Джон Ролз - Теория справедливости

• Название: Теория справедливости
• Автор: Джон Ролз
• Издательство: Изд-во Новосибирского ун-та
• Жанр: Философия
• Год: 1995
• ISBN: 5-7615-0365-4

Вниманию читателей предлагается книга американского философа Джона Ролза (1921–2002), которая была впервые опубликована в 1971 г. и стала одним из самых известных и влиятельных философских произведений в англоязычном мире последних десятилетий XX столетия. В ней представлена наиболее ясная и точная формулировка принципов, которые должны быть положены в основу справедливого социального устройства. Автор рассматривает центральные идеи и цели своей концепции, названной им «справедливость как честность», в качестве как основы философской концепции конституционной демократии, так и жизнеспособной альтернативы доктринам, прежде доминирующим в западной философской традиции — классическому утилитаризму и интуитивизму. Книга имеет ярко выраженный междисциплинарный характер — она написана на стыке политической философии, политической экономии, социологии, этики, с привлечением средств современной аналитической философии, теории игр и решений.

Книга составила целую эпоху в этических и правовых исследованиях и стала стандартным учебным пособием для американских и западноевропейских университетов. Она будет полезна философам, социологам, политологам, экономистам, юристам, студентам и аспирантам соответствующих специальностей, а также всем заинтересованным читателям.

---

Утверждается, что этим и другими способами конституционные ограничения смягчают недостатки мажоритарного правления.

Оправдание апеллирует к большей равной свободе. Указания на компенсацию социальных и экономических преимуществ полностью отсутствуют.

Одна из догм классического либерализма заключается в том, что политические свободы имеют меньшее внутреннее значение, чем свобода совести и свобода личности. Если бы кого-то заставили выбирать между политическими и всеми остальными свободами, гораздо более предпочтительным оказалась бы власть хорошего правителя который признавал бы последние и поддерживал бы правление закона. Согласно этой точке зрения, главное достоинство принципа участия заключается в гарантии уважения правительством прав и благосостояния тех, кем оно управляет16. К счастью, однако, нам не часто приходится оценивать полное значение различных свобод. Обычно применяется принцип равных преимуществ для регулирования полной системы свободы. Нас не призывают ни отбросить полностью принцип участия, ни позволить ему приобрести неограниченное влияние. Вместо этого нам нужно сужать или расширять сферу его применения таким образом, чтобы опасность для свободы вследствие минимальной эффективности контроля над теми, в чьих руках политическая власть, в точности уравновешивалась гарантией свободы, приобретенной благодаря большему использованию конституционных средств. Это не решение типа «все или ничего». Это вопрос взвешивания и сопоставления небольших вариаций в степени применения и определении различных свобод. Приоритет свободы не исключает минимальных обменов внутри системы свободы. Более того, он позволяет, хотя и не требует, чтобы некоторые свободы, скажем, подпадающие под принцип участия, являлись менее существенными, в том смысле, что их главная роль заключалась бы в защите остальных свобод. Точки зрения различных людей по поводу ценности свобод, конечно, повлияют на их мнение относительно того, как должна быть организована полная система свободы. Тот, кто больше ценит принцип участия, будет готов пойти на больший риск, связанный со свободой личности, скажем, для того, чтобы политическая свобода занимала большее место. В идеале эти конфликты не будут возникать, и должна, во всяком случае, при благоприятных обстоятельствах, найтись такая конституционная процедура, которая отводила бы достаточно важное место участию (value of participation), не ставя под угрозу остальные свободы.

Иногда мажоритарному правлению возражают на том основании, что независимо от степени его ограничения, эта форма правления не учитывает интенсивности желания, так как большинство может взять верх над сильными чувствами меньшинства. Эта критика основывается на ошибочной точке зрения, согласно которой интенсивность желания является существенным соображением при принятии законов (см. § 54). Напротив, всегда, когда поднимаются вопросы справедливости, мы не должны опираться на силу чувств, но вместо этого должны пытаться достичь большей справедливости правового порядка. Фундаментальный критерий для оценки любой процедуры — это справедливость ее возможных результатов. Сходный ответ можно дать в отношении уместности мажоритарного правления, когда голоса делятся примерно поровну. Все зависит от вероятной справедливости. конечного результата. Если различные слои общества достаточно уверены друг в друге и разделяют общую концепцию справедливости, чистое мажоритарное правление может быть достаточно эффективным. В той степени, в которой это подспудное согласие отсутствует, оправдать мажоритарный принцип становится труднее, поскольку менее вероятно, что будет проводиться справедливая политика. Однако не существует процедур, на которые можно опираться, если общество охвачено недоверием и враждебностью.

Я не хочу дальше обсуждать эти проблемы. Я остановился на этих известных вещах о мажоритарном правлении только для того, чтобы подчеркнуть, что проверкой конституционного устройства всегда будет общий баланс справедливости. Там, где речь идет о вопросах справедливости, интенсивность желаний не должна приниматься в расчет. Конечно, в реальности законодатели должны считаться с влиятельными общественными настроениями. Человеческое чувство гнева, каким бы иррациональным оно ни было, ставит границы политически достижимому, а общераспространенные взгляды влияют на стратегию реализации решений в этих границах. Но вопросы стратегии не должны смешиваться с вопросами справедливости. Для того чтобы билль о правах, гарантирующий свободу совести, свободу мысли и собраний, был эффективным, он должен быть принят. Какова бы ни была глубина чувств против этих свобод, эти права должны, если возможно, сохраняться.

Сила противоборствующих позиций имеет отношение не к вопросу о правах, а лишь к достижимости устройства свободы.

Оправдание неравной политической свободы происходит во многом аналогичным образом. При этом принимается точка зрения репрезентативного гражданина в конституционном собрании, с которой и оценивается вся система свободы. Но в этом случае существует важное отличие. Теперь мы должны рассуждать с позиции тех, кто имеет меньшую политическую свободу. Неравенство в базисной структуре всегда должно оправдываться перед теми, кто находится в ущемленном положении. Это верно в отношении любого первичного общественного блага, и особенно свободы. Следовательно, правило приоритета требует от нас показать, что неравенство в правах будет принято менее удачливыми в обмен на большую защиту их остальных свобод, которая явится результатом такого ограничения.

Возможно, самое очевидное политическое неравенство — это нарушение правила «один, человек — один голос». Однако до недавнего времени большинство авторов отвергало всеобщее равное избирательное право. В самом деле, люди вообще не воспринимались в качестве действительных представительных субъектов. На передний план выходило представление интересов, и разница между вигами и тори была в том, должны ли интересы восходящего среднего класса быть уравнены с интересами землевладельцев и церковных кругов. В других случаях должны быть представлены регионы или формы культуры, как и при разговоре о представительстве сельскохозяйственных и городских интересов общества. На первый взгляд, эти типы представительства кажутся несправедливыми. Насколько далеко они отходят от принципа «один человек — один голос» — является мерой их абстрактной несправедливости и указывает на силу компенсирующих интересов, которые должны выйти на сцену17.

Часто оказывается, что те, кто противостоят равной политической свободе, предъявляют требуемое оправдание.

Они готовы, по крайней мере, утверждать, что политическое неравенство — к выгоде тех, у кого меньшая свобода. В качестве иллюстрации рассмотрим взгляд Милля, согласно которому люди с большими умственными способностями и образованием должны иметь дополнительные голоса для того, чтобы их мнения имели большее влияние18. Милль полагал, что в этом случае принцип, согласно которому один человек может иметь несколько голосов, согласуется с естественным ходом человеческой жизни, так как всегда, когда люди занимаются общим делом, в котором они имеют совместный интерес, они признают, что, хотя все должны иметь право голоса, не всякий голос должен считаться равным. Суждения более мудрых и более знающих должны иметь больший вес. Такая организация в интересах всех и согласуется с человеческим чувством справедливости. Государственные дела представляют собой именно такое совместное предприятие. Хотя, действительно, все должны иметь право голоса, голос людей, обладающих большей способностью к управлению общественными интересами, должен значить больше. Их влияние должно быть достаточно велико для того, чтобы защитить их от классового законодательства необразованных, но не настолько велико, чтобы позволить образованным вырабатывать классовое законодательство в свою пользу. В идеале, обладающие большей мудростью и способностью суждения должны выступать на стороне справедливости и общего блага, представляя силу, которая, всегда будучи сама по себе слабой, часто может помочь склонить чашу весов в нужном направлении, когда более мощные силы уравновешивают друг друга. Милль был убежден, что каждый получит выгоду от такой организации, включая тех, чьи голоса значат меньше. Конечно, в таком виде эта аргументация не выходит за рамки общей концепции справедливости как честности. Милль явно не утверждает, что выгода для необразованных должна оцениваться в первую очередь по большей гарантии для них других свобод, хотя по его рассуждению можно предположить, что он полагал, будто дело обстоит именно так. В любом случае, если точка зрения Милля должна удовлетворять ограничениям, накладываемым приоритетом свободы, аргументация должна быть именно такой.