Анри Труайя - Крушение

• Название: Крушение
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: Слово
• Жанр: Роман
• Год: 2003
• ISBN: 5-85050-706-X

Анри Труайя — псевдоним Льва Тарасова. Он родился в Москве в армянской семье в 1911 году, с 1917-го живет во Франции. Анри Труайя стал популярным писателем, он лауреат нескольких почетных литературных премий, в том числе Гонкуровской (за роман «Паук», 1938).

Трилогию А. Труайя «Семья Эглетьер» критики назвали «одним из наиболее читаемых произведений французской литературы». В ее третьей, завершающей книге молодые Эглетьеры уже прочно стоят на ногах и создают собственные семьи. Конфликт поколений становится все острее. Франсуаза, Даниэль и тетя Мадлен пытаются соединить разорвавшиеся нити…

---

— Нет, этого не может быть, — прошептала она. — Какой ужас!

После некоторого размышления Даниэль с важным выражением на лице произнес:

— Теперь-то я понимаю, почему Жан-Марк оказался в таком отчаянном положении. По Фрейду, существует целая куча типов, которые испытывают половое влечение к своим матерям. Что же тогда говорить о мачехе?! Из этого следует, что отец определенно перебарщивает. А Кароль — просто шлюха, раз она играет в такие игры. Она не отдает себе отчета, что человек с таким либидо в башке может запросто сдвинуться.

Окинув присутствующих пламенным взором философа, Даниэль продолжил путь.

— Только не проговорись Жан-Марку, что ты в курсе, — посоветовала Франсуаза.

— За кого ты меня принимаешь? Я уж дождусь, когда он мне сам расскажет.

— Он тебе не расскажет.

— Наверно, ты права, знаю я эту породу. Он из тех, кто любит разбирать по косточкам свое второе «я» втихаря.

Даниэла высвободила руку из-под локтя Александра и прошла немного вперед. С прямой спиной и гордо выставленным животом, она переваливалась из стороны в сторону, как уточка. Даниэль догнал ее и обнял. Дани подняла к нему свое детское личико, и они обменялись легким, как дуновение, поцелуем.

Александр открыл дверь и щелкнул выключателем. Резкий свет от лампы без абажура упал на лежащий посреди прихожей матрас. Николя приподнялся на локтях. Ослепленный, он ошалело смотрел на вошедших. В ожидании отца и Франсуазы он лег, не раздеваясь.

— Вот это мило, ты уже спишь? — воскликнул Александр. — Еще нет одиннадцати!

— Побывал бы ты в моей шкуре, — недовольно заметил Николя: — Я еле приползаю домой.

Франсуазу позабавило его ворчание. Вот уже десять дней, как Николя работал у Брекошона и считал весь мир в ответе за свою хроническую усталость.

Заметив Даниэля и Дани, Николя все же удостоил их улыбкой и невнятным приветствием. При этом он и не подумал двинуться с места. Франсуаза откинула край постели, и Николя завалился набок. Только тогда он встал. Франсуаза, Дани, Даниэль и Александр по очереди перешагнули через край матраса и прошли в комнату. Николя, почесывая затылок, поплелся за ними.

— Прости, мы тебя разбудили, — проговорил Даниэль.

— Да нет, — зевая, возразил Николя, — я еще не успел вырубиться. Так, просто немного задремал.

Все расселись за столом. Франсуаза достала из шкафчика стаканы, печенье и бутылку вина.

— Ну, давай, Николя, расскажи, что ты делаешь там у себя на работе, — попросил Даниэль.

Попытавшись скрыть горькую усмешку, Николя начал повествование о своих злоключениях. Конечно, он занят в магазине только вторую половину дня, но достается ему самая тяжелая и унизительная работа. Кто открывает пачки с книгами? Николя. Кто расставляет тома и вытирает пыль со стеллажей? Опять-таки он. Кому надо спускаться на склад, чтобы, как говорится, «обновить ассортимент», а потом тащить наверх тяжелые кипы? Ясное дело — ему. Коллеги тоже так себе. Кассирша, мадам Бук, женщина невероятных размеров с глазами навыкате, у которой голова полна цифр. Продавщица, мадемуазель Лафоллик, старая дева, худая, как копченая селедка, напичканная литературой и консультирующая покупателей с плотоядным выражением на лице. Она называет Николя «малышом» даже при посторонних и, желая взрастить из него образцового работника книжной торговли, жарким шепотом наставляет по вопросам коммерции. А сам Брекошон… Залетает в магазин минут на десять, охваченный внезапным порывом, начинает переустраивать витрины или раздает указания по телефону касательно неходовых подарочных изданий. Николя теряется в догадках, каким образом предприятие, управляемое вопреки здравому смыслу, может себя окупать. Будь он на месте Брекошона, он повел бы дело совершенно иначе. А самое возмутительное, продолжал Николя свой горестный рассказ, — что под предлогом его ученичества ему платят всего четыреста франков в месяц.

— А что, в суконном магазине в Тулузе ты получал намного больше? — поинтересовался Александр.

— Конечно!

— Потому что работал целый день.

— Ну, да.

— Значит, и здесь все в твоих руках, решай.

Коварное предложение не выбило Николя из колеи. Его взгляд, устремленный в пространство, казалось, обличал общество, ставящее ежемесячную зарплату в зависимость от вложенного труда.

— Ох, чувствую, что в одно прекрасное утро пошлю я все это куда подальше, — покачивая головой, процедил он сквозь зубы.

Эта так часто повторявшаяся им угроза ни на кого не произвела впечатления. Однако Николя она принесла видимое облегчение.

— Ты поужинал? — спросила Франсуаза.

— Да, — ответил Николя, — и даже посуду помыл.

Его подвиг был встречен возгласом восхищения. Николя расцвел. По его виду было ясно, что он не без удовольствия воспринимает тот факт, что его пресловутая лень уже вошла в легенду. Откинувшись на спинку стула, Николя светским тоном поинтересовался:

— Ну, и как там все прошло у твоего отца?

— Очень хорошо — ответила Франсуаза. — Много говорили о тебе.

— Правда?

— Да. Ты даже приглашен на следующий раз.

Николя и бровью не повел, вероятно, взяв за правило ничему не удивляться.

— Буду счастлив познакомиться с твоим отцом и мачехой, — важно и в то же время с иронией произнес он.

Франсуазу восхищала эта смесь сарказма и достоинства. Откуда у него такая непринужденная манера держаться? Уж, конечно, не из Тулузы, где его воспитывала мать. До знакомства с Николя Франсуазе никогда и в голову бы не пришло, что даже в красной тенниске и в вытянутых на коленях бежевых вельветовых брюках можно казаться элегантным. Николя пригубил вина, откусил кусочек печенья и, заглянув под стол, стал внимательно рассматривать ботинки Даниэля.

— Тебе что, нравятся узорчатые носы? — спросил он, выпрямляясь.

— Ну, не знаю, такие сейчас носят, — ответил Даниэль.

— Это уже вышло из моды, — категорично заявил Николя.

— Да?

— Да. Вот как только получу у Брекошона свои «бешеные» деньги, куплю себе настоящие английские сапоги с серебряными застежками.

После этой тирады Николя поднялся и включил проигрыватель. Волнующий женский голос, усиленный во множество раз, сотряс стены комнаты. Ритм был очень быстрый, певица как будто всхлипывала в такт гитаре.

— Откуда эта пластинка? — удивилась Франсуаза.

— Я взял ее у Брекошона, — объяснил Николя.

— То есть как это взял?

— Очень просто. Он потом вычтет из моей зарплаты. Правда, высший класс? Только вот проигрыватель у тебя — барахло. Ну, ничего, в следующем месяце я куплю получше.

— А какую машину ты выберешь? — насмешливо спросил Александр.

— Естественно, «феррари», — без тени улыбки ответил Николя, — спортивное купе красного цвета с пятью скоростями. Предельная скорость — 270 километров в час!

При этих словах Николя сделал быстрый поворот на месте. Все его тело задвигалось, словно под воздействием электрического тока. Ноги болтались, как на шарнирах, руки были раскинуты в стороны, живот ходил ходуном. Казалось, он придумывает танец прямо в эту минуту, на глазах у всех, и что вовсе не музыка диктует ему свой ритм, а он заставляет мелодию следовать за собой. Даниэлю тоже захотелось исполнить нечто подобное. Он вышел на середину комнаты и, не спуская глаз с ног Николя, начал неуклюже подпрыгивать. В отличие от своего взлохмаченного, хохочущего и вездесущего визави он выглядел угловатым и неловким. Дани тоже встала — мелодия ей очень нравилась, и она больше не могла противиться искушению. Мелкими осторожными шажками она переступала по комнате. Раскачиваясь из стороны в сторону на своих тонких ножках, с животом, похожим на бочонок, Даниэла ничуть не смущалась. «Она не понимает, что выглядит смешно, и в этом ее очарование», — подумала Франсуаза и ободряюще улыбнулась Дани. Пластинка кончилась. Николя поставил другую.

— Эта еще лучше! — объявил он и тут же опять принялся танцевать. Его неподвижный взгляд был устремлен вперед, рот приоткрыт.

— Покажи, как ты это делаешь, — попросила Дани. — Три шага влево, один назад?

— Точно, — подтвердил Николя, — потом прыжок на месте, и все сначала, но во вращении…

— А у меня получается? — поинтересовался Даниэль, красный от натуги.

Он очень старался, но выходило у него плохо.

— Смотри, не провались на нижний этаж! — смеясь, предупредил Николя.

Какое-то время Франсуаза наблюдала, как каждый из них исступленно беснуется в своем углу, а потом, отбросив сомнения, присоединилась к танцующим. Ноги сами вытолкнули ее на середину комнаты. Николя подал Франсуазе руку, чтобы ей было легче освоить движения.

Сидя со стаканом вина и отбивая пальцами такт по краю стола, Александр с удовольствием наблюдал за царившей вокруг веселой суматохой. Ему казалось, что он находится на школьном дворе во время переменки. Франсуаза и Николя принадлежали к одному поколению. Тесно прижавшись друг к другу, рука в руке, они легко выделывали ногами странные па. Их плечи сотрясались, головы ритмично раскачивались, а в глазах одинаково сверкали искорки радости. Александр сделал глоток вина, только теперь распробовав его терпкий вкус. Музыка, бестолковая и оглушительная, грохотала во всю мощь. Александра посетила нелепая мысль. А ведь настоящая-то пара — это не он и Франсуаза, а Франсуаза и Николя. Он представил себе, как они занимаются любовью. Тайком. А может, у него на глазах. Почему бы и нет? Эта воображаемая сцена придала особую остроту его чувствам. Подумать только, Филипп был взбешен, узнав, что Кароль наставляет ему рога с его собственным сыном. Вот идиот! На его месте Александр выжал бы из этой ситуации максимум удовольствия. Ведь для настоящего мужчины только это и имеет значение, остальное не в счет. Франсуаза, запыхавшись, рухнула на стул рядом с мужем, ее щеки пылали, прядь волос прилипла ко лбу. Александру показалось, что в ней появилось нечто такое, чего он раньше не замечал.