Андрей Попов - Сломанная вселенная

• Название: Сломанная вселенная
• Автор: Андрей Попов
• Жанр: Научная Фантастика

Здесь начинается путешествие в мир лишенный логики… узрите красоту Абсурда и поймите, что в Бессмысленности тоже есть свое изящество. (В феврале 13-го книга опубликована в издательстве Altaspera, Канада.)

---

– Здесь уютно, не правда ли? — хозяин хижины раскинулся на маленьком диване и сложил на груди свои мохнатые лапы, на одной из которых было нечетное, на другой — четное количество пальцев. Потом продолжил начатую тему: — Меня так долго никто не посещал! Я тебе очень рад! Кстати, давай знакомиться. Меня зовут Милеус.

– Максим… Вообще-то я всю жизнь мечтал, чтобы меня звали Максимилианом, но боюсь от этого слишком возгордиться. Максим — тоже сгодиться.

Произошло традиционное рукопожатие, после чего Милеус растрогался до крайней откровенности:

– Ты знаешь, все считают, что я… как бы это сказать… короче, недалек умом. Меня считают скучным и занудным собеседником, именно поэтому ко мне так редко заходят гости. Ты даже представить не можешь, как я тебе обрадовался! Поверь, мое общество не покажется тебе скучным. А хочешь, я угощу тебя полевыми ягодами?.. Одну минуту! А пока можешь побеседовать с Суелимом. Я щас вернусь.

Не успев еще договорить, Милеус ретировался, хлопнув дверью, и Максим остался в хижине один, совершенно не понимая, с кем он может здесь побеседовать.

Дверь снова хлопнула, и забавный хозяин уже стоял с полной корзиной ягод, кувшином молока и гипнотической улыбкой, способной околдовать любое сердце. Максим как-то недоверчиво покосился на корзину:

– Скажи откровенно: эти ягоды… они сейчас не начнут скакать по полу и разбегаться по разным щелям?

Милеус весело рассмеялся.

– Ты, наверное, имеешь ввиду Пляшущие Фрукты? О да… от тех такое можно ожидать. Пляшущий Фрукт нужно сразу же съедать, как только поймал его. Бывает, он умудряется выскакивать даже изо рта. Успокойся. Это самые обыкновенные Необыкновенные ягоды. Съедаются легко и непринужденно.

Максим для чего-то почесал себе затылок, который в данную минуту нисколечко даже не чесался.

– Знаешь… я тебе тоже очень рад, — и это была правда. — Я тут прогуливался рядом и подумал: а почему бы не зайти в гости? Мысль показалась мне разумной, не скажу, что гениальной, но разумной — вполне. Потом я начал думать: к кому бы зайти в гости? Гулял по поляне, думал, думал… Короче, решил зайти к тебе.

– Вот и замечательно! Сейчас мы приготовим завтрак и отметим начало нашей дружбы.

С ловкостью иллюзиониста Милеус сотворил накрытый скатертью стол, дополненный богатыми яствами и освежающими напитками. И это было как нельзя кстати.

– Прошу садиться! Все-таки здорово, что ты… Мак-сим… Я правильно произношу твое имя? Что ты навестил мою скромную хижину! Я надеюсь, мы навек останемся друзьями!

Приторный пафос, слащавая патетика и какая-то назойливая банальность — вот и все впечатления, большего пока не скажешь. Максим невольно поморщился, а Милеус налил два бокала невнятного шипучего напитка, назвав его странным незнакомым именем, и протянул один из них своему гостю. Несомненно, его искренность была неподдельной, просто обезоруживающей.

– За нашу дружбу!

– Но…

– Что-то не так?

– Насколько я понял надпись на дверях, вас здесь живут двое. Где же второй хозяин?

Милеус легонько хлопнул себя по лбу — традиционный жест, который делают, если забывают что-то очень важное.

– Ну конечно же! У меня вечно все вылетает из головы! — Он встал из-за стола, подошел к зеркалу и, ткнув пальцем в собственное отражение, торжественно произнес: — Знакомься! Это Суелим!

Реплика могла бы произвести впечатление, будь она произнесена кем-нибудь другим, в другом месте и при других обстоятельствах. У Максима лишь чуточку пошатнулся бокал в руке, он осторожно глянул в зеркало, боясь попасть в какой-то другой мир, но увидев там то, чего и следовало ожидать, успокоился.

– Кстати, у него тоже гость чем-то похожий на тебя! — Милеус указал еще на одно отражение и от радости даже хлопнул в ладоши. — Здорово! Нас теперь четверо!.. Хотя… По правде сказать, я не очень то люблю своего соседа за его постоянные кривляния. Он вечно меня передразнивает! Вот, гляди.

И Милеус принялся дергать руками в разные стороны, строить смешные рожицы, а Суелим в точности повторял все его движения. Причем, у него это получалось так ловко, что порой трудно было разобрать: кто есть кто. Словом, не понять: является ли наш мир зазеркальем того, что был обрамлен филигранной древесной резьбой на стене, или наоборот. Милеус устал наконец от собственных дурачеств и выдал оригинальную мысль:

– Посуди сам: разве это прилично — передразнивать других?.. А, ладно… Нам пора завтракать.

По счастливому стечению обстоятельств Суелим тоже накрыл праздничный стол и тоже уселся со своим потусторонним гостем за общей трапезой.

– Есть идея!! — вдруг воскликнул хозяин хижины.

«Только бы не «гениальная»…», — невольно подумал Максим. Что-то внутри ему подсказывало, что ко всем «идеям» забавного собеседника надо бы относиться как минимум настороженно.

– А почему бы нам не позавтракать всем вместе? За общим столом!

Максим, уже успев глотнуть напиток, чуть не подавился этим глотком и сильно раскашлялся.

– Да, да! Я тоже хотел это предложить. Только вот не знаю: мы сами полезем в зеркало или позовем их сюда?

А вот это он зря. В данной ситуации Милеус оказался не так прост, как казалось бы. И вот что он сделал: встал и пододвинул свой стол вплотную к зеркалу, так что стол слился с собственным отражением в единое целое. Забавно, но на самом деле было ошеломляющее впечатление, будто они все вместе сидят за одним столом…

Напитки были разлиты, торжественная речь произнесена. Милеус взял бокал и, чокнувшись сначала с Максимом, потом со своим двойником, осушил его содержимое почти залпом. Запах сочных ягод да вид маринованных грибов разбудил дремлющий аппетит, и Максим, забыв о всем происходящем, увлекся содержимым трапезы. Тот, кто назвался его другом, что-то вдохновенно рассказывал, порою обращаясь в сторону зеркала, где восседал жмурящийся от удовольствия Суелим и охотно поддерживал эту беседу.

«Да, приятель… видать, ты действительно недалек умом, если разговариваешь с собственным отражением», — гость хижины был очень вежливым человеком, и вслух, разумеется, этого не сказал. Но мысль напрашивалась сама собой. Впрочем, он почти и не слушал добродушного хозяина, размышляя просто ни о чем. До его сознания долетали лишь обрывочные фразы и такой же обрывочный их смысл, который даже не было нужды связывать между собой, так как Милеус действительно болтал о всяких мелочах. Ну, например, о том, какие ягоды растут на его поляне, сколько деревьев ее окружает. Он, кстати, пересчитывал деревья в ту и в другую сторону, и всегда получалось одно и то же число. Потом он долго и красочно описывал, какой сильный ветер дул несколько дней назад, так что его хлюпкая хижина шаталась из стороны в сторону. Множество пестрых местоимений: «ужасный», «злой», «разгневанный» — все относились к недавно минувшему урагану, похожему на тот, что случается при «конце света». Вспоминал он все до мельчайших деталей, считая их чрезвычайно важными и полагая, что если он что-то упустит в своем повествовании, то весь рассказ получится неполным и безынтересным.

Немного насытившись, Максим спросил о том, что его интересовало на самом деле:

– Кстати, Милеус, скажи-ка мне, пожалуйста, а если не знаешь — спроси у соседа в зеркале: что это за длинный номер, который я прочитал у тебя на дверях?

– Ах, там… Пойдем, я тебе его покажу! — Милеус почему-то думал, что само разглядывание номера доставит его другу некое эстетическое наслаждение.

– Да я его уже видел. Ты мне только объясни, в чем смысл.

– Ну хорошо. Там стоят цифры: 573–415. Это координаты моей хижины: 573 — по оси Х, 415 — по оси Y. Это если считать Центр Мироздания за нулевую точку. Мне так объяснил господин Философ, я бы до этого никогда не додумался.

– Теперь понятно…

– Ты ведь останешься у меня погостить хотя бы до вечера, а может, и до наступления конца света?

Максим сделал вид, что пропустил последнее словосочетание мимо ушей, и продолжал развивать свою тему:

– Значит, все в этом лесу имеет свои координаты? Каждое дерево, каждый кустарник… Зачем это?

– Я не в силах отвечать на столь сложные вопросы. — Милеус печально вздохнул, как бы боясь, чтобы в нем не разочаровались. Последовала продолжительная пауза. Тишина. Словно заело движущуюся ленту времени. Потом его бодрый голос: — Но я обязательно об этом узнаю! — он вытер мохнатой лапой то, что было подобием рта, и похлопал себя по животу. Значит, наелся. — И тебе, Суелим, хватит заниматься обжорством! — обратился он в сторону зеркала.

Суелим метнул в ответ ядовитый взгляд, встал из-за стола и куда-то исчез.

– Ну вот, опять обиделся! И чего я такого сказал? — Милеус подошел вплотную к зеркалу, тщательно заглядывая во все его уголки.

Но отражения не было.

– Ничего, он скоро вернется.

Тем временем Максим принялся изучать внутренность хижины. Ее экстравагантный гарнитур красноречивее слов говорил о своем хозяине. Прежде всего в глаза всюду бросались пестрые цвета: символ бурной жизни, разнообразия и непредсказуемости. На коврах было вышито множество непонятных фигур — то ли какие-то замки с башнями, то ли причудливые звери, а может, просто эксцентричная фантазия художника-сюрреалиста. Немного криво висела огромная картина, на которой Максим узнал некое подобие Центра Мироздания. Оси координат, правда кривые и небрежно очерченные подобно, кустарнику росли из земли. Художник, видимо, был даже не в силах сосчитать до шести, так как нарисованное солнце имело всего четыре заостренных конца и больше походило на какой-то огненный крест. Среди зелени чья-то неряшливая рука написала некоторые математические формулы, ни одна из которых не была верна. Ну, например, синус квадрат Х плюс косинус квадрат Х равняется минус бесконечности. Или корень квадратный из восемнадцати по мнению местного гения есть ровно единица. А вот это как вам: 2 + 4 + 16 + 256 = 3. Бред, да и только. Милеус объяснил, что эту картину ему подарил некий Ломартин, причем, написал он ее, когда находился в долине Абсурда. Особо взор привлекли настенные часы. На них была всего одна стрелка, а вместо привычного для нас циферблата с цифрами от 1 до 12, круглый диск был разделен на сектора, раскрашенные в разный цвет. На одном секторе (оранжевом) было написано «утро», на другом (желтом) — «день», на третьем (почему-то зеленом) — соответственно, «вечер», потом следовал синий сектор — «поздний вечер», но самая оригинальная надпись была на последнем, черном секторе, — «конец света».