А Подсосов - Новый Гольфстрим

• Название: Новый Гольфстрим
• Автор: А Подсосов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Водных ресурсов было недостатбчно в его родном краю. Реки сделали свое дело. Нужно было изыскивать новые источники для полного орошения пустыни.

В это-то время и выступил со своей идеей Измаил Ахун Бекмулатов.

- Пустыни уничтожить можно, и мы это сделаем, - сказал он в своей диссертации.

И шестьдесят лет своей жизни он отдал, чтобы доказать это.

Та водоносная шахта, о проекте которой с такой насмешкой отозвался заграничный журнал, была вырыта.

И хотя из нее не потекла река, о которой уже тогда думал Измаил Ахун, однако поднимаемые из глубин подземные воды создали большой прекрасный оазис с парками, прудами и садами, где зрели персики, апельсины, виноград. В этом оазисе и родился новый город Бекмулатовск, куда перешло управление водным хозяйством всего края.

Старый академик снова опустился в кресло.

Виктор Николаевич открыл дверь в кабинет. Бекмулатов не пошевелился. Его широкая спина и чуть опущенная голова были неподвижны.

-Здравствуй, отец,-тихо сказал Горнов.

Старик приподнял голову. В последнее время сон, глубокий и короткий, захватывал его внезапно среди работы. Но проходила минута-другая, он открывал глаза, бодрый, освеженный.

- Витя, - проговорил старик, протягивая к нему обе руки. - Совсем забыл отца. Застрял в своих лабораториях.

Ахун поднялся с кресла. Он положил обе руки на плечи приемного сына и с гордостью и довольной улыбкой смотрел на него.

Как походит Витя на своего отца! Такой же крепкий, широкогрудый, упорный и дерзкий. И эти смеющиеся морщинки в уголках глаз. Он был забавным мальчиком. Грозил надвигающемуся смерчу кулаком и кричал:

"Уйди! Не пущу!" Его забирали в охапку и уносили в палатки.

- Повидаться или дела?

- И повидаться, и дела,

- Садись, садись.

Старик еще раз обхватил сына за плечи, н, опираясь на него, грузно опустился в кресло.

- Рассказывай, как твой койперит? Почему больше не пишешь об уплотненной материи? Ждем, все ждем.

- А койперит ждет вас, инженеров, - сказал Виктор Николаевич.

- А что ему ждать? Милости просим. Давай только энергию, - все пустыни .покроем зеленым покровом.

Только плохо, сынок, мое дело, старею. А хотелось бы дожить до того дня, когда по пустыням потекут многоводные реки...

Ахун перевел взгляд на стену, где висело несколько планов строительства будущих водоносных шахт и комбинатов.

- Вот работаю, через месяц срок представления плана строительства новых шахт. Думал, жизнь кончена, а жизнь новая, большая только начинается. План мой пройдет, я знаю. А тогда на тридцать лет хватит ргботы, умирать опять нельзя.

-- Отец, я к тебе с одним проектом пришел. Посмотри!-сказал Горнов, протягивая отцу пакет.

- Ты хочешь, чтобы я сейчас просмотрел? Хорошо. Очень любопытно, чем ты занимался это время. Слышал от Веры, что ты окружил себя тайной. Посмотрим, посмотрим...

Добродушно приговаривая, Ахун развернул пакет, где лежала докладная записка Горнова.

Первые минуты он читал спокойно, несколько нахмурив седые брови, но вот широкая морщинистая шея его стала наливаться кровью.

Не отрываясь от чтения, он нажал кран сифона, стоящего в вазе со льдом, рука его дрожала. Налив воду, он залпом выпил ее.

- Так, - хрипло проговорил он и с сердцем отбросил от себя прочитанные листы.

Держась за ручки кресла, он с усилием поднялся и, выпрямившись во весь свой огромный рост, загремел:

- Ты хочешь превратить пустыни в сковороду для нагрева воды! Гениально! Да знаешь ли ты, что сотни гектаров заполярной тундры не стоят и одного га пустыни.

Лицо его покраснело. Засунув палец за ворот, он сильным рывком расстегнул сорочку и большими глотками стакан за стаканом до дна опустошил сифон.

- Отец, - проговорил Виктор Николаевич, - успокойся. Тебе вредно волноваться. Мой проект не разрушает твоих планов, он лишь...

Но старик не слушал. Громовой голос его, каким он когда-то командовал на стройках, наполнил комнату. Обнаженная грудь, покрытая черными волосами, тяжело вздымалась.

- Земли пустынь плодородны! Они тысячелетия копили свое плодородие, и всю жизнь я работал и завоевывал общее признание моей правды. Всю жизнь отдал, всю жизнь! А ты вносишь раскол. Кто мoг подумать! Сын, любимый сын, в котором я видел продолжателя моего дела...

Старик опустился в кресло, закрыл рукой лицо.

Виктор Николаевич нерешительно обнял его.

- Успокойся отец. Это пока только идея, это нельзя назвать даже канвой проекта.

Ахун с досадой отодвинул его руку.

- Я не ребенок. Это не канва. Это развернутый план действия. Ты хочешь сорвать мое дело. Ты не любишь его. Ты не видишь, что дали нам подземные воды. Ты был в пустыне, ты видел, они спасли нам не одну тысячу га полей, плантаций, фруктовых садов, ценнейших опытных хозяйств. Об этой идее снова заговорила вся страна. Настало время ставить вопрос о широком строительстве водоносных шахт. Скоро будет пущена Шестая Комсомольская. В пустыне родится новая многоводная река. И в это время ты...

- Неужели ты думаешь, что я не признаю огромной пользы всего, что строят мелиораторы?

Измаил Ахун жестом руки остановил сына. Опираясь о ручки кресла, он снова поднялся во весь рост.

- Ты говоришь о переделке климата, - загремел он опять. - Но разве мы, мелиораторы, не исправляем климат? Взгляни на Кубань, на Украину, на Нижнее Поволжье. Там уже нет постоянной угрозы засух и суховеев. И это сделали мы, мелиораторы. Мы тесним мертвые пески. Меняем климат и природу Средней Азии.

Густой бас Измаила Ахуна все ширился и ширился.

И казалось, ему уже тесно было в стенах кабинета.

Перед Горновым стоял не слабый старик, еще час назад думающий о смерти, а могучий великан, каким помнил и всегда любил он отца.

- По этому пути мы шли, будем итти дальше. Он дает видимые результаты, а ты со своим проектом перескакиваешь через пять столетий...

Измаил Ахун Неожиданно резко оборвал себя и, как-то сразу ослабев, шатаясь, тяжело опустился на мягкое сидение.

Виктор Николаевич молчал. Он видел, что со стариком в этом состоянии разговаривать трудно. Но он не хотел уйти, не ответив. В его душе невольно поднималось раздражение против отца, который не хотел лли не мог понять существа его идеи.

- Ты ставишь вопрос узко, - начал он сдержанно. Разве только перед нами одними стоит проблема орошения? Надо брать всю страну в целом и думать не только о своем крае. Проблема переделки климата - на очереди дня. Подземные воды не решают кардинальных вопросов. Состояние техники уже таково, что мы сможем укрощать ветры и ураганы, перебрасывать тепловую солнечную энергию туда, где она нам нужна, смирять орозы севера и жар юга.

Измаил Ахун молчал. Он не мог больше спорить. Он устал. В душе был протест, в мыслях тысячи возражений, но слабость сковала его.

"Говорить. Зачем говорить? - думал он.- Oн силен, молод. Ему жить..."

Ахун слабым движением руки показал сыну на дверь.

В ПАРКЕ

Вера Александровна гуляла в парке. Когда до нее донесся из дома громовой бас отца, предчувствие какой-то беды сжало ее грудь. Она побежала к дому. Крик отца становился все более грозным и гневным.

Запыхавшись, она остановилась на верхней площадке лестницы.

В это время крик в кабинете неожиданно оборвался. Наступившая тишина показалась еще более страшной, зловещей. Потом заговорил Виктор.

Вера Александровна прислушалась. Он никогда не говорил так с отцом. Сперва сдержанно, сухо, затем в его словах зазвучали страсть и гнев.

Горнова порывисто распахнула дверь.

Она увидела тучное тело отца, ослабевшее и глубоко погрузившееся в кресло, лицо и шею, налившиеся кровью, распахнутый ворот широкой блузы.

Это было так страшно... Особенно страшен был этот ворот, открывший старческую высокую грудь.

Отец тяжело дышал.

- Папа!

Она подбежала к отцу. Потом повернулась к мужу,, который сидел у стола, и нервно стучал пальцами.

- Витя! Что случилось?

Горнов пожал плечами.

Подставив низкую скамейку, она опустилась у ног отца и стала осторожно гладить его большую ослабевшую руку. Недоумевающий, печальный взгляд ее прекрасных глаз переходил с отца на мужа.

"Вся на стороне отца", - с горечью подумал Горнов и, взяв со стола свой проект, вышел из кабинета.

Бекмулатов открыл глаза.

- Вынь из стола круглый футляр, - проговорил он слабым голосом,-и покажи ему...

Футляр этот был хорошо памятен Вере Александровне. Он был заказан Ахуном перед отъездом Виктора Николаевича в Москву, в институт атомного ядра. В день разлуки отец вложил в этот футляр, обтянутый внутри темнозеленым бархатом, карту Мира-Кумов и серебряную пластинку с надписью: "Милый сын, помни этот день. Вернешься, будем работать вместе. Пусть мечта наша превратится в жизнь". Этот футляр Ахун отдал сыну. Когда Виктор окончил институт, футляр стал общей семейной реликвией.

Измаил Ахун снова закрыл глаза и затих.