пожалеют. Они все прикрылись, а я должна голой, при них. Абсолютно голой, суетится. Мало того, что муж мой, будь он не ладен! Так и родственников я должна еще ублажать.

— Ну, это уже слишком! Как же так, — Говорю. — Муж и свою жену? И кому? Это же просто свальный грех какой-то! Свингерская вечеринка.

Верка видимо не расслышала и повторяет, коверкая.

— Во, во! Свинарская вечеринка и есть!

— Давай, выпьем, что-ли. Мне от этих воспоминаний, даже неудобно как-то перед тобой. Ты уж прости! Уж как-то так у нас с тобой все задушевно пошло. Вот я и разоткровенничалась.

— Да, нет Вера! Это ты меня прости! Прости, что без спроса, в душу к тебе лезу.

Выпили и опять сидим молча. Я смотрю на Верку, красивую, стройную бабу и мне не вериться даже, что она через все это прошла. Как-то все, о чем она мне рассказывает, с ее красотой не вяжется. Уж больно она красивая баба. Эх! Если бы не тоска эта, так я бы и за ней приударила. Но, но! — Говорю себе. — Что это за мысли такие. С голодовки, что ли?

— Ну, что? — Спрашивает Верка. — Пошли мыться? Подруга моя задушевная! Дай я тебя поцелую. Уж больно ты мне в душу запала. Как сестра моя родненькая стала.

Она притянула меня к себе и чмокнула слегка в щечку. Я отстранилась. А внутри у меня вдруг заметались чертики. Бр! Свят, свят! Не путай меня! Отведи! Шепчу себе, пока мы идем к ней в парилку. И вот же как? Думаю. Стоит мне только в душу к бабе залезть, как я чувствую к ней еще, что-то. Отчего бы это? Может от детства?

Пришли. Стали раздеваться. Я невольно на нее любуюсь. Верка заметила, а, наверное, почувствовала.

— Что? Нравлюсь? Я красивая?

— Да, нет, говорю. Какая же ты красивая? Уродина ты, вот кто!

— Не поняла? Это ты к чему?

— А к тому, милая! — Говорю, а у самой даже голос дрожит, — Что с тобой мне нельзя сейчас, вместе!

— Это почему же? Чем я тебе не угодила? Обидела, может?

— Да, нет! Наоборот.

Говорю, а сама от нее уже глаз отвести не могу. А она, как специально, вся передо мной красуется. Мало того, что стоит обнаженная и такая заманчивая, обворожительная, так еще и стала свои волосы поправлять. У меня даже от волнения слезы на глазах выступили и я вдруг, как разревусь!

— Что? Что случилось? — Суетиться Верка. — Что ты такого увидела?

Я присела на корточки и она рядом. Обняла меня за плечи. Мне уже все! От ее тела, тепла и мягкого прикосновения, по всему телу разливается желание. Чувствую, что я сейчас что-то такое вытворю?

— Дай мне воды! — Хрипло прошу ее. А сама даже глаз поднять боюсь. Не устою!!!

Она вышла, а я лихорадочно соображаю. Что же мне делать? Почему? Почему на меня опять все это находит? Почему меня снова тянет к ним? К этим запретным? Почему? Что со мной?

Села и тут на глаза мне ее белье попалось. И вот же, черт! Верно, он меня, блудливую, в тот поздний вечер дернул. Я, сама не знаю, даже, почему. Руку потянула и ее белье к себе, к лицу. Как вздохнула, так все сразу и поняла. Все! Мне конец! Без нее я не выйду отсюда живой. Мне ее обязательно! Да, что там, обязательно! Мне ее коснуться необходимо! Зарыться в ее тело и ласкать. Ласкать и любить! Любить так, как меня любили! Как сейчас я сама хочу. Да, не хочу даже! Какой, там хочу? Мне ее не хватает, я без нее умру ведь.

— Вера! Верочка! Где ты? Куда ты пропала? — Зову ее. А у самой голос стал таким противным, таким сладким и нежным.

Вера не отзывается. Она за дверьми, в парилке. Вышла же только секунду назад и пропала. Что с ней? Меня как кипятком обварили, и я заскакиваю в парилку.

Вера сидит на лавочке и как-то жалко съежилась вся. Голову не поднимает. На меня даже не смотрит. Видно поняла все. Я вижу всю ее и эта картина ее обнаженного тела, ее податливой какой-то покорности так умиляет меня, так проникает в меня, что я задыхаюсь. Я начинаю терять сознание. Мне ее надо!!!

Не знаю сама, как. Откуда во мне силы такие нашлись. Но я разворачиваюсь и только за дверью парилки опомнилась. Стою, правильнее сказать, привалилась к двери парилки спиной, и ступить шага не могу. Все тело протестует, требует, рвется к ней! А я, нет! Не будет этого! Я ухожу!

Как я выскочила от нее, не помню даже. И как я к себе в дом вернулась и как меня трясло. Все помню. Оказывается я, как была голой, так и к себе вернулась. Хорошо, что в одном доме и уже поздно было. Ночь уже. Первый час ночи. Села на кухне. А меня всю колотит. И не от холода, нет! От какого-то особого лихорадочного состояния. Я вся, словно помешанная. Нет, думаю! Не быть этому. Хватит с меня моей юности и этих страданий. Достаточно! Я ведь люблю своего Петеньку! Да, да! Цепляюсь за этот спасательный предлог, как утопающий, за спасательный круг. Точно! Лихорадочно шепчу.

— Мне никого не надо! У меня есть мой Петя! Мой славный, мой родненький, мой самый, самый!!! Где же ты? Спаси меня!!! Любимый!

Это что, заложено от рождения?

Утром не могу выйти из дома. Не могу ее видеть. Всю ночь терзалась, вся извелась. Не спала почти. А тут, на мое счастье или несчастье, даже не знаю, задержка с месячными. Они у меня всегда, как по часам. А тут не понятно, как-то. Думала, что хоть своей кровушкой отмоюсь от искушения. Верка, тоже не выходит. Дети ее играются во дворе, а ее не вижу. Хотя, если, по правде сказать, то я стараюсь даже к окошку не подходить, чтобы ненароком с ней взглядом не встретиться. Хожу по дому, а сама все рассуждаю.

Это что же такое получается? Почему это со мной вчера опять повторилось. Почему? Во мне, что? Это заложено от рождения, что ли? Или это распущенность такая? Хотя, какая там распущенность, в четырнадцать-пятнадцать лет? В детстве же тоже такое было? Там в далеком, детстве у тетки. А собственно, что там такое было? Ну, целовались две глупые дурочки. Спали в одной постели и обнимались, целовались. Ну, так это же в детстве! А теперь? Почему теперь?! Или опять на мне проклятие? От того, далекого насилия? Нет! Не хочу и не буду я о том вспоминать! Дала себе такой зарок. Перед Всевышнем дала. Не вспоминать! Все, это запретно! Иначе опять начнутся кошмары ночные, и тогда уже мне надо будет что-то серьезное со своей психикой делать. Раз сказала себе, табу! Все! То было и все! Лучше я полежу и о Петеньке своем помечтаю. Вспоминать буду, как он меня любил. Вот это, другое дело. Ложусь и специально так, сама себя разогреваю. Мысли путаются. Вроде бы о нем думаю, а они вперемешку все. Тут и Верка, с ее красивым и таким заманчивым телом, тут и Петя со своим членом. Все смешалось. Я и не поняла, что я сплю. Устала, намаялась и заснула.