Артур Шницлер - Фрау Беата и ее сын

• Название: Фрау Беата и ее сын
• Автор: Артур Шницлер
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8352-0220-2

Для творчества австрийского писателя Артура Шницлера (1862–1931) характерен интерес к подсознательному, ирреальному, эротическому в психике человека. Многие его произведения отмечены влиянием 3. Фрейда. Новеллы Шницлера пользовались большим успехом в начале века.

---

Она быстро отворила дверь, вошла в маленькую гостиную и очутилась перед дверью Гуго. Лишь на одно мгновение она остановилась и стала прислушиваться. Ничего не услышав, она порывисто открыла дверь.

Гуго сидел на диване и взглянул в лицо матери, точно пробужденный от дикого сна, с широко раскрытыми глазами. По его лбу проходили странные тени от мерцающего света лампы под зеленым абажуром, которая стояла на столе посредине комнаты. Беата остановилась в дверях. Гуго поднял голову, как будто хотел подняться, но продолжал сидеть, вытянув руки и опираясь ладонями на диван. Беата с мучительной болью почувствовала мертвенность этого мгновения. Несказанный страх охватил ее душу; она сказала себе: он все знает. «Что теперь будет?» — подумала она, не переводя дыхания.

Но в эту минуту она увидела, как по лицу Гуго прошла усталая улыбка, выражавшая не упрек, а скорее болезненное смущение. И с проницательностью, обостренной чувством собственной вины, она поняла, что странный вид ее сына не имел никакого отношения к ней. Она подошла к нему, приняла искусственно-веселый вид и спросила его:

— Ты спал, Гуго?

— Нет, мама, — ответил он. — Я только лежал.

Она взглянула в бледное, измученное детское лицо. Несказанное сострадание, в котором точно жаждало утонуть ее собственное горе, поднялось в ней. Она коснулась пальцами его спутанных волос, обняла его голову, села рядом с ним и начала говорить с большой нежностью.

— Что с тобой, мой мальчик? — Но дальше она ничего не могла сказать. Его лицо мучительно исказилось. Она взяла его руки; он рассеянно сжал ее руку, погладил ее пальцы и поглядел на нее со стороны. Улыбка его казалась какой-то маской, глаза его покраснели, грудь стала подниматься и опускаться, и вдруг он соскользнул с дивана, опустился к ногам матери, положил голову ей на колени и горько заплакал.

Беата задрожала в глубоком испуге и все же как-то внутренне успокоенная; она сначала ничего не говорила, дала ему выплакаться, нежно гладила его волосы и спрашивала себя в глубокой тревоге: что могло случиться? И она тотчас же утешила себя: может быть, ничего страшного. Просто, быть может, нервы не выдержали. Она вспомнила о таких же судорожных припадках, которым был подвержен ее муж; припадки эти вызывались пустяшными причинами: после волнения от большой роли, после чего-нибудь, оскорбившего его актерское тщеславие, — или даже казались иногда совсем беспричинными. Но вдруг ей пришло в голову, что Фердинанд, быть может, плакал у ее ног от страданий, причиненных ему другими женщинами. Не все ли равно? В чем бы он ни был виновен, его вина была искуплена. И все это было так далеко… Теперь у ее ног плачет ее сын, и она знает, что он плачет из-за Фортунаты. Какое страдание глядеть на его слезы! В какие глубины погрузилось ее собственное горе, когда она увидела душевную муку сына. Куда исчез ее позор, ее мука и жажда смерти перед пламенным желанием поднять дух любимого существа, плакавшего у ее ног? С бесконечной жаждой помочь ему она прошептала:

— Не плачь, мой мальчик, все обойдется.

И когда он отрицательно покачал головой, она продолжала решительным тоном:

— Все обойдется, поверь мне!

И она вдруг почувствовала, что обратилась с этими словами утешения не только к нему, но и к самой себе. Если бы только в ее силах было победить отчаяние сына, помочь ему, наполнить его душу новой бодростью, то одно это сознание, одна его благодарность, одно то, что он вернулся к ней, дало бы и ей возможность и силу продолжать жить.

И вдруг ее воображению вновь представилась та фантастическая местность, в которой она с Гуго гуляла в мечтах; опять у нее мелькнула блаженная мысль: «О, если бы я могла уехать с Гуго в то путешествие, о котором я мечтала прежде, чем пришел страшный час; если бы мы могли не возвращаться более на родину! Там, на чужбине, вдали от людей, которые меня знали, в новой атмосфере, какая бы началась у нас прекрасная жизнь!»

Вдруг он поднял голову с ее колен и с блуждающим взором, с искаженным лицом хрипло крикнул:

— Нет, нет — все кончено!

Он встал, посмотрел рассеянным взором на мать, сделал несколько шагов к столу, точно искал на нем что-то, несколько раз прошел по комнате, опустил голову и наконец недвижно остановился у окна, устремив взор во мрак ночи.

— Гуго! — воскликнула мать.

Она следила за ним глазами, но была не в силах подняться с дивана. И опять она повторила с мольбой:

— Гуго, мой мальчик!

Тогда он обернулся к ней, опять взглянул на нее с застывшей улыбкой, более мучительной для матери, чем его крик.

И опять она спросила, содрогнувшись:

— Что случилось?

— Ничего, мама, — ответил он с какой-то напускной веселостью.

Она опять решительно поднялась и подошла к нему:

— Знаешь, что я пришла предложить тебе?

Он взглянул на нее.

— Отгадай.

Он покачал головой.

— Хочешь совершить со мной вместе небольшое путешествие?

— Путешествие? — повторил он, точно не понимая ее.

— Да, Гуго, путешествие — в Италию. У нас достаточно времени. Школа начинается еще только через три недели. До тех пор мы вернемся. Как ты думаешь?

— Не знаю, — ответил он.

Она обняла рукой его шею. «Как он похож на Фердинанда, — вдруг подумала она. — Фердинанд играл раз роль мальчика и был совсем такой, как теперь Гуго». И она продолжала в шутливом тоне:

— Так вот, Гуго, я решила, что мы поедем путешествовать. Да, мой мальчик. Это совсем решено. А теперь вытри глаза, освежи лоб и пойдем.

— Куда?

— Как куда? Сегодня ведь воскресенье, и дома нет ужина. Кроме того, мы условились встретиться со всей компанией: с Арбесбахерами, Вельпонерами и Фрицем. А катание на лодке при луне — ты разве не помнишь, что оно тоже назначено на сегодня?

— Пойди лучше одна, мама; я потом приду.

Вдруг на нее напал безумный страх. Неужели он хочет ее удалить? Почему? Она отстранила страшную мысль и сказала, сдерживая себя:

— Разве ты не голоден?

— Нет, — ответил он.

— И я тоже. Так хочешь погулять сначала?

— Погулять?

— Да, мы сделаем маленький крюк, прежде чем пойти в Seehotel.

Он с минуту поколебался. Она стояла, напряженно ожидая его ответа. Наконец, он кивнул в знак согласия.

— Хорошо, мама. Ты скоро будешь готова?

— Да я уже готова. Только накину пальто.

Но она не двигалась с места. Не обращая на нее внимания, он подошел к умывальнику, палил из кувшина воды себе на руку и освежил лоб, глаза и щеки. Потом провел несколько раз гребенкой по волосам.

— Охорашивайся, так и надо, — сказала Беата.

Ей вспомнилось при этом, как часто она говорила эти слова Фердинанду, когда он собирался уходить… Бог весть куда. Гуго взял шляпу и сказал с улыбкой:

— Я готов, мама.

Она быстро пошла к себе в комнату, взяла пальто и застегнула его, уже вернувшись в комнату Гуго, который ее спокойно ждал.

— Идем, — сказала она.

Выйдя из дому, они увидели горничную, которая возвращалась домой после воскресной прогулки. Хотя она очень почтительно поклонилась, все же Беата вдруг поняла, что она осведомлена обо всем происходившем за последнюю неделю в доме. Но Беату это не волновало. Все ей было безразлично в сравнении с радостным сознанием, что Гуго идет рядом с нею. Ей этого так давно недоставало.

Они шли вдоль лугов под безмолвным синим сводом ночного неба, тесно прижавшись друг к другу и так быстро, точно направлялись к намеченной цели. Вначале они не говорили ни слова, но, когда вступили в темноту леса, фрау Беата обратилась к сыну.

— Хочешь, возьми меня под руку, Гуго, — сказала она.

Он взял ее под руку, и ей сделалось легко на душе. Они продолжали путь под тяжелой сенью деревьев, и сквозь густые ветви виднелся свет из вилл, расположенных в глубине. Рука Беаты коснулась руки Гуго, затем она поднесла его руку к губам и поцеловала ее. Вскоре они вошли в широкую зеленовато-синюю полосу света, выходившего из ворот вельпонеровской виллы. Тут они могли бы взглянуть друг другу в лицо, но они глядели в темноту, которая сейчас же их поглотила. В этой части леса мрак был такой густой, что пришлось идти медленно, чтобы не споткнуться.

— Осторожно, — сказала Беата.

Гуго покачал головой, и они еще теснее прижались друг к другу.

Вскоре они увидели дорожку, знакомую с более светлого времени; она вела вниз, к озеру. Они свернули на нее и вскоре вышли на освещенное место; слегка уходившие вдаль деревья открывали луг, над которым высилось все еще беззвездное небо. Полусгнившие деревянные ступеньки с хрупкими перилами, едва дававшими опору для рук, вели вниз, на большую дорогу, которая направо терялась в ночном мраке, а налево вела обратно в городок, откуда виднелись многочисленные огни. В этом направлении и пошли в безмолвном единении Гуго и Беата. Совместная прогулка во мраке как будто сблизила их почти без слов, и Беата сказала беззаботным, почти счастливым тоном: