Франц Фюман - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Франц Фюман
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002363-7

В книге широко представлено творчество Франца Фюмана, замечательного мастера прозы ГДР. Здесь собраны его лучшие произведения: рассказы на антифашистскую тему («Эдип-царь» и другие), блестящий философский роман-эссе «Двадцать два дня, или Половина жизни», парафраз античной мифологии, притчи, прослеживающие нравственные каноны человечества («Прометей», «Уста пророка» и другие) и новеллы своеобразного научно-фантастического жанра, осмысляющие «негативные ходы» человеческой цивилизации.

Завершает книгу обработка нижненемецкого средневекового эпоса «Рейнеке-Лис».

---

На краю рва мальчуган остановился.

Прометей выпрямился.

— Чем это ты здесь занимаешься? — спросил ребенок, показывая на фигуры, расставленные на берегу. — Я уже порядочно времени за тобой наблюдаю.

Теперь Прометей не верил своим ушам.

— Ты кто такой, карапуз? — удивленно спросил он.

— Я Гермес, — сказал ребенок таким тоном, будто не знать этого просто стыдно. Личико у него было по-девичьи нежное и такое прелестное, что даже чересчур широкий нос его не портил. Ушки зато были маленькие, углы рта лукаво приподняты, не очень длинные волосы вились темными локонами. Лоб — крутой, высокий, нисколько не угловатый, а мягкие брови осеняли пару больших голубых глаз, которые, при всей их живости, спокойно и пытливо разглядывали окружающий мир и чуть-чуть насмешливо смотрели сейчас на ошеломленного Прометея.

— Я, да будет тебе известно, направлялся к моему батюшке, — продолжал мальчик, опираясь на посох — ствол молодого ясеня, — и с критского берега увидел, как ты здесь что-то лепишь. У меня, да будет тебе известно, невероятно острое зрение. Что это ты делаешь?

— Созданья, — сказал Прометей, которому ничего лучшего в голову не пришло. Гермес засмеялся. Смех его звучал искренне и с искренним чувством превосходства, однако без малейшего злорадства.

— Не очень-то получается, верно? — спросил он с таким лукавым простодушием, что Прометей не мог на него сердиться.

— Ноги, пожалуй, слишком коротки, да? — молвил Гермес, указывая на первого глиняного истукана.

— Послушай-ка, ужасно любопытный Гермес, — не выдержал Прометей, — кто ты, собственно, такой? Я никогда не слыхал твоего имени. Ты наверняка не тот, за кого себя выдаешь. Выглядишь ребенком, а говоришь до того умно, будто тебе десять миллионов лет. И кто твой батюшка, и откуда ты идешь? — И вдруг с внезапно ожившей надеждой: — Тебя прислала Гея?

— Я бы мог быть и взрослым, — отвечал Гермес, — только не хочу. Понимаешь, взрослый всегда остается самим собой, а ребенок еще может стать кем угодно. Кроме того, в детстве больше узнаешь. От ребенка ни у кого нет секретов. Они говорят и говорят, а я слушаю. Вот я и знаю все на свете. Но теперь скажи мне, кто ты. Стой, не говори, я хочу сам сообразить. Хоп, догадался: ты Проми, да? Я хочу сказать — Прометей.

— Верно, — ответил Прометей, перестав удивляться. — Но откуда ты меня знаешь? Я же тебя никогда не видел.

— Ну а кем ты еще можешь быть, — сказал Гермес. — Будь ты титаном, ты лежал бы внизу, у Аида, будь ты богом, сидел бы на Олимпе, если бы только не был Посейдоном — тогда бы ты плавал в море. Лишь Артемида и Деметра бродят по разным странам, но то женщины. Аполлон тоже иногда странствует, но он никогда не заходит так далеко, и у него волосы голубые, а у тебя коричневые. Ни Кратосом, ни Бией ты тоже быть не можешь, тех я знаю в лицо. Кроме того, — добавил он, — ты совсем не похож на паршивого шпика.

— Благодарю покорно, — отозвался Прометей, — благодарю покорно. Только откуда у тебя все эти сведения?

— От слушанья, вот откуда, я же тебе говорил. Мы, титановы дети, целыми днями лежим на асфоделиевом лугу, и твой брат Эпи рассказывает нам всякие истории, память у него невероятная. Девушки-рыбы, дочери Океана, тоже трещат без умолку, да и другие кое-что рассказывают, дедушка Атлант и Гиперион, он ведь какое-то время облетал мир вместе с Солнцем. А потом является батюшка, пристает к женщинам и сулит им луну с неба. При этом тоже много чего узнаешь, например про его ссору с Герой. А иногда и Уран рассказывает о древних-предревних временах.

— Уран? А разве Кронос не разрубил его на куски?

— Конечно же, разрубил, — согласился Гермес, — но мы его опять собрали и соединили. Океановы дочери вылавливали его из моря по кускам, так что он собран еще не совсем, но более или менее. Кое-чего еще не хватает, да ведь он дряхлый старик и ужасно угрюмый, но, надо отдать ему должное, рассказывать он умеет! Детей постарше при этом всегда прогоняют, им такое слушать не полагается, только мне можно оставаться, потому что я еще маленький. Видишь, какое преимущество? Между прочим, Уран раньше тоже иногда лепил, только он месил гораздо сильнее и более горячие массы.

Прометей не знал, что и думать.

— Я, наверное, мог бы тебе сказать, почему у тебя ничего не вышло, — болтал мальчуган. — Чего ты туда намешал?

— Грязь с пожарища.

— Ах да, это старая Геина смесь. Но ее надо мять гораздо дольше, в один день это не делается! Уран в свое время месил несколько миллионов лет и каждое утро подбавлял немного росы, а каждый полдень немного молний. А что ты хотел вылепить?

Прометей поведал мальчику свою судьбу. Мгновенье он раздумывал, не Зевс ли это пытается его выспросить или склонить к нарушению только что заключенного мира, однако потом он это подозрение решительно отбросил. Зевс выдал бы себя даже в образе мальчика, и никогда бы ему не обрести такой подкупающей прелести. Итак, титан открыл мальчику свое сердце, объяснил, почему хочет создать себе сообитателей для острова в Южном море, и рассказал, как делал их до сих пор.

— Гм, — выслушав его, пробормотал Гермес. — Кровь и слезы заменяют росу, это верно. Да и Зевсова молния скоро станет привычной для сотен тысяч живых существ, ведь мы видели, как она ударила в подземное царство. Ну и картина была, скажу тебе: молния, угодившая в черную реку, и следом за нею — серный дождь… Кстати, глину ты брал с того места, куда попала вторая Зевсова молния?

Прометей отрицательно качнул головой.

— А надо было брать оттуда, — назидательно сказал Гермес. — Поверь мне, в таких делах я знаю толк. Так что возьми теперь с того места. Глиняную компанию там, наверху, можешь спокойно разбить. Не плачь, считай, что это была пробная работа. Но и в глине с пеплом ослицы кой-чего будет недоставать. Что ты мне дашь, если я тебе открою секрет?

— Что я тебе дам?

— Ну ясно, мы обменяемся: я тебе скажу, что надо добавить, а ты мне за это дашь что-нибудь равноценное. Не такой же я дурак, чтобы надрываться задаром, как тот добрый, славный молотобоец. Стало быть, говори, что ты мне дашь?

— Что же я могу тебе дать, малыш? — устало проговорил Прометей. — Взгляни на меня: у меня нет ничего, нет даже места, где бы я мог обретаться, кроме этой пустыни. — Но, увидев, что карапуз скривил рот, поспешно добавил: — Ничего не могу тебе предложить, кроме своей дружбы.

— Пш-ш, — фыркнул Гермес, — похоже, это не больно-то много, иначе бы ты не стал лепить себе друзей из глины. Но так и быть, я тебе скажу, чего не хватает в твоей смеси, а за это со временем что-нибудь у тебя попрошу. Конечно, что-нибудь стоящее. Согласен?

Прометей кивнул и скрестил руки на груди, однако Гермес сказал:

— Это старый обычай, мне он не нравится. Давай подадим друг другу руки. Это будет означать: если ты не сдержишь уговора, то твоя рука будет моей, и наоборот.

Они протянули друг другу руки, и Прометей ощутил крепкое пожатие, будто руку его держала отнюдь не детская ручонка.

— Решено! — заключил Гермес и отнял руку. — Значит, я могу когда-нибудь что-нибудь у тебя попросить. Ну, а теперь за дело! Это ведь очень просто: ты взял воду, огонь и землю, а про четвертую стихию — воздух — совсем забыл.

— Я думал об этом, — защищался Прометей, — потому и поставил их сушить. Воздух теперь овевает их со всех сторон.

— Снаружи-то да, — возразил Гермес, — но он не замешен вовнутрь.

— А как я могу его замесить?

— Ты должен вдуть дыхание в свои творенья, Прометей, — теперь Гермес говорил даже немного торжественно, — и сделать это точно в тот миг, когда они начнут переходить из влажно-сухого состояния в сухо-влажное. Только тогда у них могут образоваться органы. Если ты упустишь момент, придется все начинать сначала, а материала для опытов у тебя не так уж много. Хватит едва на троих, а уж двое-то тебе нужны наверняка. Ты хорошенько попотеешь от страха, это я тебе сразу могу сказать!

И я тебе посоветую еще кое-что: смешай свое дыхание с дыханием женского существа. Мне кажется, от этого действительно может произойти что-то новое. Иначе ты в итоге сотворишь лишь старую породу.

Прометей смотрел на мальчика с нескрываемым восхищением, а Гермес едва уловимой улыбкой дал понять, что ожидал подобного восхищения, но что выказывать его излишне. Так что Прометей возразил только, что женщины у него здесь нет, а его советчик, насколько он мог заметить, не женского пола.

— Я в самом деле не женщина, — отвечал Гермес, — хотя иногда очень желал бы ею быть. Но оставим это. Я пришлю тебе помощницу. Какая-нибудь уж найдется, может быть, Афина или Деметра, в крайнем случае — Геба.

— Ты собираешься на Олимп, Гермес? — испуганно спросил Прометей.

— Я же тебе говорил, что иду к моему батюшке.