Владимир Лесин - Атаман Платов

• Название: Атаман Платов
• Автор: Владимир Лесин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02762-0

Сын казака, Матвей Иванович Платов со временем стал генералом от кавалерии, атаманом Войска Донского и графом Российской империи. Вехами на его пути были Очаков и Измаил, Прейсиш-Эйлау и Бородино, длинная дорога от Москвы до Парижа. На склоне лет он приобрел столько славы, что ее с избытком хватило бы на десяток боевых генералов. Его боготворили казаки и солдаты, ценили полководцы, принимали и награждали монархи Европы, воспевали поэты и прославляли писатели. Но его же высмеивали и обливали грязью завистники и недоброжелатели. Апологетика и откровенная ложь причудливо сплелись в его жизнеописаниях.

Предлагаемая вниманию читателей книга является на сегодняшний день самой полной биографией атамана. Опираясь исключительно на исторические источники, автор попытался создать подлинный образ героя — со всеми его достоинствами и недостатками.

---

Французы явно заранее готовились к отражению атаки.

Сразу за лесом, из которого вышли казаки, начинался кустарник, скрывавший широкий и довольно глубокий ров, весьма опасный в случае форсирования его конницей с ходу. Денисов решил проверить, возможно ли без риска преодолеть это препятствие рысью, бросив через него нескольких офицеров и казаков на лучших лошадях.

Оказалось, что возможно, хотя и не без труда. Полки Денисова преодолели ров и тут же развернулись в лаву. В то же время и французская кавалерия, желая предупредить их атаку, значительно продвинулась вперед, чем только облегчила казакам решение поставленной задачи — нанести поражение численно более сильному противнику.

Казаки пустились в атаку на ближайшую к ним колонну, охватили ее лавой, однако остановились, не ударили, как следовало бы храбрым воинам. Генерал-майор Денисов, видя нерешительность подчиненных, крикнул: «Ребята-молодцы, в дротики!»

После сражений в Италии и Швейцарии это был первый бой Денисова. За минувшие семь лет выросло новое поколение донцов, многие из них плохо или вовсе не знали своего командира. Увидев его впереди с обнаженной саблей, они храбро врезались в неприятельскую колонну, пятую часть ее упокоили на веки, а остальных обратили в беспорядочное бегство. Казаки будто состязались между собой в стремлении перебить как можно больше врагов.

Все это время вторая колонна стояла на месте. Денисов, приметив, что и «оная струсила», обогнал казаков, преследовавших неприятеля, и большую часть их увлек на оцепеневших французов, которые даже не попытались оказать сопротивление.

Казаки бросились преследовать французов, смешались с ними и рубили их налево и направо. Храбрый войсковой старшина Василий Иванович Ефремов, находясь впереди и подавая пример подчиненным, разил неприятеля без пощады.

К счастью, французская кавалерия отступала между двумя отрядами своей пехоты, стоявшими примерно на равном удалении от убегающих и преследующих. Поэтому потери казаков оказались значительно меньше, чем могли быть. И все-таки многие получили огнестрельные ранения, в том числе отважный полковой командир Степан Семенович Сулин. Через несколько недель он умер.

Генерал-майор Денисов устал настолько, что вынужден был сойти с лошади и лечь на землю. Преследование возглавил войсковой старшина Ефремов. Он продолжал гнаться за неприятелем, пока не истребил обе колонны. Спаслось не более 20 человек. Пленных было немного: генерал, тут же умерший от ран, полковник, два майора и 80 рядовых. Совсем неплохой результат для отряда, имевшего в своем составе максимум 900 казаков.

Денисов обращался к атаману и командующим регулярными корпусами с просьбой прислать подкрепления, чтобы разгромить французскую пехоту, стоявшую в районе деревни Розенгартен, но тщетно, никто не отозвался. Свидетелем всего происходившего был «полковник аглицкой службы Вильсон», изъявивший желание посмотреть на казаков в деле. Донцы понравились сэру Роберту Томасу.

Отряд Денисова, серьезно ослабленный выделением казаков для конвоирования пленных и присмотра за ранеными, не мог вступить в единоборство с французской пехотой, численно превосходившей его почти в три раза. К тому же с ней соединились другие войска, отступившие от Гутштадта. Преимущество неприятеля стало несоизмеримым.

Наступил вечер. А. К. Денисов снялся с места и двинулся к Полеркену, где М. И. Платов с егерями Б. Ф. Кноринга, павлоградскими гусарами Е. И. Чаплица и двумя полками Н. В. Иловайского в течение всего дня 24 мая «наблюдал» за окрестностями Алленштейна, опасаясь пропустить войска Даву к Гутштадту. Однако маршал так и не попытался прорваться на соединение с корпусом Нея. Правда, ближе к ночи французы напали на казаков, но были отбиты. А вот возможность похоронить многотысячную неприятельскую пехоту возле Розового Сада была упущена.

Денисов нашел Платова в небольшом домике в Полеркене. Горела свеча. Атаман, склонившись над столом, что-то писал. Генерал-майор поздоровался, кратко рассказал о событиях минувшего дня. В ответ на рапорт командира отряда Матвей Иванович не проронил ни единого слова. Андриан Карпович как человек воспитанный, уважающий начальника (впрочем, он всегда играл эту роль неубедительно), отошел в сторону, взял стул и в молчании просидел у стены более получаса. А атаман все работал, не обращая внимания на присутствующего.

В дверь постучали — вошел тайный советник Строганов. Платова словно подменили. Отодвинув «весьма важную бумагу», над которой так долго и мучительно корпел, он встал, радушно предложил Павлу Александровичу стул, стал слушать. Граф «зачал докладывать войсковому атаману» о действиях своего авангарда и между прочим, повернувшись к Денисову, сказал:

— Андриан Карпович, пленные французские офицеры с чрезвычайною похвалою говорят о храбрости ваших казаков, имевших с ними дело у деревни Розенгартен.

Не исключено, что слова эти были адресованы скорее Платову, не обращавшему внимания на Денисова. Матвей Иванович, кажется, осознал нелепость ситуации, в которую сам себя загнал в присутствии проницательного графа. Он «слабым голосом», как бы нехотя, стал благодарить Андриана Карповича за хорошую службу, предложил пуншу.

— Спасибо, господин атаман, я весьма слаб здоровьем. Прошу вас указать, где мне с отрядом разместиться на ночлег?

— Располагайтесь рядом с остальными полками донского корпуса, — сказал Платов.

Андриан Карпович, «засвидетельствовавши ему нижайшее почтение», вышел.

За дело при Гутштадте Андриан Карпович Денисов был награжден орденом Святого Владимира 3-й степени. Представить его к награде мог только атаман. Выходит, все же по достоинству оценил героя?

Разгромить арьергард французской армии под Гутштадтом не удалось. Генералы Горчаков и Остен-Сакен не выполнили приказ Беннигсена: первый не оказал «должного содействия» Багратиону, а второй, хотя и выступил по предписанному маршруту, к началу атаки опоздал. Да и сам главнокомандующий не проявил необходимой решительности, слишком долго прояснял обстановку, упустил время, не обрушился всеми силами на неприятеля, с отважным пренебрежением расположившегося на ночлег на виду у русских. На рассвете 25 мая под натиском русского авангарда маршал Ней отступил за Пасаргу, пожертвовав частью своих войск и оставив раненых. За два дня боев он потерял только пленными 1500 человек. Убитых никто не считал, но их было «много».

В арьергарде армии

Отступив за Пасаргу, Ней расположил свои войска на обширной равнине на левом берегу реки, куда Наполеон уже стягивал корпуса Бессьера, Даву, Ланна, Мортье, Сульта, Удино, резервную кавалерию Мюрата — без малого 200 тысяч человек…

Русские войска после событий 24 мая занимали позицию на правом берегу Пасарги от Деппена до Гутштадта. Общая численность их по-прежнему не превышала 125 тысяч, поскольку резервы все еще не подошли.

Беннигсен, не сумев разбить корпус Нея у Гутштадта, решил еще раз помериться силами со всей армией Наполеона на заранее подготовленной позиции у Гейльсберга, куда и приказал отступать своим войскам. Прикрывать отход должен был арьергард князя Багратиона, подкрепленный казаками Платова и частью регулярной кавалерии правого крыла под командованием Уварова.

25 мая, приказав отряду Денисова наблюдать за неприятелем, стоявшим в Алленштейне, Платов с остальными полками своего корпуса двинулся на соединение с арьергардом Багратиона.

Между тем наступила ночь — лучшее время для дерзких налетов на неприятеля, расположившегося на отдых после изнурительного марша к месту сосредоточения. Собрав полковых командиров, Платов приказал им выбрать из полков самых «доброконных» и отважных казаков и отправить их за Пасаргу для нападения на цепь передовых постов вокруг французского лагеря. Донцы справились с поставленной задачей: многих часовых перебили, прочих разогнали, подняли на ноги всю наполеоновскую армию и благополучно вернулись назад, приведя с собой десятка два пленных. Но прежде, чем возвращаться, они заложили в кострище заряженную гранату…

На востоке уже занималась заря. Начинался новый день, не отмеченный мемуаристами ни победами, ни поражениями. Главнокомандующему Беннигсену «осторожность и благоразумие предписали воздержаться от решительного столкновения с превосходными силами неприятеля». По воспоминаниям артиллериста Ермолова, день «кончился без важных происшествий». А как у наших казаков?

26 мая французы вернулись на берег и развели костер как раз на том месте, где казаки заложили гранату. Прогремел взрыв. Погибло 11 человек. Один солдат, оставшийся в живых, прокричал через реку:

— Черт возьми, господа казаки, это довольно скверная шутка!

Атаман М. И. Платов, рассказывая об этом генералу А. Ф. Ланжерону, покатывался со смеху. Александр же Федорович не оценил «шутку» и назвал происшедшее «адским поступком, достойным лишь варваров».