Александр Волков - Владигор. Князь-призрак

• Название: Владигор. Князь-призрак
• Автор: Александр Волков
• Издательство: Азбука, ACT
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-01527-1, 5-7684-0664-6

Свергнув Климогу, Владигор по праву занял синегорский престол. Но начало его царствования не было безмятежным, над страной реяла черная тень предыдущего правителя…

Не пристало князю править, не выходя за порог дворца, узнавать о нуждах подданных из уст лукавых царедворцев. Владигор решает под видом бродяги на себе испытать, каково живется простому человеку. Между тем злодеи-самозванцы только и ждут случая, чтобы воспользоваться его отсутствием…

---

— Все как рукой снимет, любой прострел: в боку, в груди, в башке, — бормотал Лесь, — верное средство, без обмана, из надежных рук брал.

Владигор опрокидывал в рот содержимое пузырька и вскоре погружался в состояние тихого блаженства: его тело словно растворялось в прохладном сумраке и, перелившись за пределы шарабана, непостижимым образом вбирало в себя и сам шарабан со всеми спящими, и кобылу с замшелой от инея мордой, и прочие вещи и события, далеко отстоящие друг от друга в обычной, дневной, жизни. Здесь сходились в смертельной схватке жуткие волкодлаки и кряжистые, широкоплечие беренды, лебедями плыли по Чарыни белогрудые ладьи, плясали в огне янтарные змейки с изумрудными глазами, а он, князь, возвышался над всем этим кружением подобно солнцу, питающему каждую земную тварь своими животворными лучами.

Но вот картина менялась, свет тускнел, заливая прозрачной тьмой низины и ямы, и Владигор уже видел себя пробирающимся через густой, заваленный вековым буреломом лес. Длинные космы свисающего с сучьев лишайника липли к его рукам, ногам, обвивались вокруг шеи, сдавливая горло, но стоило князю стряхнуть, сорвать, сбросить с себя эту мерзость, как на него тут же наваливались все новые и новые липкие и шероховатые патлы.

Внезапно лес отступал, словно проваливаясь сквозь землю, и перед князем возникала высокая гора с крутыми отвесными склонами и ослепительно — как ограненный алмаз — сверкающей вершиной. Небо над горой наливалось густой бездонной синевой, а высыпавшие звезды манили к себе своей обманчивой близостью.

— Иди к нам, князь!.. Иди к нам!.. — раздавались вокруг тихие манящие голоса.

— Кто вы?.. Где?.. — вскрикивал Владигор, оглядываясь по сторонам.

— Мы здесь, князь!.. Здесь!.. — отвечал сверху нестройный перебивчивый хор.

— Кто вы?.. Кто?..

Князь подбегал к подножию скалы и, вскинув голову, всматривался в звездное небо над сверкающей вершиной. Ему казалось, что шепот исходит именно оттуда и что звезды призывают его, перемигиваясь между собой.

— Иду!.. Иду!.. — восклицал князь, погружая пальцы в каменные трещины и подтягивая к ним гибкое, мускулистое тело.

Он хватался за выступы, за жесткий колючий кустарник, упирался носками сапог в неглубокие выбоины, отдыхал, прижимаясь к шероховатой скале шириной в ладонь.

— Смотрите, он идет!.. Наш князь идет к нам!.. — раздавались восторженные шепотки над его головой.

Владигор поднимал голову и, встретившись взглядом со звездами, вновь вставал на выступ и отыскивал пальцами трещины в скале.

— Мы — пленники Тьмы!.. Спаси нас, князь Света!.. — звенел в его ушах тихий согласный хор.

Чем ближе становилась сверкающая вершина, тем громче звучал хор, среди звуков которого князь начинал уже различать знакомые голоса. Ему казалось, что за темно-синей завесой шумит площадная толпа и в ее гвалте он слышит Любаву, Филимона и даже скоморошку Ольгу, след которой давно потерялся в лабиринте жизненных тропинок. Князь оглядывался вниз и видел под собой то Заморочный Лес, то каменные ущелья Мертвого Города, чьи жители давно обратились в прах, усыпавший полы и пороги их опустевших жилищ.

— Коснись, коснись вершины!.. — призывали знакомые голоса. — Еще немного, еще чуть-чуть, князь!..

Владигор карабкался, царапая ногтями ледяную поверхность скалы и до крови обдирая ладони, но чем выше он поднимался, тем дальше отступала от него сверкающая вершина, а верхушки заморочных деревьев и ржавые шпили на мертвых башнях с застывшими стрелками часов протягивались к ногам князя, словно намереваясь проткнуть истертые подошвы его сапог. И в тот миг, когда Владигору казалось, что он вот-вот коснется холодно сверкающей грани, над верхушками деревьев растрепанным вихрем взметались побеги омелы и гибкими петлями захлестывали тело князя с головы до ног. Блаженный небесный хор вмиг сменялся истошными, отчаянными воплями; глаза с мольбой взирали на князя из глубины кристалла, но он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой и лишь яростно щелкал зубами, пытаясь перекусить побег, захлестнувший его подбородок. Постепенно борьба утомляла Владигора, и он вновь погружался в состояние безмятежного блаженства, где не было ни глаз, ни голосов и лишь тихие колокольцы звенели во тьме вперемежку с заливистыми петушиными воплями.

После таких ночей князь просыпался с тяжелой головой; телесная легкость сменялась ломотой во всех суставах, но пуще всех этих недугов его тревожили воспоминания о странных ночных видениях: они как будто ничем не отличались от обычных сновидений, но если сны после пробуждения князя почти мгновенно улетучивались из его памяти, то вид неприступной скалы с сияющим на вершине кристаллом вспоминался ему вновь и вновь.

Странно было и то, что Лесь никогда не спрашивал у князя, помогло ли тому предложенное им средство, но смотрел на него так, словно ждал, когда Владигор сам заговорит о своих ночных видениях. Но князь вел себя сдержанно, понимая, конечно, что как раз эта сдержанность более всего и выдает его тайные терзания. При этом он порой очень явственно, почти физически, ощущал, что где-то внутри него проходит грань между Светом и Тьмой, что поединок между ними неизбежен, но возможен лишь тогда, когда сам Князь Тьмы примет плотский вид и явится перед Владигором во всей своей силе. Пока же из всякого рода обрывочных наблюдений и свидетельств Владигор понимал лишь то, что вокруг него стягивается кольцо не просто недругов, ищущих его смерти — кинжал, яд всегда найдут предназначенную им жертву, — но посвященных в тайный культ зловещего божества, стремящегося погубить все живое. Заморочный Лес, Мертвый Город представали перед глазами князя примерами холодной и жестокой деятельности этого божества.

Но где тогда обитал призрак его отца Светозора, уже дважды являвшийся князю во время его скитаний? Откуда взялся нищий калека, спасший Владигора от отравленного кинжала и освободивший из оков назначенного в жертву Лиходея? Какому божеству кадит масляные плошки старый маг Десняк, постигший многие тайны не только дневного, но и ночного, населенного невидимыми призраками мира? Видно ведь, что не впервой ему раскладывать на полу шкуру коркодела и бормотать заклинания, завернувшись в исчерканный человеческими фигурками плащ. И кого же он, интересно, вызывал в эту ночь, точнее, кого хотела видеть нынешняя владелица княжеского терема?

Владигор отвел взгляд своего третьего глаза от лица Десняка и присмотрелся к темному мохнатому комку в центре коркоделовой шкуры. Комок оказался волчьей шапкой, оставленной князем на том самом месте, откуда они с Силычем перенеслись на окраину городского Посада, по окна утопавшего в ростепельной грязи. То есть они не то чтобы вознеслись в воздух — тяжеловат оказался Силыч на такой подъем, — но чуть передвинулись во времени, так, что Десняк даже не сразу мог увидеть их следы на гладкой дорожной грязи. Если бы чернокнижник не спешил, а немного постоял на месте, внимательно приглядываясь к ровному слою грязи между налитыми мутной водой колеями, перед его глазами проступили бы когтистые отпечатки медвежьих лап и овалы сапожных подошв, но он схватил шапку и удрал, полагая, что шапка приманит к себе ее обладателя.

О способах вызывания духов Десняк знал больше по книгам и по рассказам полубезумных странствующих дервишей и древних горбоносых старух, которых порой заносило в Стольный Город с торговыми караванами. Один из бродяг даже вызвал перед ним дух покойной ключницы, разложив на полу шкуру коркодела и невнятно пошептав над свитком с изображением птицеголового человека и веером черных значков вокруг его крючконосой головы. Ключница явилась в виде сизого облачка, сгустилась в знакомую старушонку, потопталась вокруг Десняка, цыкая единственным желтым зубом, и исчезла, на прощание потыкав пальцем в косяк над дверью.

С первым криком петуха Десняк прогнал бродягу в людскую, а сам толкнул к двери табурет, встал на него и, чуть потянув на себя доску, едва не рухнул на пол от изумления: из щели с легким раскатистым звоном посыпались золотые монеты. Десняк, разумеется, сразу понял происхождение этого клада, понял и намек: крала, прятала, а там ничего этого не нужно, так что бери и пользуйся, пока жив.

Десняк собрал монеты, пересчитал, ссыпал в окованный железом сундучок под койкой, а бродягу сдал на руки Техе и Гохе, которые, слегка посучив его на дыбе, потом определили в один из каменных мешков. Десняк наказал им лишь слегка припугнуть беднягу, но ни в коем случае не лишать рассудка и памяти. Те сделали все как надо, получили три золотых на двоих, отдали Десняку ключи от камеры и отправились в кабак, а старый чернокнижник спустился к пленнику и до утра разбирал с ним значки на его свитке.

Покончив с этим, старик поднялся к себе на башню, весь день рылся в книгах и рукописях, а когда за окном стемнело, зажег огонь в плошке, разложил на полу шкуру, развернул свиток и стал бормотать заклинания, глядя в четко очерченные глаза птице-человека.