Ба Цзинь - Осень

• Название: Осень
• Автор: Ба Цзинь
• Издательство: Государственное издательство ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1957

---

Из соседней двери вразвалку вышла Тан-сао, — высокая, крупная женщина. При виде Цзюе-синя на лице ее появились испуг и вместе с тем радость. — Как хорошо, что вы пришли, барин! — воскликнула она. — Посмотрите, пожалуйста, выживет ли Цянь-эр. На нее глядеть страшно.

Цзюе-синь поспешно прошел в соседнюю комнату. Шу-хуа последовала за ним. В комнате все осталось без изменений с того дня, как Шу-хуа была здесь: та же чашка для лекарства на скамеечке у кровати, то же худое, темное лицо на подушке — слабое пламя светильника не давало возможности разглядеть его выражение.

Приблизившись к кровати, Цзюе-синь увидел, что рот Цянь-эр чуть-чуть приоткрыт и она задыхается. Боясь, что Цзюе-синю плохо видно, Цуй-хуань, стоявшая рядом, подошла поближе к топчану и подняла фонарь, осветив лицо Цянь-эр.

Черные зрачки широко раскрытых глаз больной закатились, запавшие щеки напоминали черные провалы, сквозь мелко дрожавшие губы прорывалось учащенное дыхание.

— Цянь-эр! — мягко позвала Цуй-хуань. Больная, казалось, не слышала. Цуй-хуань позвала громче; в голосе ее слышалось страдание. На этот раз зрачки больной дрогнули; она чуть-чуть повела глазами, затем шевельнула головой; губы ее дернулись, и из горла вырвался хрипящий звук. По-видимому, она пыталась что-то сказать, но была не в силах произнести ни слова. — Цянь-эр, молодой барин пришел навестить тебя. — Хочешь сказать ему что-нибудь? — громко произнесла Цуй-хуань, наклоняясь к ней.

Цянь-эр повела глазами, словно пытаясь отыскать Цзюе-синя или кого-либо другого; кожа на лице больной судорожно натянулась. Она перевела взгляд на фонарь, который держала Цуй-хуань, из глаз ее медленно выкатились две слезы и остались у переносицы. Как, по-вашему, барин, можно еще сделать что-нибудь? Спасите ее! — жалобно умоляла Цуй-хуань, не выдержав и поворачиваясь к Цзюе-синю.

— Это серьезно, барин? — спросила перепуганная Тан-сао.

— Неужели она умрет, Цзюе-синь? — проговорила Шу-хуа. В голосе ее звучало страдание.

Цзюе-синь шагнул к топчану, положил руку на лоб больной и постоял некоторое время.

— Нужно немедленно пригласить хорошего врача, — взволнованно произнес он. Затем отошел от постели и после секундного колебания решительно добавил: — Пойду посоветуюсь с тетей Ван. Остается только это — может быть, ее еще можно спасти.

— С тетей Ван? — Шу-хуа была ошеломлена: она вспомнила, что произошло несколько дней назад в саду и в комнате госпожи Чжоу.

— Разумеется, прежде всего нужно переговорить с тетей, — не задумываясь, ответил Цзюе-синь и обратился к Цуй-хуань: — Неси фонарь. Пойдешь со мной к тете.

Когда Цзюе-синь, Шу-хуа и Цуй-хуань пришли в гуйтан, дверь в комнату госпожи Ван была уже закрыта, но внутри виднелся свет. Пройдя под окном теткиной спальни, они вошли в ее столовую. Шу-хуа осталась, а Цзюе-синь и Цуй-хуань направились в комнату госпожи Ван.

В просторной комнате, освещенной тусклым светом ночника, была только Ли-сао, которая, стоя у кровати, готовила постель. Обернувшись к вошедшим, она бросила:

— Госпожа в той комнате.

Из задней комнаты донесся веселый смех. Цзюе-синь решительно направился туда.

Госпожа Ван с трубкой кальяна сидела на краю кровати. Напротив, на модном стуле, закинув ногу на ногу, с сигаретой в руке восседал Кэ-дин. Неожиданное появление Цзюе-синя прервало смех хозяев; глаза их повернулись к вошедшему — в них не было ничего, кроме досады.

Пересилив себя, Цзюе-синь вежливо приветствовал их.

— Садись, Цзюе-синь. Зачем пожаловал? — спросила госпожа Ван, не изъявляя особой радости при виде племянника.

— Тетя, Цянь-эр очень плохо, — с трудом подбирая слова, сказал Цзюе-синь. — Я пришел посоветоваться с вами. Если сейчас пригласить к ней врача получше, то ее еще можно будет спасти.

— Уже звать врача? — холодно усмехнулась госпожа Ван. — У нее простое недомогание, и не стоило из-за этого прибегать среди ночи и тревожить меня. Что же, я — сама не знаю? — Кэ-дин сидел все так же, закинув ногу на ногу, и, наслаждаясь сигаретой, медленно пускал дым.

— Какое же это недомогание, тетя? Ведь человек умирает! Неужели вы не можете придумать что-нибудь? — волнуясь, убеждал Цзюе-синь.

— Ну, так что? Пусть подыхает! Я ее за свои деньги купила. Чего ты-то беспокоишься? — оборвала его тетка.

Цуй-хуань, робко прижавшаяся к дверям, шепнула:

— Уйдемте, барин!

Цзюе-синю было не по себе, но он не забыл о Цянь-эр и хотел уже возразить тетке, однако, услышав шепот Цуй-хуань, поостыл. Он чувствовал, что гнев понемногу утихает в нем — ведь слова были здесь бесполезны. Словами он не добьется здесь ничего, кроме огорчений и лишних хлопот для самого себя. Приходилось терпеть: подавленный, он опустил голову, собираясь уйти.

Вошел улыбающийся Кэ-ань с каким-то листом бумаги и удивился, найдя здесь Цзюе-синя:

— А, Цзюе-синь! И ты здесь? Ты с чем? — И весело добавил: — Посмотри-ка, я написал новые стихи. Для Фан-вэня. Семистопные, два куплета. Вот послушай, почитаю. — Подойдя к столу, он пристроился у огня и, покачивая в такт головой, скрипучим голосом прочитал свои гнусные стихи. Закончив, самодовольно посмотрел на присутствующих: — Ну, каково?

— Чудесно! Прекрасно! Мне стыдно, что я так не умею, — улыбаясь, расхваливал Кэ-дин.

— Ну, а ты, Цзюе-синь, что скажешь? — повернулся Кэ-ань к племяннику с таким видом, словно не собирался отпускать его, пока не услышит удовлетворительного ответа.

— Конечно, неплохие стихи, — отделался Цзюе-синь общей фразой, хотя в душе презирал и ненавидел и стихи и дядю.

— А ты знаешь, Цзюе-синь, в чем красота этих стихов? — спросил довольный похвалой Кэ-ань.

Цзюе-синь отсутствующим взглядом смотрел на небритое лицо дяди и молчал. Что он мог сказать, если даже не слушал как следует? На ум ничего не приходило.

— Вот, значит, это… это… — пробормотал он.

— Этого ты не знаешь, — не дал ему закончить разочарованный Кэ-ань. — Ну, послушай еще. — И он снова качал читать, покачивая в такт головой. Но едва он кончил первое четверостишие, как госпожа Ван нетерпеливо перебила его и обратилась к Цзюе-синю.

— Что же ты не скажешь дяде Кэ-аню то, что только что говорил мне?

— А что? Цзюе-синь, что ты тут говорил? — удивился Кэ-ань. Он оторвался от листка со стихами, взглянул на Цзюе-синя, затем на госпожу Ван.

От ехидного тона тетки Цзюе-синь побледнел, но, пытаясь держаться в рамках приличия, сдержанно ответил:

— Я узнал, что Цянь-эр тяжело больна, и пришел переговорить с тетей, чтобы она пригласила к ней более опытного врача. — Но он знал, что слова эти так и останутся словами.

— Так вот в чем дело! — хмыкнул Кэ-ань. — И у тебя еще есть время на такую ерунду? Пошлем завтра кого-нибудь за Ло Цзин-тином, и дело с концом. Стоит ли поднимать шум из-за таких пустяков?

— Боюсь, дядя, что завтра будет поздно, — взволнованно начал Цзюе-синь, но его перебил негодующий голос госпожи Ван:

— Что? Звать Ло Цзин-тина? И у тебя язык повернулся? Да знаешь ли ты, сколько это все стоит? Я когда заболеваю, и то не зову к себе Ло Цзин-тина!

— Ну, что значат небольшие расходы! На лечении экономить не следует. Посылай-ка завтра за Ло Цзин-тином, жена. Скорее выздоровеет Цянь-эр — скорее прислуживать будет, — уговаривал Кэ-ань госпожу Ван.

Эта неожиданная поддержка вселила в Цзюе-синя некоторую надежду. Он уже было собрался пуститься в объяснения, полагая, что, может быть, Кэ-ань, выслушает его, но госпожа Ван разбила и эту маленькую надежду. Брови ее сердито взлетели вверх, и она резко заговорила:

— Так… Я вижу, тебе приглянулась эта «шпионка»? Два дня назад я чувствовала себя плохо, но не слышала, чтобы ты предлагал послать за Ло Цзин-тином. Эта «шпионка», как пить дать, притворяется, а ты готов звать Ло Цзин-тина. Я тебя раскусила! Ты не возражал бы, если бы я поскорее умерла, — тогда бы ты взял Цянь-эр себе в наложницы. Ах ты подлец! Путаешься с артистами — ладно, я скандала не поднимала. Но если ты собираешься на моих глазах крутить со служанками, то этому не бывать! — Гнев исказил ее лицо. Казалось, она готова полезть в драку.

Ссориться с женой не входило в расчеты Кэ-аня. Поэтому он только чуть-чуть нахмурился, но тут же заставил себя улыбнуться и попробовал отговориться:

— Да разве у меня на уме что-нибудь подобное?

Я просто к слову сказал. Не хочешь звать Ло Цзин-тина — ну и не надо. А злиться так — тоже не к чему.

— Пойдемте, барин, ведь барышня Шу-хуа все еще ждет, — тихо напомнила Цзюе-синю стоявшая у дверей. Цуй-хуань.

Больше Цзюе-синь не колебался: говорить с госпожой Ван было не о чем. Он распрощался и вышел.

Шу-хуа все еще ждала их в столовой; при виде расстроенного лица Цзюе-синя ей стало ясно, что визит к тетке кончился ничем. Но она не удержалась от упрека:

— Что вы так долго не шли? Вам безразлично, что другие волнуются?