Артур Шницлер - Фрау Беата и ее сын

• Название: Фрау Беата и ее сын
• Автор: Артур Шницлер
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8352-0220-2

Для творчества австрийского писателя Артура Шницлера (1862–1931) характерен интерес к подсознательному, ирреальному, эротическому в психике человека. Многие его произведения отмечены влиянием 3. Фрейда. Новеллы Шницлера пользовались большим успехом в начале века.

---

— Нечего, нечего болтать! — загадочно остановила его жена.

Жена директора Вельпонера, которая спустилась несколько раньше других со ступенек террасы, остановилась; она с каким-то ищущим видом подняла глаза к небу и снова опустила их с выражением странной безнадежности. Директор молчал, но в его молчании чувствовалась ненависть к летним ночам, к молодости и к счастью.

Как только они все дошли до берега, Фриц, как бы шутя, вдруг убежал и исчез в темноте. Беату проводили домой Вельпонеры и архитектор с женой. Они все медленно и с трудом поднялись по крутой дорожке. «Почему убежал Фриц? — подумала Беата. — Действительно ли он встретится с Гуго на берегу? Правда ли, что он ночью катается с ним в лодке на озере? Есть ли между ними какой-нибудь уговор? Знает ли Фриц, где Гуго в настоящую минуту? Знает ли? — И она должна была остановиться, так сильно забилось у нее сердце. — Как будто я сама не знаю, где Гуго! Как будто я этого не знала уже много дней!»

— Было бы хорошо, — сказал архитектор, — если бы здесь устроили зубчатую железную дорогу.

Он вел под руку свою жену, чего на памяти Беаты он никогда раньше не делал. Директор и его жена шли рядом ровным шагом, сгорбившись и ничего не говоря. Подойдя к своему дому, Беата сразу поняла, почему Фриц убежал от них. Он не хотел войти с нею одни ночью в дом при других. И она почувствовала благодарность к рыцарскому такту юноши. Директор поцеловал руку Беате. «Что бы теперь с тобой ни случилось, — слышалось ей в дрожи его молчания, — я это пойму, и ты будешь иметь во мне друга». — «Оставь меня в покое», — отвечала Беата также безмолвно. Вельпонеры и Арбесбахеры расстались. Директор с женой быстро исчезли в темноте, в которой расплывались лес, горы и небо. Арбесбахеры пошли по дороге с другой стороны, где открывался более широкий вид и где над мягкими высотами расстилалась синяя звездная ночь.

Когда за нею закрылась входная дверь, Беата подумала: «Не пройти ли в комнату Гуго? Зачем? Я ведь знаю, что его нет дома. Я знаю, что он там, откуда мерцает свет из-за закрытых ставней». И ей вспомнилось, что она проходила мимо этого дома и что он казался ей таким же неосвещенным, как и другие дома. Но она уже более не сомневалась, что ее сын был теперь в той вилле, мимо которой она прошла, ни о чем не думая и все же полная предчувствий. И она знала также, что виновата в этом она — только она. Как она допустила, чтобы это свершилось? Она думала, что, посетив Фортунату, она выполнила этим все свои материнские обязанности и с тех пор предоставила все на произвол судьбы. Она сделала это из лени, из усталости, из трусости; ей хотелось ничего не видеть, не знать, ни о чем не думать. Гуго был теперь у Фортунаты — и, вероятно, не в первый раз. Ей представилась картина, от которой она содрогнулась, и она закрыла лицо руками, точно для того, чтобы прогнать видение.

Она медленно открыла дверь в спальню. Ее охватила печаль. Она точно рассталась с чем-то, что никогда более не вернется. Прошло время, когда ее Гуго был ребенком, ее ребенком. Теперь он юноша, человек, живущий своей жизнью, о которой он не может говорить матери. Никогда более она не будет гладить ему щеки и волосы. Никогда более она не сможет так целовать его милые детские губы, как прежде. Только теперь, когда она потеряла и его, она почувствовала себя действительно одинокой. Она села на постель и начала медленно раздеваться. Когда он вернется? Может быть, он останется там на всю ночь. Л на заре, тихонько, чтобы не разбудить мать, он пройдет украдкой в свою комнату. Как часто это уже случалось? Сколько ночей он уже провел у нее? Сколько? Нет, вероятно, еще немного. Ведь он даже уходил в горы на несколько дней. Но сказал ли он ей тогда правду? Он ведь уже не говорит ей правду, давно не говорит. Вот зимой он играл в бильярд в пригородных кофейнях; и как знать, где еще он бывал. У нее мелькнула мысль, от которой кровь быстрее потекла в ее жилах. Неужели он был любовником Фортунаты уже тогда, когда она явилась со своим нелепым смешным визитом на виллу у озера? Неужели баронесса разыграла перед нею тогда гнусную комедию, а потом высмеивала ее вместе с Гуго, прижавшись к нему?.. Очень возможно, что это так и было. Разве она что-либо знает теперь о своем мальчике, который сделался мужчиной в объятиях потерянной женщины? Ничего… ничего она не знает.

Она подошла к открытому окну, оперлась на подоконник и выглянула в сад и дальше, на мрачные горные вершины за озером. Резко очерченный, высился там тот утес, на который даже доктор Бертрам не решался взобраться. Как странно, что его не было в Seehotel'e. Если бы он мог предположить, что она все-таки придет, он, наверное, явился бы. Не странно ли, что она еще возбуждает желание? Она, мать юноши, проводящего ночи у своей возлюбленной? Но почему странно? Она ведь молода, гораздо моложе, чем Фортуната. И вдруг, с мучительной ясностью и вместе с тем с болезненной радостью, она стала ощущать очертания своего тела под тонкой одеждой. Послышался легкий шорох, и она вздрогнула. Это был Фриц, вернувшийся домой. Где же он пропадал до сих пор? Неужели и у него есть какая-нибудь маленькая любовная интрига здесь, в городке? Она грустно улыбнулась. Нет, с ним этого не могло случиться. Фриц ведь даже немножко влюблен в нее. Да и что в этом, в сущности, удивительного. Она как раз в том возрасте, когда женщина может понравиться такому молодому мальчику. Он, наверное, хотел успокоиться в ночной прохладе, и она пожалела, что небо так тяжело и туманно нависло над миром в эту ночь. И вдруг она вспомнила такую же летнюю ночь давно минувшего времени, ночь, когда муж увел в сад ее, сопротивлявшуюся, из нежной таинственности брачного покоя, чтобы там, в ночной тени деревьев, прижавшись грудью к груди, осыпать ее бурными ласками. Она вспомнила и о прохладном утре, и о тысячах птичьих голосов, которые разбудили ее, охваченную сладкой и тяжелой печалью.

Она задрожала. Куда все это девалось? Ей казалось, что сад, в который она теперь глядела, вернее сохранил память о тех ночах, чем она сама, и что он может каким-то таинственным образом выдать ее людям, которые умеют слушать безмолвие. Ей казалось, что сама ночь стояла теперь в саду, призрачная и таинственная, и что каждый дом и каждый сад имеет свою собственную ночь, каждый другую, более глубокую и более близкую, чем бессознательная синяя тьма, которая в непостижимой выси расстилалась теперь над спящим миром. И та ночь, которая принадлежала ей, стояла, полная тайн, перед ее окном и смотрела слепыми глазами ей в лицо. Невольно протянув руки вперед отстраняющим движением, она ушла в глубь комнаты, затем повернулась спиной к окну, опустила плечи, подошла к зеркалу и стала распускать волосы. Было, вероятно, уже за полночь. Она устала и вместе с тем чувствовала себя странно бодрой. Что предпринять? Но к чему придумывать, вспоминать, мечтать? К чему бояться и надеяться? Надеяться? Разве была еще надежда для нее? Она снова подошла к окну и тщательно закрыла ставни. «И отсюда виднеется свет в ночном мраке, во мраке моей ночи», — подумала она. Она заперла дверь, которая вела в коридор, затем, по привычке, открыла дверь в маленькую гостиную, чтобы заглянуть еще и туда. Вдруг она с ужасом отступила назад. В темноте посреди комнаты стояла мужская фигура.

— Кто это? — крикнула она.

Фигура зашевелилась. Беата узнала Фрица.

— Простите, фрау Беата, — шепнул он. — Но я… я не знаю, что мне делать.

— Это очень просто, — ответила Беата. — Идите спать.

Он покачал головой.

— Да идите же, идите! — сказала она, направляясь обратно к себе в комнату и собираясь запереть за собою дверь. Вдруг она почувствовала, как он тихо и неловко коснулся ее шеи. Она вздрогнула, но невольно обернулась и протянула руку, словно для того, чтобы оттолкнуть Фрица, но он снова схватил ее руку и прижал к губам.

— Фриц! — сказала она мягче, чем хотела.

— Я сойду с ума, — шептал он.

Она улыбнулась:

— Да мне кажется, что вы уже сошли.

— Я всю ночь провел бы здесь без сна, — продолжал он. — Я ведь никак не ожидал, что вы откроете дверь. Я хотел только быть здесь, фрау Беата, здесь, около вас!

— А теперь отправляйтесь к себе в комнату, скорее… Или я действительно рассержусь.

Он прижал обе ее руки к своим губам:

— Пожалуйста, фрау Беата!

— Не делайте глупостей, Фриц. Довольно, выпустите мои руки. Вот так! А теперь идите.

Он отпустил ее руки, и она почувствовала его дыхание на своих щеках.

— Я с ума схожу! Я уже раз сходил с ума здесь, в этой комнате.

— Как так?

— Да, я провел здесь почти полночи, пробыл здесь почти до утра. Я не виноват. Я хочу быть постоянно около вас.

— Да не говорите глупостей!

Он опять пробормотал:

— Я молю вас, фрау Беата… Беата… Беата!

— Теперь, однако, довольно. Вы действительно с ума сошли. Вы хотите, чтобы я крикнула? Ради Бога опомнитесь… Гуго…