Газета Завтра Газета - Газета Завтра 444 (22 2002)

• Название: Газета Завтра 444 (22 2002)
• Автор: Газета Завтра Газета
• Жанр: Публицистика

---

"ЗАВТРА". Для чего вам понадобилось сеять панику? И в либеральной, и в оппозиционной среде непрерывно идут разговоры о заказном характере издания. Даже называются имена заказчиков. Как вы прокомментируете подобные слухи?

А.И. Мы не хозяева чужих панических настроений. Нам пытаются приписать какое-то политиканство: "Дорвавшиеся до СМИ маргиналы" и прочее. Это наш серьезный стратегический выбор. Мы говорим: " Давайте вести серьезный диалог".

М.К. Все обвиняют нас в заговоре, в задней мысли. А Проханов — это нормальная работа издательства. Нам приносят рукопись. Мы смотрим — сильные тексты, публикуем. Это наше дело — издавать сильную прозу.

А.И. Сейчас есть событие: почему это в ультралиберальном издательстве, как нас иногда именуют (что, разумеется, не так), выходит Проханов? Вместо анализа явления со стороны гуманитариев — или негодование, или отмахивание. Еще предъявляется эстетический упрек — отсутствие вкуса, плохой стиль. Хочется спросить господ филологов, философов, а какой вкус есть в "Песне о Нибелунгах"? Там нет никакого вкуса. Или описание щита Ахилла в "Илиаде" Гомера. Прогон на десять страниц какой-то байды. Проханов — писатель, восстановивший некие архаические структуры, эпические. Здесь, конечно, понятие вкуса не работает. Все это для XVIII века. Парфюмерия, специи, вкусно — не вкусно. Для Гомера это не работает.

М.К. В романе есть эпизод, где бывший коллега объясняет главному герою, что история движется взрывами. Не знаю, как история, но культура точно движется взрывами. Любой сильный текст нарушает приличия, стилистические вещи, стереотипы. Это и есть признак серьезной литературы. У Проханова всё это есть.

А.И. Мы издаем сейчас второй роман молодого немца Кристиана Крахта. Там своя странная история. Что-то происходит в мировой литературе, люди устали от красивого, сытного, обезболивающего мира. Крахту хочется боли. Может, когда тебе больно, ты понимаешь, что у тебя есть папа, мама, страна, наконец. Я вижу несомненную некую тенденцию, новую волну, в которой Проханов, безусловно, находится. Она объединяет сына миллиардера — Крахта, нищего студента из Харькова — Михаила Елизарова и Проханова. Новое пространство, которое не объяснить, используя старые формулы.

М.К. Движущая идея нашей серии — поиск нового. Все тексты, которые мы выбираем в серию, как нам кажется, напрямую соотносятся не с литературой, а с некоей реальностью. У книги нет истории, книга — это кусок бумаги. Как говорил Маркс: "У литературы нет своей истории". Не надо делать вид, что книга — нечто важное само по себе, талмуд этакий. Это вещь, целиком принадлежащая контексту: политическому, культурному, социальному. На бумаге — сгусток этого контекста, концентрация социальной или культурной энергии.

"ЗАВТРА". Второй аспект, вызвавший определенный скандал, — обложка. Почему Ленин, точнее, почему такой Ленин?

А.И. Вместе с нашим художником А.Бондаренко родилась идея изобразить господина Гексогена. Дать его портрет. Понятно, что это невозможно: гексоген — порошок. Но можно изобразить человека-взрыв. Было два варианта. Первый: Путин — пол-лица обожжено, в волдырях, кровоподтеках. Абсолютно не держит обложку, никакой образ. Путин исчезает.

Второй вариант был с Лениным. И, посмотрев на обложку, я понял, что Ленин и есть человек-взрыв. Ленин сделал такую вещь, которую я только сейчас и начинаю понимать. Он взял и взорвал мир, разделил его на две части. Македонский, Гитлер, Карл Великий были послабее, не делили мир на две части. Ленин сделал это — он и есть человек-взрыв, он и есть "господин Гексоген". Мое отношение к Ленину сродни детскому отношению к Гудвину — великий и ужасный. (Ужасный без этической окраски). Кстати, это есть и у Проханова в романе, в сцене с Мавзолеем. Мы ни в коем случае не хотели обидеть Геннадия Зюганова или наше старшее поколение. Хотя понимаем негативную реакцию на эту обложку. Но хотим взаимного понимания.

"ЗАВТРА". Хотелось бы все-таки уточнить мировоззренческие установки "Ad Мarginem". В СМИ вас именуют то левым издательством, то ультралиберальным. Как вы сами себя определяете?

А.И. По большому счету, мы, конечно, левое издательство. "Ad Мarginem" начиналось как попытка инсталлирования здесь европейской левой традиции. До сих пор у меня один из любимых авторов — Вальтер Беньямин. Проблема в том, что в России тоже есть своя левая традиция, только весьма своеобразная. Я думаю, если бы Ленин и Маркс встретились, то был бы капитальный мордобой. Потому что Ленин — этнически окрашенный левый, а Маркс — левый без национальности. Когда-то меня этот этнизм напрягал, я был за левую европейскую чистоту. Левый, но с кредитной карточкой. И я не отказываюсь от этого. Ничего страшного в том, что левый может быть с кредитной карточкой, я не вижу. Проблема в том, что в России в 80% городов нет банкоматов. Поэтому левый с кредиткой здесь в большинстве случаев не катит. Мы хотим, чтобы социализм победил в ментальном плане. Чтобы мы могли с помощью фигуры социализма критиковать капитализм. Мы хотим быть левыми, потому что только эта позиция позволяет нам не совпадать с режимом, с шестисотыми "мерседесами", быть другими.

"ЗАВТРА". Как вы относитесь к тому, что в гуманитарной и художественной среде идет фактически мода на левизну?

А.И. Мы уже говорили, что Проханов подарил нам историю. У нас с вами левая история. Она воплощена в определенных артефактах. Сталинская архитектура, Саяно-Шушенская ГЭС. В этом смысле появляющаяся мода на левое — мода на свою историю. Некая установка на то, чтобы внимательно посмотреть вокруг. Что Париж? Может быть, в Вологду поехать. Там тоже интересно. По-моему, это неплохо.

"ЗАВТРА". Какие у вас взаимоотношения с весьма жесткими нормами гуманитарного сообщества, особенно в свете выпуска романа Проханова?

А.И. Никаких политкорректных норм для нас не существует. Мы в эти игры не играем. Мы хотим нравиться самим себе сначала, а потом читателю. В какой-то момент понимаешь, что самое, как говорил Мамардашвили, тяжелое, что у нас есть, — наша личная история. Опыт, допустим, философского факультета, мешает на многие вещи смотреть независимо, увидеть новое, быть более открытым. Ты уже в департаменте. Все подвергаешь экзегезе.

"ЗАВТРА". Получается, вы такое свободное, неангажированное издательство...

А.И. Это так. Потому что мы очень бедны. Эта бедность в принципе — величайшее достояние, нам принадлежащее. Когда я смотрю на некоторых своих коллег по издательскому делу — понимаю, что им совсем плохо. Хотели бы, да не могут. Невозможно поддерживать энергию собственного фанатизма, когда у вас на кредитной карточке сто тысяч долларов. В какой-то момент захочется на Средиземное море, поесть свежих устриц. У нас проблема со Средиземным морем. С одной стороны, мы, конечно, бедность ненавидим, но и очень ценим. Над нами нет никакого хозяина. Нас никто не подгоняет. Не будет авторов, будем переизданиями заниматься. Кредитка? Есть две — одна заблокирована, на другой двести долларов. Мы счастливые люди, ибо создали пространство неотчужденного творческого труда.

"ЗАВТРА". Напоследок, ваш прогноз на будущее. Что впереди?

А.И. У меня сейчас любимая тема — рождение нового русского романа. Это 60-е — 70-е годы уже позапрошлого, XIX века. "Отцы и дети", "Преступление и наказание", "Война и мир" и др. Сейчас очень много аналогий. Я перечитывал недавно начало "Преступления и наказания", где Раскольников с Мармеладовым знакомится в распивочной. В этой же ситуации живем и мы сейчас: у нас совершенно дикий, диккенсовский капитализм. Голод, выселение из квартир. И в то же самое время, возвращаясь в прошлое: прошла реформа 1861 года, освобождение крестьян, судебная реформа — ощущение стабильности, Александр II. Но под этой стабильностью — вулкан трагедий, боли людей. Знакомые ощущения. Конечно, параллели всегда натянуты. Но тем не менее, есть чувство, что это возможная ситуация. Пар из этого котла, может, и спровоцирует возникновение чего-то вроде нового русского романа.

М.К. Предпосылок очень много. Кончились 90-е, давшие огромный спектр внелитературного яркого опыта. Забастовки, ночные магазины и прочее. Теперь появилась возможность претворить этот опыт в литературу. Так что, я думаю, новые авторы не заставят себя ждать.

А.И. Мы живем в благодатное (как ни парадоксально) время. Мы — дети рухнувшей империи. Вспомните расцвет австро-венгерской прозы (после падения империи Габсбургов) — Музиль, Брох, Кафка, Цвейг. Думаю, мы находимся при рождении чего-то. Есть знаки, тенденции. Поражение для культуры вообще самая продуктивная ситуация. Мы, русские, потерпели огромное поражение, и в этом наше счастье и наша надежда. Как гениально заметил Мартин Хайдеггер, там, где низ падения, там возникает надежда.