Гай Кей - Песнь для Арбонны

• Название: Песнь для Арбонны
• Автор: Гай Кей
• Издательство: Эксмо, В. Секачев
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09730-9, 5-88923-099-9

Кровопролитная война и позорный договор, заключенный по ее завершении, заставляют тысячи жителей Гораута покинуть свои дома. С горечью в душе, не согласный с действиями отца — верховного жреца и первого советника короля, — уезжает на чужбину и Блэз де Гарсенк, отвергший карьеру служителя бога и лишенный за это помощи и поддержки семьи. Теперь он рыцарь и воин, наемник и солдат, никому не известный северянин из страны варваров. Однако именно ему суждено спасти изнеженную и цивилизованную Арбонну, куда привел его путь приключений и славы, от полного разгрома и уничтожения. Под звон мечей, на поле битвы со своими соплеменниками рождается новая судьба Блэза, которому отныне предстоит нести бремя власти и ответственности, бремя любви и славы.

---

Синь потерла ноющие пальцы одной руки о другую под одеялом в темноте; в последние дни она все время мерзла. В свое время все молодые люди точно также влюблялись в нее. Но она знала, как с этим справиться. Как отказать им в той милости, в которой необходимо было отказать, не уязвив их гордости и даже еще сильнее привязав к себе и таким образом, что еще важнее, к Гибору и к Арбонне. В ритуалах куртуазной любви необходимы искусство и цель. Она знала: именно она определяет и формирует и эту цель, и это искусство.

Тридцать лет назад она могла бы пустить в ход свое искусство, чтобы привязать к себе этого гораутского корана. Но не теперь; это инструменты и ухищрения молодых женщин и, насколько она могла судить — а ее суждения в этих вопросах оставалось верными, — не для такого мужчины. Так скоро после того, как его отвергла Люсианна Делонги, Блэз Гораутский не ступит на эту тропу, поддавшись соблазну или уговорам женщины.

Зато гнев и ненависть оставались чувствами, которые они с легкостью могли вызвать в нем. Эти чувства никогда не давались ей легко, ни в далекие времена молодости, ни сейчас, когда ушел Гибор и мир стал печальным и пустым. Ей совсем не нравилось разжигать ненависть сына к отцу ради достижения собственных целей, какими бы высокими ни были эти цели.

И тем не менее. И тем не менее этот человек сам произнес эти слова, никто из них его не подталкивал и не побуждал к этому: «Что еще вы от меня хотите? Чтобы я в праведном гневе явился домой и объявил себя истинным королем Гораута?»

Он не хотел этого говорить, он даже не знал, что может так сказать, но горечь Иерсенского договора была так свежа, и он только что узнал о планах своего отца. Большая часть значимого мира знала, что младший сын Гальберта де Гарсенка покинул Гораут, осудив договор, составленный его отцом.

Это возможно. Действительно существует слабая возможность найти здесь трещину, чтобы расширить владения Арбонны на север, до гор Гораута. Но Синь чувствовала себя старой и уставшей. Ей хотелось уснуть. Ей не хотелось заниматься вопросами войны. Ей хотелось музыки и того, что может дать тепло летнего солнца, от которого зреет виноград. Ей хотелось нежного тепла воспоминаний.

Раздался очень тихий стук в дверь. Только один человек мог постучаться к ней так поздно.

— Входи, — крикнула она. Еще горели огонь в камине и одна свечка. При их мерцающем свете она увидела, как ее последний оставшийся в живых ребенок, ее дочь, открыла и закрыла за собой дверь и вошла в комнату в светлом ночном халате, уверенной походкой, не вяжущейся с ее слепотой. Белая сова взлетела и села на один из столбиков кровати.

Синь вспомнила, как в первый раз увидела Беатрису после того, как глаза дочери были принесены в жертву. Этого ей не хотелось вспоминать. Даже зная древние священные обряды и обретенную ею силу, матери трудно было видеть дочь изувеченной.

Беатриса остановилась возле кровати.

— Я тебя разбудила?

— Нет. Я слишком много думаю, чтобы уснуть.

— И я. Слишком много мыслей в ночь Риан. — Дочь поколебалась. — Мне найдется место или я тебе помешаю? Мне сегодня ночью тревожно и страшно.

Синь улыбнулась.

— Дитя, тебе всегда найдется место рядом со мной. — Она откинула одеяла, и дочь легла рядом с ней. Синь подняла руку и обняла ее и стала поглаживать седеющие волосы, вспоминая, какими мягкими они были, какими черными и блестящими, когда Беатриса была маленькой. Тогда у нее было два брата, и сестра, и отец. «Нас осталось только двое, — подумала Синь, напевая мелодию, которую она почти уже забыла. — Только двое».

Возвращаясь из часовни бога в городской дворец Бертрана, Блэз предпринимал решительные попытки выбросить из головы надоедливые мысли. Будет еще время утром и в следующие дни подумать, постараться справиться с откровениями этой ночи и оценить те невероятные, ненадежные пути, которые, кажется, открываются перед ним. Сейчас уже очень поздно, и он смертельно устал.

Улицы были пустынными; ему попадались только случайные парочки или небольшие компании подмастерьев в мятых масках и с вином. Обе луны стояли на западе, а облака исчезли, унесенные бризом. Но до рассвета еще оставалось время даже в эту самую короткую ночь года. Звезды ярко сияли над головой. В Горауте их считают огнями бога, здесь — огнями Риан. Блэз впервые спросил себя, какое это имеет значение в конечном счете. Они все равно будут там, такие же далекие, холодные и яркие, с каким бы божеством ни связывали их люди. Говорят, есть земли, сказочные и таинственные, далеко на юге, за пустынями и морями, где поклоняются совсем другим богам и богиням. Неужели и там сияют те же звезды и так же ярко?

Блэз покачал головой. Это мысли поздней ночи и мысли бесполезные. Он был готов упасть на кровать и проспать много часов. Собственно говоря, он мог бы упасть прямо здесь, на улице, подобно тем, кого он видел лежащими в дверных нишах. Большинство из этих фигур лежало не в одиночестве, и он мог догадаться, что предшествовало их сну.

Ранее он подошел к самому большому из храмов Риан и впервые вошел в один из них. Он хотел увидеть Валери до конца ночи. Его пропустили беспрепятственно; он предполагал, что должен будет принести в жертву кровь или что-то вроде этого, но ничего подобного не случилось. Валери спал. Блэзу разрешили постоять в дверях освещенной свечами комнаты и взглянуть на него. Блэз увидел, что плечо корана тщательно перевязано; что касается остальных подробностей исцеления, которое здесь произошло, он не мог о них судить или даже понять. Его прежний опыт утверждал, что сиварен убивает всегда.

Выходя из храма, он увидел группу людей, и мужчин, и женщин, собравшихся в самой просторной части храма под высоким куполом. Жрица в белых одеждах руководила службой. Блэз не стал задерживаться. Оттуда он пошел в ближайшее святилище Коранноса, совершил ритуальное омовение рук у входа, произнес положенные молитвы и преклонил колени перед фризом в маленькой голой часовне коранов с каменными стенами. Он был там один впервые за долгое время и попытался дать глубокой, окутавшей его тишине увлечь себя к богу, к присущей ему ясности.

Но у него это не получилось, в эту ночь не получилось. Даже в часовне его мысли продолжали возвращаться назад, описав круг, подобно охотничьему соколу над полем, где он заметил зайца, к комнате во дворце Карензу, где он сказал то, что сказал. Он говорил не всерьез, совершенно не всерьез; его слова должны были дать им всем понять, насколько он в действительности беспомощен, что бы он ни чувствовал по поводу того, что совершили его отец и король Адемар в Горауте. Но они услышали совсем не то, и в последовавшей за его вспышкой тишине, когда белая птица взлетела и уселась к нему на плечо, Блэз ощутил стук собственного сердца, похожий на стук кулака в двери судьбы.

Сейчас он снова это чувствовал, шагая домой по лабиринту затихших улиц, и пытался прогнать прочь эти мысли.

Юный Серло дежурил под лампами, горящими у входа во дворец герцога. Он кивнул Блэзу из-за железных ворот, посмотрел вдоль улицы налево, направо и пошел открывать. Ворота не были заперты — одна из здешних традиций дня летнего солнцестояния, — но после покушения на убийство присутствие стражника у ворот выглядело уместным. Кораны Бертрана, которыми руководил Валери де Талаир, были очень опытными; их ничему не нужно было обучать, и Блэз даже кое-чему мог сам научиться. Непрерывные стычки с коранами Мираваля имели к этому непосредственное отношение. Давно тлеющая вражда между соседними замками сформировала свои собственные правила конфликта, совсем не похожие на правила столкновения армий.

— Я заглянул к Валери, — сказал Блэз, входя. — Он спит спокойно.

Серло кивнул.

— Сам я усну спокойно, когда мы узнаем, кто пустил эту стрелу, — сказал он. — Надеюсь лишь, что богиня и бог приговорили тех, кто использует сиварен, к вечным мучениям.

— На войне мне доводилось видеть вещи и похуже, — тихо ответил Блэз. У него мелькнула еще одна мысль, но он слишком устал, чтобы правильно ее сформулировать. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Он услышал, как за ним закрылись ворота. Блэз чувствовал бы себя лучше, если бы в замке повернулся ключ; у него было собственное мнение насчет традиций Арбонны. С другой стороны, зная то, что он знал о Бертране де Талаире, крайне мала вероятность, что герцог сегодня ночует во дворце. Блэз покачал головой. Он пересек двор, вошел в замок, поднялся по лестнице, потом прошел по коридору к маленькой комнате, право на которую давал ему его статус командира наемников. Немалое преимущество; большинство коранов спали в общих спальнях или в большом зале Талаира, и старшинство позволяло всего лишь занять место поближе к очагу зимой или к окну в летний зной.

Он открыл свою дверь, чуть не падая от усталости. И в то же мгновение уловил аромат духов, еще до того как увидел женщину, сидящую на кровати.