Даниил Журавлев - Огненный щит Москвы

• Название: Огненный щит Москвы
• Автор: Даниил Журавлев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1972

Аннотация издательства: «В годы войны немецко-фашистская авиация 134 раза пыталась нанести бомбовые удары по Москве. Но безрезультатно. Лишь отдельным самолетам противника удавалось проникнуть в воздушное пространство нашей столицы.

О том, как мужественно и умело защищали небо Москвы летчики-истребители, артиллеристы-зенитчики, пулеметчики, прожектористы, аэростатчики, вносовцы, рассказывает в своей книге бывший командующий Московским фронтом противовоздушной обороны генерал-полковник артиллерии Даниил Арсентьевич Журавлев.

Автор воссоздает героическую картину борьбы воинов ПВО столицы и против наземных войск гитлеровцев, приводит боевые эпизоды, которые золотыми страницами вошли в историю беспримерной битвы за Москву. Читатель найдет в книге имена многих отважных воинов, отстоявших город-герой от атак воздушных и наземных сил врага».

Приводится версия с разметкой страниц в соответствии с печатным оригиналом. Номер указывается в прямых скобках — [], отделяется от предыдущей страницы пустой строкой и ставится в начале страницы.  — V_E.

---

М. И. Калинин неизменно подчеркивал огромное значение нашего ратного труда, высокую ответственность защитников столицы перед партией и народом.

В период, когда противник прекратил налеты на Москву и воины столичной противовоздушной обороны были вынуждены бездействовать, остро переживая невозможность принять активное участие в разгроме врага, Михаил Иванович тонко уловил настроение людей. Он подбодрил их, высказав в одном из своих выступлений такую мысль: отлично выполнять изо дня в день свои будничные обязанности — это тоже героизм. Эти слова Всесоюзного старосты помогали нам поддерживать у людей сознание значимости их обязанностей.

Однажды вместе с В. П. Прониным мы пришли в кремлевский кабинет Михаила Ивановича Калинина, чтобы пригласить его на совещание воинов-отличников, которое собирались провести в Центральном Доме Красной Армии.

М. И. Калинин встретил нас радушно, посадил пить чай. Узнав о нашей просьбе, немедленно согласился приехать. Его выступление оставило у всех присутствовавших огромное впечатление. В перерыве, когда Михаил Иванович вышел в фойе, воины окружили его и стали тепло приветствовать. Он был очень растроган этим проявлением любви и уважения к нему.

Несмотря на резкое ухудшение здоровья, М. И. Калинин, как и в годы гражданской войны, стремился встречаться с воинами, с населением прифронтовых районов. В январе 1942 года, вскоре после освобождения города Калинин, Михаил Иванович посетил его, выступил на собрании городского партийного актива, побывал в частях Калининского фронта.

[188]

Частым и желанным гостем в наших войсках был Е. М. Ярославский. Его глубокие по содержанию и яркие по форме выступления помогали защитникам Москвы яснее видеть свои задачи, лучше разбираться в международной обстановке. В наших авиационных частях служили два сына Емельяна Михайловича — смелые летчики, всегда стремившиеся в бой.

Я уже говорил о помощи, которую оказывал войскам ПВО Москвы секретарь Центрального и Московского комитетов партии Александр Сергеевич Щербаков. Он умел как-то по-отечески поддержать нас. Бывало, что и остро критиковал. 18 июня 1942 года, выступая на сессии Верховного Совета СССР, А. С. Щербаков сказал:

«Население Москвы вместе с бойцами противовоздушной обороны героически отстояло свой родной город от вражеских налетов. И вы, товарищи депутаты, видите свою столицу целой и невредимой, видите свою родную Москву по-прежнему преисполненной решимости довести войну до победного конца»[20]. Эти слова участники сессии встретили бурными аплодисментами.

Мы ощущали постоянную заботу и со стороны Государственного Комитета Обороны, руководителей различных ведомств и организаций.

Однажды во время боевой работы на нашем командном пункте был Нарком оборонной промышленности Б. Л. Ванников.

Помню, для уточнения названия какого-то населенного пункта на карте мне пришлось воспользоваться увеличительным стеклом. Достав из ящика стола небольшую, видавшую виды лупу, я стал рассматривать надпись, сетуя на то, что лупа не дает необходимого увеличения.

На следующий день мне передали какой-то сверток.

— Что это? — спросил я.

Адъютант не знал. Разорвав бумагу, я обнаружил великолепную лупу. Конечно, сразу можно было догадаться, чей это подарок, столь скромно преподнесенный.

С Борисом Львовичем Ванниковым мне приходилось встречаться не часто, но я всегда с уважением относился к нему как к человеку и как к одному из крупнейших деятелей нашей промышленности. В ходе войны Б. Л. Ван-

[189]

ников стал Наркомом боеприпасов. Он всегда очень чутко прислушивался к нашим просьбам. Войска ПВО Москвы получали боеприпасы в первую очередь.

Не знали отказа мы и в железнодорожных вагонах. Нам всегда шли навстречу, когда требовалось перевезти людей и боевую технику.

Находясь постоянно на своем командном пункте во время налетов вражеской авиации, я был в курсе всех событий, происходивших в воздухе и на земле на всем большом пространстве нашей зоны. На планшетах отражался ход воздушных боев, можно было в любой момент видеть, в каком секторе, по каким целям ведет огонь зенитная артиллерия. Однако все это было лишь отражением действительности, а не подлинной картиной боя. Мне очень хотелось побывать в части в период боевой работы, но я не мог оставить пульт управления во время налета.

Помнится, 14 ноября 1941 года вражеская авиация несколько раз предпринимала попытки прорваться к городу. Летчики и зенитчики успешно отражали атаки противника. На командный пункт то и дело поступали донесения об уничтожении неприятельских самолетов. Позвонил и командир 193-го зенитного артиллерийского полка майор М. Г. Кикнадзе:

— Сбили «Мессершмитт-109», — доложил он. — Самолет упал рядом с батареей старшего лейтенанта Гургеняна.

— Поедемте посмотрим, — сказал присутствовавший на КП Маршал Советского Союза С. М. Буденный. — Обязательно нужно съездить.

Отдав необходимые распоряжения полковнику С. И. Макееву, я поднялся наверх.

И вот мы в Баковке, городке, где располагался командный пункт 193-го полка. Майор Кикнадзе доложил, что летчик сбитого «мессершмитта» погиб, пытаясь выброситься с парашютом.

Мы осмотрели самолет. Два снаряда угодили в него прямым попаданием: один — в мотор, другой — в фюзеляж. По «мессершмитту» вели огонь воины подразделений старшего лейтенанта X. С. Гургеняна, лейтенантов Е. М. Данилова и В. Т. Ильюшина.

Пока мы занимались осмотром, стало смеркаться. И тут вдруг в потемневшем небе замелькали разрывы зенитных снарядов. Они все приближались. И вскоре мы

[190]

увидели группу вражеских бомбардировщиков, вокруг которых то и дело вспыхивали и гасли шапки разрывов. Бомбардировщики пытались вырваться из этого смертоносного кольца, но на флангах зоны огня барражировали наши истребители. Они ожидали, когда зенитчики «отдадут» им цели.

Я видел, как Семен Михайлович то и дело от удовольствия разглаживал свои пышные усы и притопывал ногой.

— Молодцы, буквально молодцы! — хвалил он зенитчиков.

Вот задымил и пошел со снижением к дальнему лесу один из бомбардировщиков. Видно было, что получили повреждения и другие неприятельские самолеты. И тут зенитчики прекратили огонь. Немедленно на врага устремились истребители. Нам не удалось увидеть конца этого интересного боя. Самолеты скрылись вдали, и мы только слышали, как где-то в высоте раздавался дробный перестук авиационных пулеметов.

Вечером, как и обычно, я докладывал И. В. Сталину об итогах нашей боевой работы. Услышав, что в течение дня войска Московской противовоздушной обороны сбили 42 вражеских самолета, Верховный Главнокомандующий усомнился:

— А не преувеличиваете ли вы, товарищ Журавлев?

— Нет, товарищ Сталин, — ответил я, — все точно. Можно комиссию создать и проверить.

Комиссия действительно была создала и подтвердила наши данные.

Нужно сказать, что подсчет боевых трофеев на войне — дело, безусловно, сложное и неточности возможны. Особенно трудно учесть все сбитые в воздушных боях и огнем наземных средств неприятельские самолеты. Попробуй учти, сбит самолет или нет, если он со снижением уходит на свою территорию или падает в труднодоступной местности (лес, болото), где не удается обнаружить его обломков. Но мы стремились быть точными. Я требовал от командиров частей подтверждения: справок от местных советских, общественных и военных организаций, в которых указывалось бы место и время падения сбитых в их районе вражеских самолетов.

В некоторых случаях мы не записывали трофеи на боевой счет той или иной части, если не получали достаточно убедительных доказательств.

[191]

Труднее было установить конкретно, какой батарее записать сбитый самолет. По одной и той же цели огонь обычно вели несколько подразделений. Установить, чей залп оказался поражающим, было невозможно.

Подчас мы просто записывали сбитый самолет на боевой счет лучшей батареи из участвовавших в бою. Никто против этого не возражал: раз подразделение зарекомендовало себя лучшим, значит, и доля его в достижении победы наверняка большая. Конечно, все это условно. Но установление «боевых счетов» имело весьма большое воспитательное значение.

Партия и правительство высоко оценивали боевые дела защитников столицы. За оборону Москвы 22 летчика Московской противовоздушной обороны были удостоены звания Героя Советского Союза, многие авиаторы, зенитчики, прожектористы, аэростатчики, вносовцы награждены орденами и медалями. Безусловно, признанием и их заслуг является награждение в 1967 году Московского округа противовоздушной обороны орденом Ленина. Этой награды воины ПВО столицы удостоены за боевые заслуги в период Великой Отечественной войны и за успехи в учебе в мирные дни.