Моника Варненска - Бамбук шумит ночью

• Название: Бамбук шумит ночью
• Автор: Моника Варненска
• Издательство: Наука
• Жанр: Публицистика
• Год: 1972

Очередная книга М. Варненской, известной польской писательницы и общественной деятельницы, — результат нескольких поездок по Лаосу в 1969 и 1970 годах. Как очевидец событий, автор правдиво и объективно рассказывает нам о беспредельном мужестве бойцов Патет Лао и всего трудового народа Лаоса в их борьбе против неспровоцированной агрессии Соединенных Штатов и служащей им лаосской реакции.

---

Сунг Лао То в период между рождением первенца и младшего сына закончил три класса начальной школы, научился писать, читать, считать. И тем не менее… Санитар Лю Лан (свободная блуза с косыми узорами на рукавах, нашейный обруч, ручные часы, хлопчатобумажные брюки, на голове — каскетка) знает приблизительно возраст своих детей, но не может точно назвать день и месяц их рождения. Местный фельдшер, по национальности таи, сильный, рослый Ло Ван Иеу, заверяет меня, что один из здешних кадровых работников, хорошо умеющий читать и писать, вот уже несколько лет занимается уточнением дат рождения и подбором метрик для юных граждан селения. Он лучше всех родителей знает, кто когда родился…

Сгущаются сумерки. В хижину входят чуть ли не все старшие жители деревни. Дрожащий огонь очага освещает смуглые лица. Самые пожилые мео кажутся мне похожими на индейцев Северной Америки. Не все они умеют говорить по-вьетнамски. Перевод некоторых выражений приходится делать дважды: с языка мео на вьетнамский, а затем на французский. Всего лишь десять лет назад мео с помощью вьетнамских товарищей получили собственный алфавит, который позволил им начать учебу на родном языке.

Напрягая зрение, ловя последние отблески дня, я быстро записываю нашу беседу. Сведения имеют определенную ценность.

Община М. состоит из шести деревень. Селение Пако, в котором мы сегодня остановились, считается небольшим — в нем всего около 70 семей. Название «Пако» дословно означает «лес деревьев».

— Сеете главным образом кукурузу? — спрашиваю у собравшихся (я видела большие участки полей, огороженных жердями).

Крестьяне отвечают утвердительно. Кроме кукурузы на склонах имеются рисовые плантации — возделывают их по способу рай, то есть выжигают участки джунглей и оставшейся золой удобряют землю перед севом. Рис собирают только один раз в год, кукурузу тоже. Кроме того, местные жители в небольших количествах выращивают батат, сою, чай и джут — все это лишь для собственного потребления. Из джута женщины выделывают ткань для юбок.

— Когда наступает время работы на рисовых полях, мы покидаем свои хижины и переселяемся в шалаши, которые строим рядом с полем. Живем там весь период — от посевной до жатвы. Это около трех месяцев.

Очень трудно выращивать мак для опиума. Его несколько раз приходится пропалывать, старательно оберегая растение от жадных сорняков. Крестьяне также занимаются животноводством — откормом свиней, буйволов, коз — и птицеводством.

Сунг Лao То отвечает на мои вопросы живо, умно, с выразительной жестикуляцией. Бомбардировки? Да, были. Почти сорок раз американские самолеты атаковывали это небольшое селение. Я хочу добавить: селение, расположенное вдали от главных магистралей и лишенное каких бы то ни было военных объектов. Наиболее памятное событие периода эскалации войны? В десяти километрах от Пако был сбит заокеанский стервятник. Правда, американцам удалось спасти своего летчика: они прислали к месту его падения военный вертолет, сбросивший пилоту веревочную лестницу. Но теперь подобных случаев почти не бывает: значительно быстрее и организованнее проходят поиск и задержание сбитых воздушных пиратов.

Как давно существует Пако? На этот вопрос ответить трудно. Мео утверждают, что тут живет только четвертое поколение, то есть селение заложено около ста лет назад. Старые люди рассказывают, что их прадеды пришли в эту тихую долину из отдаленного горного района: здесь легче выращивать кукурузу, джут и опиумный мак.

Осторожно расспрашиваю стариков о религии. Как и повсюду во Вьетнаме, тут распространен культ предков, смешавшийся с древними анимистическими верованиями. Так же как и во всех других горных уголках этой страны, люди здесь до недавнего времени почитали добрых духов и злых демонов. Надломленная особым образом ветка дерева, прикрепленная у входа в хижину, означала, что внутри происходит церемония воздания почестей предкам. Знак этот одновременно играл роль предостережения: никто из посторонних не смел входить в хижину, чтобы не нарушить общение семьи с душами тех, кто ушел в лучший мир.

Наиболее торжественные обряды — свадьба и погребение. Но самый большой праздник — Новый лунный год, Тет. В этих далеких селениях его отмечают более пышно, чем в городах.

— Жаль, что вы не попали к нам на последний Тет, — говорит хозяин. — Мы праздновали его десять дней! По этому случаю было забито несколько волов…

— Насколько велики семьи черных мео? — спрашиваю у хозяина.

— Всегда надо считать в десятках…

— То есть?! — недоуменно восклицаю я.

Хозяин со смехом объясняет, что, например, в его семье восемнадцать человек — старой бабушке примерно 50 лет, а самому младшему сыну всего несколько месяцев. Но есть немало семей, «коллектив» которых насчитывает 20–30 членов. Это уже целый клан! Действительно: сыновья женятся и приводят своих жен под крышу отцовского дома. Сейчас среднее число детей в семье — девять-десять человек. У хозяина их «всего» пятеро, хотя ему 32 года — разумеется, приблизительно, так как возраста своего он точно не знает. У второго моего собеседника девять сыновей и дочерей.

Один из кадровых работников — владелец ручных часов — научился читать и писать всего десять лет назад. Было ему тогда лет 17–18. Грамоту принесла народная власть.

Ха Туонг Су — секретарь общинной партийной ячейки — имеет образование в объеме четырех классов начальной школы. Это для здешних мест не так мало. Грамоте научился лишь в 30 лет. Неграмотными были прежде все — руководитель сил территориальной самообороны, организатор союза молодежи, санитар… Теперь же все они посещают вечерние общеобразовательные курсы для взрослых, где получают знания в объеме двух-трех классов. Такое образование — достижение последних десяти лет. Селение Пако, как и все окрестные деревни, имеет свою школу для взрослых.

Шесть молодых парней из общины М. были год назад командированы в специальную школу для национальных меньшинств. Такая школа организована в центре провинции — городе Хоабинь. Десять детей из этой общины учатся в школе пионеров в уездном городе. Примерно в километре от Пако расположена начальная школа для детей трех ближайших селений. Учителя в окрестных школах — преимущественно мео или таи.

Я расспрашиваю представительницу «женских кадров» о ее работе и обязанностях. Ханг И Сон посещает все учительские конференции в уезде, заботится о координации их труда в соответствии с очередными директивами ПТВ[2]. Систематически знакомится с текущей информацией о событиях внутри страны и положении на фронтах. Дважды в месяц Ханг И Сон собирает жителей деревни, чтобы передать накопленные за это время новости. Наравне с санитаром она несет ответственность за состояние гигиены в деревне и за ознакомление жителей, особенно женщин, с инструкциями по здравоохранению. На вечерних курсах она заканчивает программу второго класса и будет продолжать учиться дальше. Спрашиваю ее: какое событие в своей жизни она считает наиболее значительным и важным? Отвечает: поездку в Ханой на Всевьетнамский съезд сил территориальной обороны. В уездном городе и в центре провинции Ханг была уже несколько раз, а в столице — только однажды. Что особенно ей запомнилось?

— Очень много людей и очееь высокие дома, — быстро отвечает Ханг.

Вообще ее ответы почти мгновенны. Они вырываются так стихийео и живо, что я едва успеваю записывать их.

— Когда-то у нас не хватало риса и кукурузы. Мпого дней в году мы жили впроголодь. Сейчас научились хорошо возделывать землю. Пищи теперь вполне хватает всем, излишки продаем государству. На полученные от продажи деньги мы имеем возможность покупать разные нужные и полезные вещи. Но прежде всего — соль.

— Соль, это главное? — переспрашиваю я.

— О, конечно! Прежде, при французских колонизаторах, соль была очень дорогой, — говорит Хуан, отлично знающий нужды горных жителей. — Французские купцы, привозившие к нам соль, буквально обирали, грабили народ. Они были не только жадными, но еще и хитрыми, коварными. За каждый килограмм соли купцы требовали от нас опиум, а вы знаете, как трудно выращивать опиумный мак! И были тогда случаи, что некоторые семьи в нашей деревне по месяцу и более оставались без соли, нечем было приправить еду… Мы подсчитали, что в те времена на семью в семнадцать человек приходилось всего пятьдесят килограммов соли в год.

— Не только это! — добавляет Ханг. — При французах у нас уходило два дня пути пешком через горы, чтобы добраться до ближайшего городка и купить самые необходимые вещи. После революции[3] государственный магазин открылся всего в пятидесяти километрах от нас. Теперь же, несмотря на трудные военные условия, автолавка приезжает к нам четыре раза в год. Она привозит нам самые нужные товары и предметы обихода, которых мы производить не можем: соль и керосин, ткань и посуду, радиоприемники и велосипеды…