Инна Туголукова - Маша и Медведев

• Название: Маша и Медведев
• Автор: Инна Туголукова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-036395-8

Череде несчастий Маши попросту НЕТ КОНЦА…

Муж после скандального развода привел в ОБЩУЮ квартиру стервозную новую супругу…

Любимая дочь, выйдя замуж, уехала за границу…

Работа потеряна…

Надежд на будущее — НИКАКИХ!

Остается только уехать в деревню на скромную должность учительницы местной школы.

Однако не зря говорят: «Не было бы счастья, да несчастье помогло!»

Ведь именно там, в деревенской глуши, Маша встречает блестящего бизнесмена Медведева — мужчину, который переворачивает весь ее мир и дарит ей радость НАСТОЯЩЕЙ ЛЮБВИ…

---

«А потом уйдет Василий Игнатьевич, и я останусь совсем одна…»

Мысль о реальной и такой скорой смерти старика окатила волной холодного ужаса, и Маша зажала рот рукой, пытаясь остановить готовый сорваться с губ крик.

Где-то она читала, что в своем отношении к смерти люди делятся на три категории. Одни не думают о ней вообще, другие — до поры до времени, а третьи заранее холодеют от ужаса, глядя на близких, как на потенциальных покойников. Маруся была из третьих — холодела от ужаса.

Началось это после смерти родителей. Они ушли один за другим, и тогда она поняла, что боль утраты не исчезает, врастает, вплетается в душу, дремлет в сознании и, неожиданно пробуждаясь, ошеломляет неизбывной тоской, мукой нанесенных когда-то обид, которые уже никогда не исправить, виной за несказанные слова, несделанное добро, недоданное тепло.

Однажды Марусе приснилось, будто идут они с отцом холодным зимним городом.

— Ну все, — говорит он. — Мне пора.

— Как же ты дойдешь? — беспокоится Маруся, понимая его боль и ужас одиночества. — Я тебя провожу.

Но тот уходит один.

И Маруся, расстроенная тем, что оставила отца без поддержки, бежит следом, распахивает какую-то дверь и видит его в темном похоронном костюме.

Он в комнате, полной мужчин в таких же темных костюмах. Его встречают, жмут руку, хлопают по плечу, и отец, энергичный, веселый, вливается в какой-то важный, значительный для него процесс.

И Маруся отчетливо понимает, что больше не нужна этому молодому, сильному, талантливому инженеру — он снова в своей стихии, в водовороте любимого дела, в кругу единомышленников и утраченных когда-то друзей.

Это был очень важный для нее сон — весточка от отца, утешение и надежда, что тот где-то есть и счастлив, не исчез во времени и пространстве, распылившись в бездне небытия.

— Жалеть надо не тех, кто умер, — говорила мама, — а тех, кто остался, потому что именно они до дна выпивают чашу страдания.

«Вот и я все пью и пью из этой горькой бездонной чаши, а дна не видно», — пожалела себя Маруся, опустилась на лавку и беззвучно заплакала.

Но видно, не совсем беззвучно, потому что за стеной послышалось сначала деликатное покашливание, а потом старческие шаркающие шаги.

Маруся торопливо вытерла фартуком нос и загремела посудой.

— Устала, дочка? — зашел на кухню Василий Игнатьевич. — Может, в баньке попаришься? Усталость как рукой снимет.

— Мы же не топили, — удивилась она.

— Митя с утра затопил и веники запарил можжевеловые.

— Пойдем, Маш, — показался в дверях Медведев. — Я тебя быстро на ноги поставлю. Будешь как новенькая.

— Пойдем? — удивилась Маруся. — Ты что, предлагаешь мне свою компанию?

— А что здесь странного? — пожал плечами Медведев.

— Ну, если ты этого не понимаешь, вряд ли я смогу тебе объяснить.

— Во-первых, в деревнях испокон веков мужики и бабы мылись вместе. Во-вторых, сам себя никогда по-настоящему веничком не отхлещешь. В-третьих, — невозмутимо перечислял он свои аргументы, — в бане, как в морге, все равны. И наконец, в-четвертых, вдвоем гораздо веселее…

— По-моему, ты пьян.

— А ты чересчур застенчива для эмансипированной женщины, которая не стыдится публично демонстрировать свою наготу.

— Что-то я не понял… — нахмурился Василий Игнатьевич.

— Пока я позировала Крестниковскому, — повернулась к нему возмущенная Маруся, — Наташа написала свою картину: обнаженная женщина, похожая на меня, купается в озере…

— Человек, похожий на Генерального прокурора, — саркастически перебил Медведев. — Это ты!

— Повторяю: я не знала, что она там рисует!

— Вы собирались выставить эту картину в музее!

— Да нет же! Там висит работа Кузьмы!

— А зачем оставили в доме, где ее мог увидеть каждый?!

— Да иди ты в баню!

— Вот ты и иди!

— Ступайте-ка вы туда оба, — предложил генерал. — Так сейчас друг друга в боевом задоре веничками отхлещете…

— Нет! — гордо отказалась Маруся. — Я пойду одна. И прекрасно обойдусь без доморощенных банщиков!

Она собрала кое-какие вещички, прихватила косметичку и отправилась париться. Разделась в предбаннике, зашла в моечную. Ну и жарища! Что же тогда делается в парной?

Маруся приоткрыла дверь. Столбик термометра остановился на отметке восемьдесят пять градусов. Она замотала голову полотенцем и шагнула в пахнущее эвкалиптом пекло.

Едва она устроилась на полке, как в парилку с деловым видом вошел Митя и, не обращая на нее ни малейшего внимания, открыл печную заслонку и плеснул в раскаленное чрево водой из ковшика.

— Ты что себе позволяешь? — закипела Маруся. — Немедленно убирайся отсюда!..

Но тут ее накрыла обжигающая волна горячего воздуха, и стало невозможно не то что говорить — дышать. Митя между тем, покрутив у нее под носом можжевеловым веничком, жестом предложил лечь на лавку, и она сердито повиновалась.

Сначала он просто махал веником, и Маруся чувствовала, как прокатываются по телу жаркие волны, потом она ощутила легкие похлопывания, которые становились все сильнее, и вот он уже хлестал ее, что называется, от души.

— Переворачивайся на спину!

— Митя, все! Больше не могу! Выпусти меня отсюда!

— Пока рано.

— А ты ждешь, чтобы стало поздно? Все, Митя, пощади! Мне уже плохо!

— Сейчас будет хорошо!

Он взял ее за руку, стащил с полки и стремительно увлек за собой в моечную, оттуда в предбанник, потом наружу и дальше, вниз, по горке к ручью.

Маруся и опомниться не успела, не успела даже понять, что именно происходит, как над головой у нее сомкнулась ключевая студеная вода. Это был шок! Она словно взорвалась изнутри и, вынырнув на поверхность, с выпученными, как у рыбы, глазами, судорожно глотала воздух широко распахнутым ртом.

Но он уже выдернул ее из воды, столь же молниеносно вознес на горку и, вернув в исходное положение на полке в парилке, поддал парку.

— Мить, ты что творишь? — захлебнулась она новой порцией горячего воздуха и даже лицо прикрыла от невыносимого жара.

— А что такое? — невозмутимо отозвался он, вновь орудуя веником.

— Нас же могли увидеть! Из-за картины скандалил, а тут…

— Да кто увидит-то? Дачников еще нет, а деревня в это время спит без задних ног.

— Ну, мало ли. Случайный прохожий. И потом, ты должен был предупредить! У меня чуть сердце не остановилось!

— Но не остановилось же!

— Ты не инвестор, — догадалась Маруся. — Ты убийца!..

— Пойдем, я потру тебе спинку, замолю свои грехи…

Они вышли в моечную, и Маруся нежилась под его руками, вдыхая аромат жасминового геля. Из мира грез ее вырвало ведро ледяной воды, которое Митя хладнокровно вылил ей на голову.

— Ах, ты!.. — задохнулась Маруся. — Твое счастье, что у меня сейчас сил нет, а то бы я тебе показала Кузькину мать.

— Как это нет сил? — удивился Митя. — А кто же будет меня веником охаживать? Это нечестно!

Силы нашлись, и Маруся вернула долг, с остервенением отхлестав его веничком.

— Эй, Машка, поосторожней! Ты отобьешь мне жизненно важные органы!

— Ничего-о, — злорадно протянула Маруся, работая веником, — за одного битого двух небитых дают.

— За битого кого? — уточнил Медведев.

— Кое-кого…

В моечной, после парилки, царила блаженная прохлада. И уже она терла его душистой мочалкой, скользя вслед за ней ладонью по смуглой гладкой коже.

В предбаннике, одеваясь, Маруся посетовала:

— Ну вот, обещал, что буду как новенькая. А из меня словно все кости вытащили — еле не ногах стою.

— Ничего, это приятная усталость. Сейчас напою тебя чаем, и уснешь как убитая.

— Ой, нет, Митя, ничего не хочу — только лечь…

В своей комнате она с наслаждением растянулась на прохладных простынях, воскрешая в памяти картинки банного приключения, когда дверь распахнулась и на пороге появился Митя, держа в руке дымящуюся чашку.

— Вот выпей сладкий чай с лимоном. После бани обязательно надо пить — организм потерял много жидкости.

— А почему говорят «спит без задних ног», как ты думаешь? — поинтересовалась Маруся, принимая чашку. — Какая здесь этимология?

Он присел на краешек кровати, глядя, как она усердно дует на обжигающий напиток.

— Ты хочешь, чтобы я остался?

— Да, — честно ответила Маруся.

А под утро, когда Митя ушел в свою комнату, она, уже засыпая, решила, что, раз уж ей на долю выпало такое вот однобокое счастье, не стоит омрачать его обидами и пустыми мечтами. Не можешь получить то, что хочешь, насладись тем, что имеешь.

28

Наслаждаться однобоким счастьем удалось еще два дня, до среды, когда состоялось открытие музея.

Все шло по заранее разработанному сценарию. Сначала Горюнова со свитой приветствовали дети — Марусины первоклашки. Пели песни, читали стихи и даже станцевали матросский танец. Настроение было задано.