Радий Погодин - Мальчик с гусями

• Название: Мальчик с гусями
• Автор: Радий Погодин
• Жанр: Прочая детская литература

---

По мосту друг другу навстречу шли ее отец, Яков Ильич Шарапов, и Мария Степановна Ситникова. Мария Степановна - в красивом малиновом платье, на плечах у нее черная шаль с пунцовыми розами, в ушах серьги с зелеными камушками. В одной руке она несла чайник, в другой - банку с вареньем. Яков Ильич - в выходном заграничном костюме, в белой рубашке нейлоновой с галстуком.

"А ведь сегодня не день выборов в поселковый Совет, и не Первое мая, и не праздник Октябрьской революции..." - отметила про себя Наташа.

На одном конце моста Наташа разглядела ненавистного ей бродягу - кота Василия, развалившегося на теплых досках в беспечной позе. Разглядев все это, Наташа услышала:

- Что вы, Мария Степановна?

- Нет, нет. Вы немедленно должны выпить чаю с малиной.

- Вы такая красивая...

- Ах! Просто переоделась в сухое.

Кот Василий на своем конце моста развалился еще вольготнее и заорал:

- Ненавижу сметану!

Кошка Матрена заплакала. А Наташа прижала ладони к щекам, уронив дорожную сумку, и прошептала:

- Измена...

Маму свою Наташа не помнила. Она всегда помнила себя с отцом. Помнила, как они, вернувшись с Дальнего Востока на родину, поселились в домике над рекой, где и поныне проживает ее отец. В детстве она очень любила отца. Любила помогать ему по хозяйству. Но еще больше любила слышать, когда люди говорили: "Вот какая у Якова Ильича дочка - хозяйка". Повзрослев, она научилась понимать отца как некое принадлежащее только ей беспрекословное и бессловесное существо, вроде куклы Петрушки, у которого только и есть, что улыбка. Вскоре она поняла, что Петрушка и малому рад и улыбка его неизбывна, привыкла к этому мнению и перестала об отце заботиться. Он, наверно, и не заметил. А в народе по-прежнему говорили, какая у Якова Ильича дочка, все чаще и чаще употребляя для определения слово "красивая".

В детстве любила Наташа смотреть с моста в воду. И сейчас стала она на мосту, облокотившись о перила. А вода текла. И наплывали слезы на глаза студентки Наташи. Осторожно, как отличница высушивает в тетради малую кляксу промокашкой, Наташа прижимала к своим глазам душистый платочек.

С детства, будучи единственной дочерью и, как говорят, способным ребенком, Наташа жила по закону - третий лишний, применяя его достаточно широко, вследствие чего не желала быть даже второй - только первой.

Мальчишки под перилами рыбу ловили. Мост плыл над рекой Бдёхой величаво, как древний фрегат. Но не было моря. Не было океана. И доски фрегата скрипели не от штормов, а от проходящих за Наташиной спиной вонючих грузовиков.

ЗДРАВСТВУЙТЕ, МИЛАЯ БАРЫШНЯ

(Дополнение к седьмой главе)

На кухне Яков Ильич с Марией Степановной пили чай. Они сидели друг против друга, разглядывали узор на клеенке и говорили, смущаясь и чуть дыша.

- Все знают, что наши творог и сметана самые вкусные в области, говорила Мария Степановна. - Пейте, Яков Ильич, малина выгоняет из организма сырость. Ну, прямо все знают. Детские учреждения, больницы, санатории просят у руководства именно нашу продукцию. А на комбинате всё смешивают и обезличивают...

- Да, - говорил Яков Ильич. - Неправильно это. Если наша автобаза находится в бездорожном районе, нам и запасных частей нужно больше давать, а нам дают из расчета на асфальтовые покрытия. Не хотите ли макароны по-флотски? Мы до чего дошли - машина из рейса возвращается, мы с нее деталь дефицитную свинчиваем и на другую машину ставим - так вот и ездим.

- Здравствуйте, - сказала Наташа сухо. Поправила прическу, глядя в зеркало над умывальником, чтобы показать свое безразличие к происходящему.

Яков Ильич и Мария Степановна вскочили из-за стола.

- Моя дочка Наташа, - радостно сказал Яков Ильич.

"Поглупел, - подумала Наташа. - Будто она не знает, кто я. Ишь вырядилась, как купчиха. И почему таких шалей в продаже нет?.."

- Наташенька, - смутившись, сказала Мария Степановна. - Ах, как выросла! Ах, какая красавица!.. Не хочешь ли чаю с дороги, с вареньем малиновым?.. Ах, остыл, наверное. Я сейчас подогрею. - Мария Степановна с опаской поглядела на двухконфорочную бензиновую плиту. - У вас такая страшная техника...

Яков Ильич бросился плиту распаливать, приговаривая:

- Сейчас, дочка. Я макароны по-флотски сейчас разогрею. Остыли...

- Не беспокойтесь, - холодно сказала Наташа. - Мне ничего не нужно... Мне ничего не нужно, - повторила она. - И вообще...

- Что вообще? - тихо спросил Яков Ильич.

Не увидев в отцовских глазах даже отдаленного намека на ту, Петрушкину радость, Наташа, как говорят, констатировала: "Он всю жизнь притворялся, что любит меня".

- И вообще, я пойду погуляю, - сказала она.

Отнесла сумку в свою комнату, поклонилась многозначительно и вышла.

- Эх, дети... - услышала она, закрывая дверь. Это сказал отец.

Мария Степановна мягко запротестовала:

- Ничего, ничего. Она устала с дороги...

Наташе хотелось плакать. Тут еще кот Василий попался ей под ноги. Посмотрел на нее непочтительно, пренебрежительно, даже нагло и заорал:

- Умру - не забуду! - И полез на высокую березу.

Тут еще хулиган Витя - Консервная банка захохотал. Он сидел на заборе с громадной рогаткой, которую на Наташиных глазах зарядил зеленым яблоком, и в нее прицелился. Под забором в крапиве стояли гуси.

- Я тебе уши нарву! - погрозила Наташа.

Гуси загоготали, зашипели, двинулись на нее.

- Руки вверх! - сказал хулиган Витя. Но стрелять не стал, побил яблоко о забор и принялся из него сок высасывать, наверно, такой кислый, что у Наташи скулы свело и по всему организму прошла дрожь.

- Как тебя земля держит? - спросила Наташа.

- А я на заборе, - объяснил хулиган Витя.

Разноцветные дома поглядывали на Наташу с холмов и пригорков, а также угоров и косогоров. И сараи. И сараюшки. Они как бы приглашали ее зайти, заглянуть, приобщиться. Но она торопилась, одинокая и замкнутая в себе.

Наташа перешла мост, поднялась по тропинке на косогор, где росли сосны. Она хотела пойти на Девушкину гору, чтобы посидеть там и погрустить на скамейке, но почему-то раздумала и, прислонясь спиной к сосне, стала глядеть на реку.

"Наверно, меня хорошо видно с моста, - подумала она мимолетно. Наверное, я в белых брюках и желтой блузке-безрукавке красиво смотрюсь возле сосны. Как у художника Дейнеки".

Чувствовала себя Наташа очень одиноко. Она бы ни за что не созналась, но чувство одиночества, этакой отринутости, доставляло ей щемящее наслаждение, - оно как бы поднимало ее над всем миром.

"Наверно, у той сосны я буду выглядеть еще эффектнее. Там мох серебристей и сама сосна ярче".

Река сверху казалась чернильно-синей. Мост розовым. Песок желтым в сиреневых тенях. Ольха была густо-зеленой, почти что черной. "Как у художника Гогена, - подумала Наташа. - Только орхидей не хватает. Да и откуда у нас орхидеи? Цветы у нас мелкие, даже не цветы, а нелепость. Одним словом, полевые". От этой мысли она почувствовала себя еще более одинокой. Приготовилась эффектно заплакать, запрокинув голову и глядя в небо, но тут услышала слова:

- Здравствуйте, милая барышня. Скажите, пожалуйста, как мне пройти на кладбище?

Наташа остроумно съязвила, сказав:

- Неужели вам уже приспела пора? - Повернулась, чтобы, окинув спрашивающего этаким уничтожающим взглядом, добавить: "Действительно, пора, мой друг, пора".

Перед ней стоял мусье Александр, который, если вы помните, приехал в Горбы на французском автомобиле.

- Извините, милая барышня, я хочу справиться, как мне пройти на кладбище.

Наташа сразу смекнула, что перед ней либо артист МХАТа, либо иностранец.

- Это вниз, - сказала она. - Потом снова вверх.

- Я понимаю, - мусье Александр согласно кивнул. - Здесь в Горбах все так - сначала вниз, потом вверх... Вы бы не согласились меня проводить?

Наташа почувствовала прилив благородной вежливости.

- Пожалуйста, - сказала она. - С большим удовольствием.

Мусье Александр не тронулся сразу, он еще постоял немного, глядя на реку, на желтый песок, розовый мост и густо-зеленые, почти черные кусты ольшаника, разросшиеся возле моста.

- Видите ли, - сказал он, сутулясь. - Чтобы постичь красоту, нужно своими глазами увидеть крупный бриллиант. Пусть даже на чужом пальце. Так говорит моя мама.

- Наверное, она права, - согласилась Наташа. - Я никогда не видела бриллиантов, ни крупных, ни мелких.

Мусье Александр посмотрел на нее странно и, как показалось Наташе, слегка насмешливо.

"Буржуй окаянный", - мысленно обругала его Наташа. Но идти по поселку и ловить на себе любопытные взгляды жителей Наташе было приятно. "Давайте, давайте, - говорила она про себя. - Сочините что-нибудь невероятное, сплетники толстопятые". В самом людном месте, возле универмага, Наташа, собрав все свои познания, сказала мусье Александру по-французски:

- Сегодня не жарко.

- Да, день чудесный, - ответил он ей. - Мне кажется, сегодня что-то произойдет.