Яков Наумов - Чекистка

• Название: Чекистка
• Автор: Яков Наумов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1963

В основу книги положены действительные события, происходившие весной 1918 года в городе Казани, куда перебрались из Москвы основные силы эсеровско-белогвардейских заговорщиков — генерала Алексеева и «Союза защиты родины и свободы».

Сведения о готовящемся в Казани контрреволюционном восстании доходят до ВЧК. По заданию Ф. Э. Дзержинского производится проверка поступивших материалов. Сообщения подтверждаются.

Примерно в это же время в Казанский губком партии и в губчека обращаются партийцы и рабочие с заявлениями о концентрации в городе офицеров и их подозрительном поведении.

Чекистов в Казани небольшая горсточка. А время не ждет. Восстание может вспыхнуть в любую минуту. Проявляя удивительное мужество и находчивость, чекисты нащупывают подпольный штаб заговорщиков. Следствие устанавливает, что этот штаб связан с эсеровским подпольем, широко распространившимся в стране в то время.

По указанию Ф. Э. Дзержинского в Казань под видом савинковского эмиссара направляется ответственный сотрудник ВЧК. С помощью казанских чекистов он проникает в самый центр заговорщиков. Разматывается сложный клубок.

Центральной фигурой в книге является Вера Петровна Брауде, урожденная Булич, потомок философа-демократа П. Я. Чаадаева и великого русского химика А. Н. Бутлерова.

Автор книги Я. Наумов — юрист, много лет работал в органах государственной безопасности, хорошо знал В. П. Брауде.

---

В ответ хозяин сердито сопит. «Этот Ольгин — самоуверенный тип. О господи, как он мне надоел и как противен. И откуда такая амбиция? Форменное ничтожество с красивым лицом. «Французик», противный комедиант, — готово сорваться с уст Винокурова. — Пажеский корпус, — передразнивает он в уме ольгинскую манеру разговаривать. — Наобещал, насулил горы, а пока только риск и муки неизвестности».

— Знаете, Ольгин, я не могу больше, не могу. Либо что-то делать, либо закругляться, кончать. Одно из двух: «или пан, или пропал».

— Друг мой, старайтесь ни о чем не думать. Не расстраивайте свое драгоценное здоровье. Рекомендую побольше пить, налегайте на спиритус ректификатис: прекрасное средство от тоски. Это у вас, вероятно, на почве сплина или несварения желудка.

От этих слов Винокуров морщится, как от зубной боли.

— Благодарю за заботу и совет, — говорит Винокуров и тянет руку к граненому стакану. Он пьет большими глотками, захлебывается. Гость тоже поднимает стакан. Ольгин с удовольствием чмокает губами и жмурится, как плотно наевшийся кот. «Сейчас еще замурлыкает», — возмущается про себя хозяин.

— Боже мой, как все надоело, опротивело, — говорит он, ни к кому не обращаясь.

— Жаль, жаль, — отвечает Ольгин.

— Чего жаль? — учитель географии просто задыхается от злости. — Вот возьму и все брошу к чертовой матери. По-моему, там у вас в Москве с ума спятили. Нынче с утра я ходил по вашему предложению на Посадскую. С трудом отыскал хозяина. На вопрос, где Христофор, получил озлобленный ответ: не знаю. А сегодняшний номер? Что это за телеграмма о «подмоченной» бочке? А? Тоже мне конспираторы нашлись. Все делается шиворот-навыворот, специально так, чтобы ищеек на след навести. А губчека, между прочим, не дремлет…

Ольгин внимательно смотрит на собеседника, но ничего не отвечает.

Снова тишина. Каждый занят своими мыслями.

Звонок. Кто бы это, ночью? Собеседники переглядываются. Хозяин встает и нетвердой походкой направляется к двери, чтобы через щель разглядеть непрошеного гостя, а может быть, и гостей. Сердце тревожно щемит.

Нет, один.

А вдруг где-то там, под лестницей, другие?.. Чекисты?..

…На пороге хорошо одетый, интеллигентный человек. У него обворожительная улыбка, открывающая два ряда ослепительно белых зубов, ямочки на щеках и изысканные манеры. Он извиняется за ночное вторжение, делает комплименты хозяйке, хвалит вот эту икону и… ни слова о цели визита.

Винокуров и Ольгин незаметно переглядываются.

— Я из Самары, проездом. Имею для вас, господин Винокуров, привет от Серафима Константиновича, — говорит незнакомец, усаживаясь поудобнее в кресле.

— Он велел устно кланяться или чего-либо рукой начертал?

— И рукой тоже.

Это условности. Они предшествуют предъявлению визитки. Края сошлись. Все в порядке. Все трое облегченно вздыхают.

Наконец-то привет из штаба.

Савинковского посланца принимают с распростертыми объятиями. Дом оживает. Хозяйка и теща суетятся, принимаются за стряпню.

— Маман, лучше достаньте столовое серебро, и идите себе спать, — шепчет дочь.

А в тиши кабинета идет деловая, сугубо доверительная беседа.

— Пожалуйте к столу, — приветливо улыбаясь, приглашает хозяйка.

— О, совсем как в доброе старое время, как будто и нет голодного 1918 года, — говорит приезжий.

За столом беседа не прерывается. Эмиссар внимательно слушает доклад. Отчет самый подробный. Ольгин и Винокуров в ударе. Каждый демонстрирует свою осведомленность, каждый хочет показать себя в лучшем свете.

Приезжий интересуется всем: кадрами подполья, местами хранения оружия, связями в городе, губернии и других городах. Он требует ввести его в курс дела, дальнейших планов городских, губернских и других, известных им филиалов.

— Каждая пядь земли становится опасной, — замечает Винокуров.

— О, это ужасно. Но насколько основательны ваши опасения?

— В Чистопольском уезде провал. Арестован руководитель местной пятерки, поручик.

— Причина провала?

— Пока не установлена.

— Грустно. Нужно выяснить. Кстати, этот арест опасен и для людей в городе. Поручик был с кем-либо связан здесь?

— Прошу прощения, — вмешивается в разговор Ольгин, — никакой угрозы и опасности нет. Все филиалы в отличном состоянии и полном порядке. За последнее время значительно пополнились людьми. Ведем работу в гарнизоне, кое-где связались с крестьянами. Удалось даже получить оружие на гарнизонном складе: там тоже свои люди.

— Телеграф, телефонная станция и железная дорога обеспечены людьми? — интересуется эмиссар.

— Да, всюду есть свои люди. Все ждут не дождутся сигнала.

«Дотошный эмиссар, — думает Винокуров, — опытный, видно. Хотя неопытного сюда и не пошлют, — внушает он себе. — Во все отверстия лезет. Почище любого ревизора. Еще финансами займется». Этого хозяину как раз и не хотелось бы. Сам того не замечая, он не делал большой разницы между своими деньгами и средствами организации. «А что, если эмиссар действительно заинтересуется финансами?»

Винокуров пытается увести гостя в сторону, отвлечь, заговорить. Он уточняет фамилии, дает характеристики членам организации, обрисовывает роль каждого, строит смелые гипотезы и говорит, говорит без конца.

Эмиссар охотно отвечает на вопросы. Он тоже демонстрирует свою осведомленность.

«Сразу чувствуется — не простой человек. Хорошо информирован о делах центра», — думает Ольгин.

Эмиссар дает советы, указания.

Приезжий поднялся. Поблагодарил любезную хозяйку, ее супруга, всех присутствующих за прием.

— А почему у вас так душно? — Не дожидаясь ответа, отодвинул ставню и приоткрыл окно.

Легкий ветерок пронесся по гостиной. Эмиссар облокотился на подоконник.

…Как завороженные смотрят на темное окно Олькеницкий, Вера Петровна, Фролов и рабочие порохового завода, мобилизованные на эту ответственную операцию.

Сколько прошло времени? Что там? Ожидание становится невыносимым. Каждый звук, дуновение ветерка заставляют вздрагивать, напрягаться… Скоро?

…Окно с шумом распахнулось. На остолбеневших хозяев глянули дула винтовок и маузеров.

— Руки вверх! — Это уже не тот гость. Исчезли ямочки, пропала любезность, очарование, светскость. «Господина эмиссара» как не бывало.

В квартиру предводительствуемые Олькеницким и Верой Петровной входят коммунисты и комсомольцы.

— Разрешите представиться, — обращается гость к «гостеприимным хозяевам». — От имени и по поручению ВЧК объявляю: вы арестованы!

Ольгин старается казаться спокойным и, несмотря на прыгающее веко, говорит:

— Господа, поздравляю с блестящей операцией. Искренне поражен вашей работой. Ловко получилось. Не ожидал.

…Деятели савинковской организации, связанные с военно-офицерским заговором, все еще посещают этот во всех отношениях приятный дом. Их любезно принимает сам хозяин господин Винокуров и его ближайший… «помощник», бывший «господин эмиссар» товарищ Семенов.

Гости, как правило, словоохотливы и подробно рассказывают о новостях и явках.

Ничто не изменилось в этом доме, разве только нет хозяйки и «маман». Но и они, «слава богу», живы и здоровы, сидят в чека вместо господина Винокурова в качестве заложников. Любящий муж сам предложил такой удобный вариант.

…В один из летних темных вечеров в доме Винокурова раздался условный звонок.

— Прикажете открыть? — услужливо спросил хозяин.

— Конечно, это ваш дом. Только меньше суетливости.

В комнату вошла полная дама.

— Валентина Владимировна, вы даже не представляете себе, как я рад вас видеть. Какой сюрприз, — захлебываясь не то от радости, не то от волнения, говорит Винокуров. — Прошу простить, я не представил вам моего друга господина Семенова.

Валентина Владимировна протянула руку и внимательно взглянула на него.

«Очень мил, молод, красив и хорошо воспитан», — думает дама.

«Но с чем ты приехала? Так просто тебя не пошлют», — думает Семенов. Он уже много слышал о Валентине Владимировне Никитиной[21] — доверенном лице Савинкова. Она пользуется большими полномочиями и правами. Валентина Владимировна — разъездной курьер центра организации. Она готовит заговоры, расставляет людей, развозит директивы, деньги, валюту, ценности.

Пока хозяин готовит стол, Семенов «информирует» и осторожно прощупывает мадам. Она говорит скупо, присматривается.

— А почему нет Ольгина? Ведь ему запрещалось отлучаться из города.

— Он болен. Сюда водить врачей рискованно. Ольгин хорошо устроен.

Нет, ей сегодня явно не по себе. Она чем-то встревожена. Женская интуиция сильнее мужской. Не нравится ей здесь. Винокуров все это отлично видит, понимает и знаками показывает Семенову.