Банни Гуджон - Девственницы

• Название: Девственницы
• Автор: Банни Гуджон
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9524-3849-1

Дороти, Тот, Стейси и Лили на пороге взросления. Их пугает жизнь взрослых, но физиология стремительнее экспресса, она надвигается, сминая девчоночьи иллюзии, превращая их в кровь, стыд и вожделение…

Что делать, если близкие живут на последние копейки, семью бросил отец, у сестрички эпилептические припадки, а дружить приходится с маленькой шлюшкой из самой бедной семьи в округе. Только одно — искать свой маленький женский шанс.

---

Дональд пригладил дочкины оранжевые кудряшки. Она подняла голову и посмотрела на отца.

— Я не боюсь никаких припадков, — повторила она. — Просто не хочу, чтобы из-за Припадка-Упадка пострадал Барни.

Дональд взял свой футляр и вынул кролика из проволочной корзинки.

— Пошли, малышка. Я кое-что придумал.

Они зашли в ванную и закрыли за собой дверь.

Он осторожно посадил кролика в ванну, а футляр с трубой пристроил на раковину.

— Давай залезай, — велел он.

Тот забралась в ванну и села по-турецки в том конце, где находился слив. Кролик засуетился, но скользкие фаянсовые борта ванны не давали ему выбраться.

— Вот видишь, — сказал Дональд. — Если Припадок-Упадок снова придет, ты не выронишь Барни, и он не убежит.

— Но не можем же мы вечно торчать в ванной!

— Конечно нет, малышка. Но иногда можно и посидеть. Правда? Сидеть и ни о чем не беспокоиться.

— Ага, — согласилась девочка. — Можно мне полотенце? — Она показала на полотенцесушитель за его спиной, и он дал ей пушистое зеленое полотенце. Она навернула его на голову, как тюрбан. — Так я не ударюсь, если Упадок придет снова, — пояснила она. — Ну вот, теперь мне вообще не о чем волноваться! — Тот заулыбалась, взяла мыльницу и набила ее кусочками моркови, извлеченными из кармана юбки.

— Вот и отлично, — сказал Дональд, — это как раз то, что я хочу. — Он достал из футляра ноты и прислонил их к зеркалу с помощью тюбика зубной пасты. — Ты сумеешь сохранить тайну — важную тайну?

Тот кивнула.

— Понимаешь, — продолжал он, не сводя взгляда с нот и извлекая из мешочка мундштук, — может быть, папа скоро уедет. В Новый Орлеан. Я получил письмо от твоего дяди Тревора. — Он вытащил из кармана конверт.

Барни поскользнулся, пытаясь выбраться, и кубарем скатился на колени Тот. Девочка придвинула любимцу мыльницу. Кролик грыз морковку; зверек и дочка внимательно смотрели на него из ванны.

Он осторожно прикрутил мундштук.

— Твой дядя Тревор купил еще одно бистро. Не на самой Бурбон-стрит, но недалеко оттуда. Но мне нужно убедиться, что с тобой все будет в порядке, — ну, понимаешь, если я уеду.

Тот посадила Барни в пластмассовый мешочек для губок.

— Твой Норлеан — в Америке?

— Да, на Юге. Он считается родиной джаза. Там играл Диззи. Я ведь рассказывал тебе о Диззи, помнишь?

Тот прикусила губу, а потом кивнула:

— Он придумал новый стиль.

Дональд улыбнулся.

— Понимаешь, Тревор хочет, чтобы я вошел с ним в долю. Он собирается расширять дело. Получить лицензию и чтобы по выходным играл живой оркестр. А там… кто знает, может, мы прославимся?

Он посмотрел в ноты и подул в трубу, косясь на свое отражение в зеркале.

— Диззи был первым настоящим трубачом в стиле бибоп. Он был королем ритма!

Кролик добрался до содержимого мешочка; он успел разгрызть натуральную морскую губку Элейн. На дно ванны падали коричневые ошметки.

— Мне надо ехать, Тот. Такая возможность предоставляется раз в жизни.

— А мы едем с тобой? — Тот почесала у зверька за ушами.

Он покачал головой; кролик выплюнул коричневую массу на кафельную плитку.

— Ты привезешь мне оттуда подарок? — спросила девочка, вытирая сотворенное безобразие ватным шариком.

— Я что-нибудь тебе пришлю. Чего бы ты хотела?

— Еще один снежный шар. В Норлеане идет снег?

Дональд кивнул и поднес трубу к губам; по лицу медленно катились слезы, которые скапливались в уголках губ. Он сделал вдох — воздух заполнил легкие. Закрыл глаза, прижал язык к медной чашке. «Мертвая нота» поплыла по маленькой квадратной ванной, эхом отдаваясь от чистых стен, выложенных белой кафельной плиткой, и исчезла, едва начавшись.

Иногда чего-то бывает слишком много.

Например, стеклянных шариков.

У меня только дешевые — у них внутри как будто извиваются рыбки. Если я проигрываюсь в пух и прах и теряю все свои шарики, всегда можно докупить еще, после того как мне выдадут карманные деньги. У других детей бывают очень красивые шарики. Роскошные агаты. Они похожи на подарок от бабушки. Самые лучшие — с завитками синего и красного цвета; у тех, что похуже, — завитки лимонные и коричневые. И вот, если их проиграть, то их уже не вернешь. Их просто… больше нет.

Никогда не играйте в шарики с Майклом О'Фланнери. Он называет свои «шариками», но на самом деле это шарикоподшипники, которые приносит ему его папа с фабрики. Мои пластмассовые шарики их выдерживают, но агаты разбиваются вдребезги.

Скауты

Мама научила Дороти Томпсон многому. Мелочам: например, зеленые тени не сочетаются с синей тушью для ресниц, а черные колготки — со светлыми туфлями. Но Дороти узнала от нее и массу настоящих важных вещей. Первая настоящая важная вещь, которую она усвоила, — если тебе предоставляется шанс, за него надо хвататься обеими руками, даже если лак на ногтях еще не высох.

Когда Дороти два года назад закончила начальную школу в Бишопс-Крофт и перешла в среднюю школу в Тривертоне, она поняла, что ей представился исключительно замечательный шанс.

Она всю жизнь стеснялась своего адреса: тупик Стэнли, дом семнадцать. Тупик Стэнли находится на самом краю поселка, между мусорной свалкой и магазинчиками — газетным киоском, булочной, мясной лавкой и бакалеей. Его назвали в честь Стэнли Болдуина, премьер-министра Великобритании в двадцатых годах. Следующая улочка называлась авеню Дизраэли, за ней шла улица Черчилля, авеню Асквита, площадь Пила. И так далее. Улочки Бишопс-Крофт, застроенные кирпичными домиками, издавна назывались в честь премьер-министров; услышав ее адрес, все сразу понимали, что она — девочка из бедного муниципального квартала.

Перейдя в среднюю школу — она находилась далеко, километрах в пятнадцати от дома, через два поселка, — Дороти поняла, что началась новая жизнь. У нее появились новые друзья, новые учителя, новый автобус… и возможность обзавестись новым адресом. Дороти присмотрела для себя Кингз-роуд. Кингз-роуд находилась на другом конце их поселка Бишопс-Крофт. Там, за старинной церковью, построенной еще до Нормандского завоевания, стояли большие особняки в псевдотюдоровском стиле, с мощными балками и мелкорешетчатыми оконными переплетами. С Кингз-роуд не видно было поселковых магазинов. Она находилась километрах в четырех от дома Дороти в муниципальном жилом квартале. Отцы семейств, обитавших на Кингз-роуд, ездили на БМВ; их дети учились в частных школах, а матери по утрам пили кофе и каждое воскресенье украшали церковь цветами.

Дороти не упустила свой шанс и сказала подругам из новой школы, что живет на Кингз-роуд.

Когда впереди показался церковный шпиль, Дороти выхватила из ранца берет и напялила его на голову. На улице шел дождь; уже темнело. Ее соседка, которая всю дорогу перешучивалась с сидевшими сзади мальчишками, развернулась к ней.

— Ты на сто процентов уверена, что не сможешь на следующие выходные приехать к нам в Норфолк? — спросила она.

Дороти надела ранец на одно плечо.

— Нет, мама не разрешает мне ночевать у подруг. Извини, Джен.

— Жалко. Мы будем кататься верхом, а папа пригласил оркестр… Какие у тебя противные родители!

Автобус свернул к церкви. Дороти кивнула. Она представила, какой будет ужас — появиться на великосветской вечеринке в Норфолке без костюма для верховой езды и модного платья, в которое переодеваются к ужину.

— И к себе ты тоже никого не приглашаешь… — продолжала Джен.

— Потому что у меня мама парализованная. Она передвигается в инвалидной коляске. Мама не любит, когда к нам приходят гости, я тебе уже говорила.

— Да, я помню. И все равно… Представляю, какой это ужас!

— Что — ужас?

— Сломать шею во время исполнения стриптиза. А она правда ездила на гастроли с Томом Джонсом? С серебряной клеткой и всяким таким?

— Ага. Мы не любим об этом вспоминать.

Автобус остановился.

— Пока, Джен! Всем пока!

Церковь была освещена изнутри; угловатые фигуры святых, отливающие синим и золотым, устремились к небесам. Оказываясь перед поселковой церковью, Дороти всегда чувствовала себя немного виноватой за свою ложь. Поэтому она отвернулась от святых, сунула руки в карманы фиолетового школьного блейзера и зашагала домой. Ей предстояло пройти больше трех километров.

Лилли О'Фланнери говорит, что лгуны будут гореть в аду. Лилли так говорит, потому что она католичка. Томпсоны — прихожане англиканской церкви, где ложь не считается таким уж страшным грехом. И вообще, Дороти нравилось думать, будто она не совсем лжет, а просто фантазирует, придумывает новую реальность. Своим одноклассникам из Тривертона она говорила, что ее отец — музыкант, а мать когда-то была танцовщицей. И то и другое почти правда. Отец каждое воскресенье играет в пабе на трубе, а мама как-то ходила на кастинг в одно известное телешоу. Правда, ее туда не взяли. Она ростом не вышла. О Тот Дороти предпочитала вообще умалчивать. Надоедливая младшая сестренка, которая к тому же больна эпилепсией, — не повод для того, чтобы хвастаться.