Вера Кетлинская - Дни нашей жизни

• Название: Дни нашей жизни
• Автор: Вера Кетлинская
• Издательство: "Советский писатель"
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Действие романа Веры Кетлинской происходит в послевоенные годы на одном из ленинградских машиностроительных заводов. Герои романа — передовые рабочие, инженеры, руководители заводского коллектива. В трудных послевоенных условиях восстанавливается на новой технической основе производство турбин, остро необходимых Родине. Налаживается жизнь героев, недавних фронтовиков и блокадников. В романе ставятся и решаются вопросы, сохраняющие свое значение и сегодня.

---

— То-то Полозов, наверно, обрадовался!

— Ну еще бы! — со снисходительной усмешкой вос­кликнул Любимов. — С его общественным темперамен­том ему как раз такими вещами и заниматься.

И он налил всем вина, приветливо чокнулся с Аней.

— За ваше здоровье, Анна Михайловна!

И стал подшучивать над Гаршиным, что Гаршин давно закидывает удочку, как бы заполучить к себе на сборку такого прелестного помощника... но у нас дру­гие планы, правда, Анна Михайловна?

— Да, другие, — сказала Аня и, решившись, выпа­лила одним духом: — Я вам очень благодарна, Георгий, Семенович, за внимание, но вы меня не переводите!

По тому, как вытянулось лицо Любимова, Аня поня­ла, что с ее переводом он связывал какие-то свои рас­четы. Хотел еще раз уязвить Полозова? Или приобрести в ее лице «своего человека»? Или убрать Скворцова, который ему не по душе?..

— Через несколько месяцев я сама попрошусь на участок, если вы не раздумаете, — сказала Аня. — А те­перь... начинается такое живое дело! Я уже вижу, как связать этот план со всем новым, что появляется в тех­нике... Вижу, как много можно сделать! И даже с этими вашими мальчишками… Отступить — трусость. Я уже хочу справиться с ними.

 Гаршин шумно запротестовал:

— Подумаешь, какие важные дела! Вы все преуве­личиваете!

— Может быть, дела и не такие большие, но они безобразно запущены! Безобразно! И потом... я думаю, Георгий Семенович, что они совсем не вспомогательные! Должны быть не вспомогательными!

Любимов холодно слушал, разглядывая ногти.

— Витенька, не покрутить ли нам патефон? — тороп­ливо предложила Алла Глебовна, метнув на Аню не­приязненный взгляд. — А служебные разговоры, право же, можно вести в цехе!

— Ой, извините, Алла Глебовна!..

Аня вскочила, ей хотелось уйти — теперь, когда главное сказано.

Но Любимов вдруг переменился на ее глазах: стал приветлив, благодушен, даже ласков.

— Я восхищаюсь вами, Анна Михайловна! — вос­кликнул он. — Теперь я вижу, кого мы приобрели в ва­шем лице! Спасибо!

Он усадил Аню, налил ей вина, придвинулся к ней поближе:

— Вы меня выручаете на очень сложном участке работы. Если бы вы знали, как мне сейчас трудно подни­мать цех!

И он начал вполголоса развивать перед нею свои взгляды на положение цеха: задачи непомерны, вся эта шумиха с Краснознаменкой дергает и мешает наладить, отработать весь процесс...

— Вы знаете, как выпускают турбины заграничные фирмы? Ни одна не возьмется выполнить заказ в такие сроки. Ни один их завод не знает ни такого объема производства, ни таких темпов... Наше преимущество? Да, конечно. Но и наше нетерпение! Нам все нужно по­скорее...

— Но там не строят коммунизм, Георгий Семенович!

— Техника есть техника, Анна Михайловна. При ка­питализме, как и при социализме, определенные произ­водственные мощности допускают определенный объем производства.

Гаршин поставил пластинку. «Какой обед там пода­вали! — запел женский голос. — Каким вином там уго­щали! Уж я его пила, пила...»

Певица мелодично и заразительно хохотала.

— Сколько я девушек подпаивал! — говорил Гар­шин, смеясь вместе с певицей. — И все для того, чтобы проверить, не будет ли хоть одна так же очаровательна... Увы!

Полгода  спокойствия — вот что  мне  нужно, — продолжал Любимов, наклоняясь к Ане. — Нельзя решать столько задач сразу. И наваливаются все новые и новые!.. Требуют все, а помогает кто?

«Ему действительно очень трудно, — подумала Аня. — Но что значит: «Требуют все, а помогает кто?» На парт­бюро все старались помочь, но он надулся и расстроил­ся. Почему он ссорится с Полозовым? Почему отмахи­вается от Воловика? И мою работу он отбрасывает как «вспомогательную», вместо того чтобы требовать: вот тут и тут главное, устремите силы сюда, добейтесь!»

— А знаете что, Георгий Семенович? Вы сами не ищете помощи — ни от своих помощников, ни от коллек­тива, а ведь это сила!

Любимов поморщился и ответил снисходительно, как маленькой:

— Вы просто еще не разбираетесь в наших затруд­нениях. А красивые слова... что ж, я сам умею их го­ворить, когда нужно.

Гаршин сменил пластинку, веселая танцевальная му­зыка заполнила комнату. Он силой увлек Аню танце­вать, тихо упрекнул:

— И чего вы на него набрасываетесь? Он ведь ми­лейший человек.

Она ответила шепотом:

— Я должна немедленно удрать, а то я наговорю бог знает что!

Протанцевав до двери, она озорно распахнула ее, в дверях обернулась, крикнула:

— Я опаздываю на поезд, ради бога, извините! Очутившись у себя в комнате, Аня быстро закрыла дверь на ключ, потушила свет и тихонько устроилась в кресле у окна. Как она и предполагала, почти сразу раздались в коридоре тяжелые шаги. Гаршин подошел, постучал, прислушался, снова постучал, подергал дверь, недоуменно помолчал, чертыхнулся и, грузно ступая, пошел обратно к Любимовым.

Посмеиваясь, Аня сидела в темноте и смотрела, как светятся в ночи тысячи огней — оранжевых, голубых, зеленых. Сколько домов, квартир, комнат... В каждой о чем-то волнуются, думают, спорят, в каждой трудятся, учатся, решают что-то, любят, или, быть может, тоскуют, или чего-то ждут... И не у всех есть с кем посоветоваться, сказать: «Знаешь, я решила...» Ну и что же? И все-таки жизнь идет, и можно самой додуматься, са­мой решить. Вот и решила. Выбрала самый трудный путь из возможных. Но именно поэтому все веселит — и многоцветные огоньки, будто подмигивающие издалека, и то, что поспорила с Любимовым, и то, что сумела убежать, хотя это вышло не очень вежливо, и даже то, что Гаршин так недоуменно топтался у двери.

6

Приняв душ и надев костюм, Николай Пакулин всу­нул голову в петлю галстука, затянул ее, поправил раз навсегда повязанный узел и остановился перед зерка­лом, улыбаясь своему отражению. Со стороны можно бы подумать, что юноша любуется собой. А Николай и не видел себя, он представлял себе Ксану, которая сейчас собирается на свой депутатский прием, и думал, дошла ли до нее весть о том, что пакулинцы завоевали переходящее Красное знамя райкома комсомола? И что она скажет, если ему удастся повстречать ее сегодня после приема?..

Удивительно, до чего все, что он делал, связывалось с Ксаной!

На днях на заседании комсомольского комитета Ксана сказала:

— У пакулинцев опять новое, хорошее начинание, почему его не подхватили?

А потом попросила:

— Ты мне покажи эти ваши планы, Коля.

Оттого, что этим заинтересовалась Ксана, новое на­чинание, которому Николай не придавал особого значе­ния, сразу стало очень важным. Придумал все Федя Слюсарев — придумал для себя, потому что вообще был выдумщиком. Ему, конечно, и в голову не приходило, что в его затее есть что-то такое, что надо «подхватывать». Просто составил себе «личный технический план», куда записал все, чего решил достичь в этом году, и повесил над кроватью, чтобы подстегивал. Николай видел этот план — тут были и сдача экзаменов в техникуме на «от­лично», и ознакомление с литературой по скоростным методам, и многое другое. В конце стоял пункт: «По дружбе следить за контрольным постом термического цеха».

Николай усмехнулся: ишь, хитрец, нашел-таки ла­зейку, чтобы совместить полезное с приятным! Он от­лично знал, что контрольный пост у термистов — это Катя Миронова, и давно заметил пристрастие Феди к термическому цеху.

Николаю захотелось, чтобы остальные члены брига­ды составили себе такие же планы, особенно Аркадий Ступин, которого до сих пор не удавалось затянуть в вечернюю школу. Аркадий соглашался на любые дела, но насчет учения уперся — не буду! Бригада зашумела:

— Да знаешь ли ты, что через несколько лет без знания физики и химии нельзя будет работать? Понима­ешь ты, куда техника идет?

Внушая Аркадию, куда идет техника, ребята заспо­рили и между собой, потому что тут у каждого было свое мнение. Николай сам увлекся спором о том, вытес­нит ли атомная энергия электрическую или не вытеснит, и совсем забыл, что руководит собранием, а когда вспомнил, все устали и пора было по домам. И вдруг Витька, младший братишка, которого Николай как-то и всерьез не принимал, придумал себе обязательство: «Ежедневно записывать итоги своего роста», потому что надо ввести себя в «жесткие рамки», иначе ты не ком­сомолец, а размазня!

Ребята посмеялись:

— Но как же ты будешь ежедневно расти?

— Складной сантиметр завести надо!

— Да, уж тут не погуляешь! Девушка в кино зовет, а ты: не мешай, я расту!

— Можно и вместе расти: сегодня ты ей лекцию, завтра она тебе!

Так и остался этот беспощадный пункт у одного Витьки.

Планы заканчивали наспех, даже переписать не успели. А Ксана уже знает о них. Откуда она узнала?

Он предвидел, как все произойдет, когда он принесет ей эти планы. Она дружески встретит, скажет какое-нибудь простое слово, которое он будет повторять, пото­му что это ее слово, а она тут же позовет своих комсо­мольцев, и начнется общий разговор...