Брайан Смит - Depraved

• Название: Depraved
• Автор: Брайан Смит
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

У Хоука по спине забегали мурашки. Он неосознанно сделал шаг назад. Непонятно почему, темный человек напугал его сильнее, чем монстр с ружьем. Какая-то первобытная тревога поселилась в нем. Все тело покалывало от дикого желания оказаться за тысячи миль от этого Гарнера. Но он не мог просто взять и убежать. Монстр с легкостью его перехватит. Разрядит в него оба ствола, разрезав пополам его жалкую задницу.

Черт, может, сейчас это даже лучший вариант.

Гарнер усмехнулся. - Если попытаешься бежать, Джебедия не станет в тебя стрелять. Пока я не скажу. Но ты пожалеешь, если попытаешься.

Хоук не смог сдержать всхлипа. - Чего вы хотите от меня? Что это за дыра, и что это за монстры?

Гарнер снова затянулся сигаретой. - У меня на тебя особые виды, сынок. Но мы поговорим об этом позже вечером. Эти монстры, как ты их назвал, - Кинчеры, прямые потомки Исаака и Глэдис Кинчер.

Хоук нахмурился. - Черт, и что это значит?

Гарнер рассмеялся. - Да все, сынок. Видишь ли, клан Кинчеров с давних пор находился в ссоре с моими людьми. Они изнасиловали и убили моих ближайших родственников. Я должен был отомстить. Что я и сделал.

Несмотря на страх, Хоук полюбопытствовал. - Но... как? И как давно это случилось?

Еще одна затяжка. Крошечный уголек плясал в темноте. - Ответ на твой вопрос лежит в 1872 году. Я отомстил, наложив на их род проклятие. Это я превратил Кинчеров в монстров, сынок.

Хоук расхохотался.

- Чувствую, ты сомневаешься.

- Да, нет. Я тебе всецело верю, чувак. Хоук вытер глаза от слез. - Серьезно, я действительно почти поверил тебе, пока ты не стал гнать про "проклятие". Ты что, пытаешься меня убедить, что живешь здесь с тысяча восемьсот мохнатого года? Ты, наверное, думаешь, что я...

Человек, назвавшийся Гарнером, вышел из странной, липкой тени.

Одного взгляда на него было достаточно, чтобы Хоука начало трясти.

Он успел лишь произнести, - О... чтоб меня...

И грохнулся в обморок.

Глава восьмая.

Мама ушла. Каждый вечер она уходила ненадолго, часто чтобы найти себе мужчину на ночь. Она была старая и походила на огромный, восемнадцатиколесный грузовик. Эбби видела такие пару раз на большом шоссе. Тучная и крепкая, способная выпустить облако ядовитого пара, если встанете у нее на пути. И все же среди местных мужчин оставались такие, которые были не прочь трахнуть ее. Это мало зависело от ее положения в обществе, но Эбби себя не обманывала. Она слышала, что говорят другие. В постели Мама была настоящим монстром. Соседские парни помоложе целыми днями заглядывались на более стройных и молодых девчонок, но многие из них с благоговением шептались о невероятных способностях бабули Мэйнард.

Эбби качалась в кресле, уставившись на разбитый телевизор. Она крепко вцепилась пальцами в подлокотники кресла, представив, как бросает кирпич в треснувший экран. Это была новая идея, одновременно пугающая и наделенная потенциальной тягой к свободе. Хотя Эбби не понимала, почему она у нее возникла. Запустив кирпичом в пустой экран, она не изменила бы ничего, разве что освободилась бы от гипнотической власти этой проклятой штуки. Она все равно осталась бы здесь. По-прежнему жила бы в плену собственных неудач и разочарований. Сидела бы здесь и качалась, а без штуки, облекавшей ее мечты в форму и обрамлявшей плоды ее воображения, ее унылое существование стало бы еще более серым.

Мама обычно уходила ненадолго.

Но могла и задержаться.

При этой мысли Эбби внезапно перестала качаться.

Да.

Эта жалкая старая манда была похотлива. И не просто похотлива. В последние несколько дней ей было не до вечерних прогулок, он часами занималась стряпней и уборкой, готовясь к большому праздничному пиру. Мама всегда отличалась вспыльчивостью, но сегодня была особенно раздражительной. Щедра на подзатыльники и остра на язык, который иначе чем ядовитым жалом не назовешь. Но сегодня днем она закончила основные приготовления, и недавно ушла с нетипичной для нее широкой улыбкой на лице и с кувшином виски в руке.

Эбби улыбнулась.

Черт.

Мама могла отсутствовать всю ночь.

Эбби подумала о "праздничном ужине", висящем в погребе на цепи, и ощутила странное, волнующее покалывание по всему телу. Странное, но уже знакомое. Она знала, что это за покалывание. Она не должна его испытывать. Если не хочет, чтобы Господь от нее отвернулся. Она взглянула на старую потрепанную библию, лежащую на столике слева от нее. Конечно, она ее не читала. Она не умела читать вообще. Но раньше, в детстве, папа читал ей библию, путая буквы и запинаясь. Когда его не стало, она какое-то время даже спала с этой старой книгой. Но успокоения она приносила мало, и вскоре Эбби пришлось отказаться от этой привычки. Интересно, что сказал бы папа, если б узнал о ее более постыдных мыслях.

Сама знаешь, - подумала она.

Она хорошо помнила , как в детстве он лупил ее по костлявому заду грубой широкой рукой. Пожалуй, Люк Мэйнард был даже более склонен к насилию, чем Мама, и Эбби боялась его как самого дьявола.

Но он ушел. Ушел навсегда.

Мамы сейчас тоже нет, напомнила она себе. И, хотя бы какое-то время, Эбби вольна делать все, что ей захочется.

Она поднялась с кресла-качалки. Прошла на кухню. Потом в кладовую. Открыла дверь, и спустилась по лестнице в погреб. Когда она приблизилась к "ужину", тот поднял голову и уставился на нее. Вид у него был такой же как прежде. Непокорный, но усталый. Всякий раз, когда она заглядывала "ужину" в глаза, видела в них все больше усталости. Эбби узнавала признаки. Этот экземпляр был крепче остальных. Наверное, самый крепкий на ее памяти, но его боевой дух уже начал угасать. Скоро ему придется смириться с неизбежным.

Эбби вытащила у него кляп изо рта.

Он сделал привычный уже большой вдох и со злостью уставился на нее. - Чего ты хочешь? Пришла снова меня бить?

Сердце Эбби учащенно забилось. - Если я помогу тебе сбежать, возьмешь меня с собой?

Непоколебимый взгляд "ужина" сквозил открытым недоверием. - Опять играешь со мной, верно?

Эбби покачала головой. - Нет, мэм.

"Ужин" кашлянул. - Окей. В чем подвох? Он есть, верно?

Эбби кивнула.

- Конечно. "Ужин" поморщился, глянув на оковы, впившиеся в тонкие запястья. Потом посмотрел на Эбби и произнес, - Тогда... поясни.

Эбби рассказала, чего хочет.

Ей нужна была гарантия.

Довольно скудный список требований, подумала она, учитывая, что у "ужина" всего один вариант.

"Ужин" долго молчал. Он уставился в сырой, земляной пол, обдумывая предложение. Примерно через минуту поднял голову и сказал, - А ты не можешь просто меня отпустить? Пока никого нет?

Эбби покачала головой. - Завтрашняя ночь - ночь перед праздничным пиром. Тогда будет самое время.

"Ужин" издал звук крайнего разочарования. - Но какое это имеет значение? Когда они обнаружат нашу пропажу, мы уже будем далеко.

Эбби пожала плечами. - Ты еще кое-чего не понимаешь. Ты просто должна мне поверить. Завтрашняя ночь - идеальное время. Обещаю.

"Ужин" закатил глаза. - Окей. Как скажешь. Но ты тоже должна кое-что сделать для меня.

- Правда?

"Ужин" рассмеялся. - Убеди меня. Заставь меня поверить, - еще один пристальный взгляд на скованные запястья, - что ты не просто дергаешь меня за цепь.

Эбби улыбнулась. - Хорошо.

Она достала из темного угла погреба старое плетеное кресло, и села перед "ужином".

Потом начала говорить.

Она говорила долго и без перерыва.

Час или больше.

Рассказывала "ужину" все про свою жизнь.

Глава девятая.

Сумка "Прада" никак не выходила у нее из головы. Это была реальная вещь, не то, что та копия, купленная у уличного торговца в Тихуане несколько лет назад. Подделка выглядела почти как настоящая, но уже через несколько месяцев начала разваливаться. Сперва оторвался кончик ремешка, который она неряшливо приклеила на эпоксидку. Видок получился не очень. Она могла поменять ее на более дешевую и более симпатичную сумку, но залипла на дешевый, потрепанный тихуанский сувенир с завидным упорством, заслужившим едкие бесконечные комментарии подруг. Потом, менее чем месяц назад, мать повела ее в честь ее дня рождения в ресторан. В какой-то момент между основным блюдом и десертом Джессика отлучилась в дамскую комнату. Когда она вернулась, в центре стола стоял маленький подарочный пакет, украшенный цветной шелковой бумагой.

Что там, она даже не подозревала. Может, какое-то ожерелье. Или что-нибудь серебряное. Синтия Слоан знала, что дочь предпочитает серебряные украшения, а не золотые, и уже не один год шла по этому пути. Поэтому дорогая настоящая сумка "Прада" оказалась настоящим сюрпризом. Фактически, шоком, лишающим дара речи. Джессика была не из тех, кто визжит от восторга над подарками, даже очень красивыми, но на этот раз сделала исключение. Это была модная кожаная сумка из новой осенней коллекции. Сколько стоит? Кто ее знает. Каких-нибудь сумасшедших денег. А потом еще была открытка с длинным, проникновенным поздравлением от матери, выражавшим глубокую любовь к дочери и пожелание, что со временем она сможет лучше выражать эту любовь. Она должна была знать, что потом должно случиться что-то выдающееся, но была слишком отвлечена чеком, прилагаемым к открытке. Чек на пять тысяч долларов - две из них она планировала передать сегодня Хоуку за "Фалкон". Последний раз мать дарила ей деньги на восемнадцатилетие, тогда это было сто баксов. В то время для нее огромные деньги. Ее должна была насторожить эта небывалая расточительность, но она была слишком потрясена, слишком тронута любовью, выраженной в материнском поздравлении.