Александр Волков - Владигор. Князь-призрак

• Название: Владигор. Князь-призрак
• Автор: Александр Волков
• Издательство: Азбука, ACT
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-01527-1, 5-7684-0664-6

Свергнув Климогу, Владигор по праву занял синегорский престол. Но начало его царствования не было безмятежным, над страной реяла черная тень предыдущего правителя…

Не пристало князю править, не выходя за порог дворца, узнавать о нуждах подданных из уст лукавых царедворцев. Владигор решает под видом бродяги на себе испытать, каково живется простому человеку. Между тем злодеи-самозванцы только и ждут случая, чтобы воспользоваться его отсутствием…

---

— Как ты их, однако, — усмехнулся Владигор, когда старый чародей вернулся под полог и, расталкивая испуганно притихших калек, вновь приблизился к нему.

— Эх, князь, — вздохнул Белун, — были когда-то и мы рысаками…

— Не понял! — насторожился Владигор. — Какими рысаками? Когда?

— Дух силен, плоть немощна, — продолжал бормотать чародей, наматывая на палец кольца седой бороды, — а старый конь борозды не испортит…

— Ты скорее на лесного татя походил, особенно когда засвистал да стражника по глазам кнутом хлестанул, — сказал Владигор, стараясь заглянуть в лицо Белуна.

— Время нынче смутное: тать, князь, дух бесплотный, — кто их разберет в потемках? — загадочно ответил чародей, отводя взгляд.

— Постой, постой, — перебил князь, — духа-то от живого человека всяко можно отличить!

— Вот и я так думал, когда князем Мертвого Города был! — воскликнул Белун, вскинув на Владигора глаза, сверкающие глубоким темным огнем.

— Ты?! — воскликнул князь, отшатываясь и ударяясь затылком о ребро полога.

— Тише, башку расшибешь! — прошептал Белун, хватая Владигора за грудки и прикрывая его рот своей жесткой холодной ладонью.

— Но как же оно так вышло? — продолжал князь, глядя в огромные, бездонные зрачки чародея. — Был князь — и вдруг стал дух?

— Если бы вдруг, так оно, может, не так обидно было бы, — вздохнул Белун, — а то ведь постепенно обступило: занесся, править стал так, будто подданные не люди, а фигурки деревянные, лошадки резные, в которых темноликие купцы с низовьев Чарыни играть любят. Так ведь и их не по-всякому двигать можно: есть Закон — выше человеческого, выше его воли, капризной и непостоянной, как девка избалованная…

Белун умолк, прислушиваясь к мерному топоту коней по обкатанной дороге и поглядывая на звезды, мелькавшие в прорехах полога.

— Так воля, наверное, на то и дана правителю, чтобы добро творить, — сказал Владигор.

— Вот-вот: воля, власть, сила! — подхватил Белун, холодно блеснув очами. — На том и стоим! Как же им друг без друга: власть без силы — какая же это власть?! Так, смех один… Или воля без власти — что это, по-твоему?

— Фантазии одни, — усмехнулся Владигор.

— Понимаешь, это хорошо, — задумчиво кивнул головой Белун, — но фантазия — страшное дело, князь, страшное… Особенно когда к ней власть и сила могут быть приложены, — понимаешь?

— Нет, — сказал Владигор, — не понимаю.

— Не искушали тебя еще властью, потому и не понимаешь, вздохнул Белун, — а как обступят среди ночи, хочешь, скажут, жизнь вечную? Кто от такого соблазна откажется? А тут тебе сразу и все царства под руку, и все золото мира…

— Да за что ж тебе все это предлагалось?! — воскликнул князь. — Даром, что ли?

— А это, князь, как посмотреть, — сказал чародей. — С виду вроде как ни за что: за мудрость, милосердие, благородство… Так никто ж себя последней тварью не считает, всякий думает, что он — центр Вселенной, первый после Всемогущего…

— И эти тоже? — спросил Владигор, кивнув на бродяг, сбившихся в сопящий, покрытый лохмотьями холм посреди настила.

— Вот эти-то как раз больше всего так и думают, — сказал Белун. — У других хоть что-то есть: избенка какая-никакая, скотинка, жена с детками. Может, ремеслишко еще какое в руках, — много ли человеку надо! А у этих одна гордыня…

— Гордыня?! — воскликнул князь. — Все дни с шапкой перед крыльцом кабацким ползать — какая тут гордыня? Да они хуже собак — свиньи, нелюди, оскверняющие облик человеческий!

— А что ты с ними делать прикажешь, если оскверняют? — прошептал Белун, приблизив к Владигору бледное морщинистое лицо. — Ну, князь, говори, смелее!

— Не знаю, — растерянно пробормотал Владигор. — Собрать где-нибудь в избе, одеть, накормить, в баню сводить…

— А если им мало покажется? У тебя, скажут, вон какие хоромы, а мы к вечеру опять жрать захотим. Да и ночевать нам всем в одной избенке тесновато, опять же тараканы, блохи, да и потаскушек до утра на всех не хватит, дай ты нам, князь, девок твоих дворовых дюжину на одну ночку попользоваться, — что ты тогда скажешь?

— Увещевать стану, — убежденно сказал князь, — скажу, что хлеб свой в поте лица добывать надо, землю им дам, лес на постройки, лошадей для пахоты, семян на посев…

— Все давал, — печально усмехнулся Белун, — а когда крикнули мне: «Что ж ты сам не потеешь, а ешь на серебре да на золоте?» — приказал все ковши на монеты перелить, а сам себе ложку из липы вырезал и чашку глиняную вылепил да в печи обжег. За плугом перед ними ходил, жеребцов холостил, кожи своими руками мял, дубил и сапоги тачал, — а они смотрели, но, стоило мне отвернуться, смеяться да перешептываться начинали: мол, князь наш того, умом повредился!

— Хамы! Холопы! — Владигор стиснул зубы и ударил себя кулаком по колену. — В рудники закатать! В шахты соляные, пусть там посмеются!

— Вот-вот, князь! — тихо засмеялся Белун. — Сперва немного поувещевать, для очистки совести, а потом в колодки да в рудники, — может, через это лучше дойдет. О-хо-хо!.. Я начал было: одного в кандалы заковал, второго к столбу привязал на площади, а потом незаметно и во вкус вошел, — тут ведь стоит только начать, и уже не остановишься. Воля-то твоя, и все они в этой твоей воле, а если кто-то из нее выйти пробует, так он уже не только на Волю покушается, а на саму Власть, на Закон, на Всемогущего… А тут еще и советники подступают: давай, князь, никому не спускай, а если и невиновный под косу твою попадет — и то не беда: лес рубят — щепки летят! И уже туман кровавый глаза застить начинает: ничего не видишь, не разбираешь — кто правый, кто виновный, да и в чем она, вина человека?!. В том, что на свет он появился? Не знаешь, князь?..

Белун умолк и посмотрел на сгрудившихся, дрожащих от холода нищих, кое-как прикрывавших желтыми тряпками прорехи на своих ветхих одеяниях. Опричники мерно покачивались на козлах в такт конскому скоку и время от времени передавали друг другу баклажку с горилкой. Широкие полозья шарабана со свистом скользили по накатанному шляху, в лохматых дырах полога мелькали яркие холодные звезды.

— Так что, по-твоему, пряниками медовыми их ублажать? горилкой поить? — воскликнул Владигор. — Девок отдавать на непотребство? Что делать-то?

— Не знаю, князь, чем их ублажать, — вздохнул Белун, — но когда одна половина народу по темницам да по рудникам гниет, а остальные или трясутся по ночам от каждого скрипа, или при каких-нибудь вратах с мечами стоят, каторжных стерегут, чтоб не сбежали, тогда вскорости и всему народу конец, и Граду погибель! А ведь хотел как лучше все устроить, чтобы сыты все были, обуты, одеты… А что вышло?! Мертвый Город. Впрочем, ты сам видел, а раз так, то и толковать тут нечего.

— А что советники твои? Как же они проглядели? — тихо спросил князь.

— Да вот в них-то как раз все и дело, в советниках моих, — сказал Белун, — они как-то так все по-вернули, что я ни в чем не виноват оказался, все народ: холопы, хамы, рабы — что им ни сделаешь, все недовольны, все мало!.. Надо, говорят, этих под корень извести и заново Город населить такими жителями, которые бы все из твоей руки получили, даже саму жизнь, как будто ты и есть сам Всемогущий, — каков соблазн, князь?! Ничего нет, никаких преград, во всем одна твоя полная воля! Такая, что ее никому уже и показывать не надо, все и так по ней живут: едят, пьют, детей рожают — без шепота и ропота, как стадо овечье!

— И ты… согласился? — дрожащим голосом прошептал князь.

— Да, — сказал чародей, — только сперва велел показать мне того, из чьих рук я эту власть получу.

— Показали?

— Не сразу. Сперва допытываться стали: зачем мне это? Как, говорю, зачем? Я такую ношу на свои плечи возлагаю, что должен условия выставить. Дураков нет, чтобы просто так, за здорово живешь, горб свой под небесный свод подставлять!

— Так что ж ты мог такого попросить, если у тебя и так все было?

— Все, да не все, — сухо сказал Белун. — Не было того, за что все готов будешь отдать, когда срок придет: за одно мгновение отдашь, за часок предрассветный, только бы еще раз увидеть, как солнце над лесом да над теремами встает… А кем ты это солнце встретишь, в каком обличье — князем, нищим, старухой полоумной, — все равно.

— Эвон ты на что замахнулся, — прошептал Владигор. — Жизни вечной захотел, так, что ли?

— Нет, нет, я сперва даже не думал! Даже в мыслях не было! — замахал руками чародей. — Привели в баньку, понабросали в котел всякой дряни: лягух сушеных, гадючьих голов толченых, поганок моченых, да еще такого, что и вспоминать-то пакостно, а потом как стали поддавать на каменку отваром этим, так мне в голову и вступило… Вступило, да не сразу с языка соскочило, попридержал мысль до той поры, пока они с Самим меня не сведут. А как вымыли да топленым покойницким салом намазали, тут я и полетел: вверху звезды, внизу лес, впереди гора, как алмаз, сияет, а на самой ее вершинке вроде как точка чернеется. Подлетаю ближе, гляжу: вроде человек, но какой-то очень уж маленький, скрюченный весь, волосенки жиденькие, на макушке плешь, личико в струпьях — как будто старенький мальчик лет эдак пяти-шести. И стоит он на самой вершинке этой сверкающей скалы, а вокруг него площадочка маленькая, где только двум людям едва-едва места хватит ноги поставить.