Франц Фюман - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Франц Фюман
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002363-7

В книге широко представлено творчество Франца Фюмана, замечательного мастера прозы ГДР. Здесь собраны его лучшие произведения: рассказы на антифашистскую тему («Эдип-царь» и другие), блестящий философский роман-эссе «Двадцать два дня, или Половина жизни», парафраз античной мифологии, притчи, прослеживающие нравственные каноны человечества («Прометей», «Уста пророка» и другие) и новеллы своеобразного научно-фантастического жанра, осмысляющие «негативные ходы» человеческой цивилизации.

Завершает книгу обработка нижненемецкого средневекового эпоса «Рейнеке-Лис».

---

— Зачем ты, брат мой, предаешься этим глупым, бесцельным забавам? — укоризненно спрашивал он.

— Не знаю, брат мой, — отвечал Прометей, — только невмоготу мне все время лежать и дремать.

В один прекрасный день, когда Кронос, как обычно, летел по небу на железной звезде, а остальные титаны дремали в своих дворцах, Прометей, утомившись от плаванья по морю у берегов Африки, лежал в лесу на острове Крит, будто в огромной зеленой постели. Он очень устал, ни о чем не думал и хотел поспать. Он повернулся на бок, но, как только закрыл глаза, вдруг увидел прямо перед собой в зеленой бесконечности крошечную красную звездочку, рядом с ней вторую и третью. Такого чуда он еще не видывал, а потому лежал не шевелясь, чтобы ненароком не раздавить эти звездочки.

— Что это! — воскликнул он в восхищении. — В жизни не зрел я такой красоты!

Не успел еще отзвучать этот возглас, как Прометей услыхал возле самого своего уха чей-то тихий голос.

— Благодарю тебя за эти слова, дитя мое, — шептал голос. Что за странность: голос был молодой и в то же время древний, и звучал он так, будто говорили возле самого Прометеева уха, и все же доносился откуда-то из неведомой дали.

— Кто ты, говорящий со мною? — удивленно спросил Прометей.

— Я Гея, Земля, ваша общая мать, — сказал голос, — а ты Прометей, старший сын Япета и Фемиды. Все они меня позабыли, ты же часто бываешь у меня, а потому ты мне люб.

— Отчего же ты тогда не покажешься мне, бабушка? — спросил Прометей.

— У меня много обличий, — отвечала Гея, — ты зришь меня в виде моих степей и лесов, а сейчас — в виде любимейших моих созданий, цветов. Погляди только, как их много и какие они пестрые!

— Я вижу только три, и все они красные, как вечернее небо, — отвечал Прометей, — других цветов я не замечаю.

— Ах, ведь ты дитя титанов, и твои глаза не зорки, — вздохнула Гея. — Они привычны лишь к огромным пространствам морей и солнц и не способны различать что-либо мелкое и тонкое. Как тебе вообще удалось обнаружить эти три розы?

Прометей беспомощно развел руками.

— Не знаю, бабушка, — ответил он. — Я собирался заснуть, закрыл глаза и вдруг увидал это чудо, которое ты называешь розами.

— Ты прикрыл глаза, они сделались маленькими, — сказала мать Земля, — но не настолько маленькими, чтобы воспринять тысячекратную пестроту, которую я рассыпала по здешнему лесу: вереск, маргаритки, вероника, тимьян, мята, шалфей, аврикула, борец, герань, волчник и шафран — это если называть лишь самые яркие. Мой ковер, который тебе видится сплошь зеленым, на самом деле гораздо пестрее, чем самая яркая радуга доброго дядюшки Океана.

— Ах, если б я только мог увидеть это великолепие! — вскричал Прометей.

— Не желай этого, — возразила Гея, — не то придется тебе видеть и много страшного.

— Коли можешь ты, бабушка, дать мне такие глаза, меня не испугает и самое страшное, — с горячностью возразил Прометей.

Тут он почувствовал словно бы легкое прикосновение чьей-то руки, и вот среди бесконечной зелени перед ним закружился вдруг, одуряя тысячью ароматов, хоровод из синих, желтых, оранжевых, лиловых, белых, коричневых и красных звезд и солнц. В тот же миг между уходящими ввысь зелеными стволами и кронами замелькала, запорхала какая-то пестрота; то взвиваясь вверх, то падая вниз, этот пестрый вихрь еще ярче искрился в блеске солнца, нежели ковер на земле, и оглашал лес ликующим хором голосов — свистящих, щебечущих, чирикающих и поющих. Одновременно с цветами Прометей узрел и птиц, и ему показалось, будто его собственное сердце, потрясенное всем, что он сейчас впервые увидел и услышал, стало таким же пестрым и полным звуков, как лес вокруг.

— Как же прекрасен твой мир, о мать Земля! — возликовал он.

Но не успел он договорить, как увидел, что из ветвей на прыгающий желто-синий комочек ринулось нечто серебристо-серое; пение смолкло; раздался отчаянный, сдавленный писк, и синий комочек разлетелся в стороны, оставив после себя красное пятно, расплывшееся среди зелени. Птицы молчали. Серебристо-серый зверек — то была куница, задушившая маленькую синичку, — скользнул по стволу и скрылся.

Красное пятно стало черным.

Птицы все еще молчали.

Прометей догадался, что произошло нечто страшное.

— Что это было? — в растерянности спросил он. Ему еще не случалось видеть смерть, ибо титаны были бессмертны, как неживой мир вообще.

— Это был всего только сон. Забудь его, дитя мое, — тихо произнес древний голос — теперь он казался совсем слабым и старым. В тот же миг Прометей опять почувствовал, как что-то легко коснулось его лица, и все краски сразу исчезли, поглощенные сплошным морем зелени — листвы и мхов. Исчезли и три розы. Тогда Прометей понял, что мать Земля хочет снова отнять у него дар острого зрения, и он воскликнул:

— Позволь мне видеть, мать Земля, о, позволь мне видеть! Позволь мне видеть то, чего я еще никогда не зрел! Я готов снести самое ужасающее зрелище, только не отнимай у меня радость созерцания цветов и птиц!

— Упрямое дитя! — предостерегающе зашептала мать Земля. — Вспомни об участи Сторуких!

— Где они? — вскричал Прометей. — Я еще никогда их не видел. Повелитель Кронос часто говорит о них, и это имя устрашает всех могущественных властителей. Даже Солнце, которым прежде управлял Гиперион, бледнеет, услышав это слово. Кто они? Покажи мне их! Не отказывай мне, я знаю, это в твоей власти!

— Ты не знаешь, чего требуешь, — ужаснувшись, сказала Гея. — Никто не смеет приближаться к Сторуким. Они заперты в глубочайшей из глубин, и одно только желание отыскать их есть уже неповиновение и измена.

— Тебе известно, где их темница? — воскликнул Прометей.

— Молчи, — зашептала мать Земля, — если Кронос прослышит об этих твоих словах, он проглотит тебя!

— Но кто же ему расскажет? — упрямо возразил Прометей. — Мы с тобой будем молчать, а больше никто нас не слышит.

И он стал так настойчиво просить бабушку Землю, что она наконец сказала:

— Ладно, раз уж ты так этого хочешь, я проведу тебя в такое место, откуда до них совсем недалеко. Но помни: даже голоса их ужасны!

— Ужаснее того, что я только что видел? — спросил Прометей.

— Ужаснее смерти, — отвечала Гея.

— А мне не страшно, — не задумываясь сказал Прометей. — Пойдем, бабуся!

— Так пойдем же! — сказала Гея, и тут среди мхов вновь ожили цветы, а в ветвях зазвенели птичьи голоса, но Прометей больше не обращал на них внимания. Он мгновенно вскочил на ноги. Перед ним в одеянии из света и тьмы стояла молодая женщина, одновременно улыбающаяся и суровая.

— Так пойдем же! — повторила представшая Прометею женщина.

— Ты и есть Гея, наша общая мать? — спросил ошеломленный Прометей. Молодая женщина молча кивнула и двинулась в глубь леса. Она так быстро шагала, что Прометей едва поспевал за ней. Шли они долго. Наконец им открылась пустынная прогалина с глубокой щелью посредине, откуда валил желтоватый дым.

Мать Земля обернулась и взглянула испытующе на внука.

— Здесь нам надо будет сойти вниз, — сказала она.

Из тьмы клубился дым. Прометей впервые ощутил тот трепет сердца, который зовется страхом, но храбро кивнул головой.

Сторукие

— Так пойдем же! — сказала в третий раз мать Земля и скрылась в дыму. Прометей нерешительно последовал за ней. Он опасался, что задохнется от дыма, однако едва он сделал несколько шагов, как щель расширилась, превратясь в галерею, которая наклонно шла вниз, а дым рассеялся. Прометей опять увидел Землю-мать, она спускалась по галерее впереди него, только теперь и сама она была словно соткана из дымки. Она реяла перед ним, как облачко тумана; свет становился неверным и понемногу начал меркнуть, и вдруг Прометей услыхал какой-то странный шум. Это было глухое кряхтенье, будто в недрах земного шара стонет гора или вздыхает лес, и с каждым шагом в глубину все более сужавшейся галереи прибавлялись новые устрашающие звуки. Вот раздался хрип, потом какое-то бульканье, еще чуть погодя — рев и визг, и вдруг послышалось тяжелое дыхание, пронзительные крики, громкий плач и лай, блеянье, мычанье, тявканье и вой, но все это звучало гулко, будто исходило из ледяных глоток или огромного рога; что-то загрохотало и зашипело, казалось, надувались и опадали гигантские мехи, и наконец весь этот чудовищный хор стал таким оглушительным, что юный титан почувствовал, будто в уши ему молотят кулаками. Да и галерея становилась все ниже и теснее, а сумрак все гуще, мать Земля была уже почти неразличима, а когда Прометей в страхе закричал, чтобы она помедлила, он с ужасом убедился, что, хоть губы у него шевелятся, голоса своего он не слышит и сам. Рев стал таким мощным, что пол галереи заходил ходуном.