Евгений Витковский - Век перевода (2006)

• Название: Век перевода (2006)
• Автор: Евгений Витковский
• Издательство: Водолей Publishers
• Жанр: Поэзия
• Год: 2006
• ISBN: 5-902312-75-2

Перевод с английского, африкаанс, белорусского, грузинского, датского, древнегреческого, иврита, идиш, исландского, испанского, итальянского, квенья, латинского, мальтийского, немецкого, нидерландского, новогреческого, норвежского, польского, португальского, словацкого, старопровансальского, турецкого, украинского, французского, чешского, шведского

Жанр поэтического перевода не знал подобных изданий за всю историю: без Интернета сделать такую книгу было бы невозможно. Успех первой антологии «Век перевода» (2005) лишь раззадорил и поэтов-переводчиков, и читателей: потребовалось издание новой. На этот раз в ней пятьдесят участников, переводы выполнены с двадцати семи языков, появился солидный раздел литературного наследия. По объему книга превосходит предыдущую в полтора раза. В конце размещен указатель переведенных авторов (для обеих книг) — почти 300 имен.

Хочется надеяться, что эта антология не будет последней.

---

ВАЛЕРИЙ ВОТРИН{32}

ФИНЕАС ФЛЕТЧЕР{33} (1580–1650)

Божественный друг

I Я ль, Господи? Твой взгляд,
Глагол Твой — неужели мне?
Слова любовь сулят?
Ужель душа моя в огне
Сих взоров страстных, этих жарких глаз?
Что? В круг меня объятья заключают?
Я ли трудов Твоих алмаз?
Глум чужд Любви, чист Правды глас.
О, как дрожу я: веру страх сменяет:
Я б верил, но нет сил: страсть эта изумляет.

II Вот, черен я как ночь,
Как ад; чернее меня нет.
Твой блеск не превозмочь;
Светило — тень Твоя; но свет
Живет ли с тенью? Движутся ль навстречь?
Ей! тьма Ты, я же свет, — луч сможет мой
Мглу Твою адскую прожечь.
Веди со мною только речь.
Я маем делаю декабрь сырой,
Дай Твою ночь — я обращу ее зарей.

III Я мертв и погребен,
Склеп мой, взгляни, — во мне самом,
Трудягою рожден,
Я сам себе служу рабом.
Свобода, жизнь, — но вольности ль любить
Неволю, смерть? Сам вольность я — сцепил,
Чтоб расцепить, с собой скрепить:
Мое ярмо легко носить.
Погибшая душа, родник Твой хил:
Со мной почий, чтоб жить; я жить в Тебе почил.

Литания

Лейтесь, слезы, долу,
Влагой станьте росной
Сим стопам, что с вестью
К нам сошли с Престола:
О спасеньи, очи,
Плачьте души косной;
Только лишь о мести
Плачут горько золы.
Потопите все мои
Лжи и произволы;
Боже, виждь сквозь слезы
Грех мой, глядя долу.

ДЖЕЙМС ТОМСОН{34} (1834–1882)

Ночь

В ночи раздался крик:
«Где солнца блик?
Смогу ль теперь
Войти в Неба дверь?
Я средь личин
Брошен один!» — В ночи раздался крик:
Туман бледнолик,
Привиденье-луна,
Внизу — морок сна
Темной, стылой земли
В душной пыли. В ночи раздался крик:
Он в уши проник,
Сильней зазвучал —
Потом вдруг пропал,
Словно звезда
В мрак, никуда. В ночи раздался крик:
Не подмигнул блик,
Не прозвучал звук,
Только вокруг
Трепет земли, —
И замер вдали.

ДЖЕРАРД МЭНЛИ ХОПКИНС{35} (1844–1889)

К изображению св. Доротеи

Доротея и Теофил

С корзиной, выстланной травой,
Я так легко скольжу.
Все вздох задерживают свой,
Когда я прохожу.
Там, на дне, в зеленой снасти —
Обещанье горькой сласти.

Посмотри на лилий цвет,
Нет их в царских цветниках.
Вот айва, когда нет,
Нет айвы нигде в садах.
Нет, ведь деревья не цвели,
Зима во всех концах земли.

Но эти плоды с юга,
Где холод — быль иных времен.
Росы бубенчик в мальве с луга
Так уж закален?
Земель тех звездных он краса,
Звезда ли то, роса?

Плод айвы ль в ладонь упал?
Нет, зрелая луна.
Мальвов цвет ее увял
В вечернем небе. — Не видна?
Уж зашла, душа? — Ни слов,
Ни Дороти, ни цветов.

Как мне сказать о нем?
Милость ли то — его, ее?
Извещенье ль посланцом
Выдано твое?
Твой договор не совершен —
И вдруг пропала без препон.

Ушло туда, где вечный свет,
Но здесь приобрело свой спрос:
Еще в душе свеж чуда след,
И равномерен чуда рост.
О ликованье! Слез из глаз
Поток, пока жив чуда час.

В крови бесстыдное стило,
И порчи полн приказов гнет.
Из кривого мира зло
С ветвью сей навек уйдет.
Проконсул! — Где Саприций мой?
Вот христианин здесь другой.

Первое причастие горниста

Солдатик Горн из казарм (за горкою они
Вон) — горнистик: мать с гор ирландских, отцом —
Англичанин по крови (в нем
Лучшие черты их, как ни поверни),

В тот день, по моем визите позднем, спустился в наш он дол,
Блага снискавши, коим его я обильно
Оделил посильно, —
Итак, к первому причастью в тот день он пришел.

В красном мундире колени склонил.
Был вынут из шкафа Христос — поспешить
Отрока возвеселить!
В легкой облатке — средоточие Его сил.

Приими! Вашими, благие, будь
Дарами, о небеса, осыпан — сердцем отважным;
Словом бесстрашным;
Юностью и чистотой, что мужества суть.

Ангел-хранитель грозный, суровый,
Срази вразей злобных, спеши на подмогу;
Шагай, ратник, с ним в ногу;
Придай дням его жизни порядок толковый.

Как сердце мое там ликует, когда они,
Ловки и ладны — мои ученики,
Как персик спелый мягки,
Стремят к лучшему своевольно упорству сродни!

Ступать мне, стало, стезею отрады
Долго еще, и перед Ним заслуга
В том, что был я прислугой
И пайку Христову выдавал солдату.

Не всё, нет, совсем не всё так бередит
Нас: цветопад цветущей юности в предвестье
Награды в том месте,
Царстве, где Владыка-Христос царит.

За работу смелей, елей священный!
В ход чары, чуры, заграду злу,
Клеть для любви в души углу!
Да не увижу его и досады мгновенной,

Что чаяньем чезнет, отчего — подъем,
Однажды заприметить броский багрец,
В кровавых каплях венец,
Гллахада Господа. Хоть идет путем

Дитя это предначертанным, и не мне
Стенать; но не пойдет ли дурной стезей,
Возвращаясь в край свой? —
Воля на то Господа, я в стороне;

На слове печатном доводы воздвиг,
Что потрясут непреклонные своды, едва
Мои замолчат слова;
Загодя, но всё же — пускай небеса услышат меня вмиг.

Пенмайн-пул

В регистрационную книгу гостиницы

Желал ли отдыха, отрады
Вдали от города ль глотнул, —
Искать досуг другой не надо,
Как только здесь, у Пенмайн-Пул.

Ты альпинист? или гребец? —
Здесь спорту каждому посул:
Взберись на Кадера венец,
Плесни веслом на Пенмайн-Пул.

Что там вдали? — Дифвис седой,
Трехгорбый Великанский Стул,
Давай, друг старый, мы с тобой
Осушим чашу Пенмайн-Пул.

И весь пейзаж окрест часами,
От тихих троп до скальных скул,
Стоит, качаясь, вверх ногами
В простом, прозрачном Пенмайн-Пул.

И звезды дивные, и тучи,
Чью шерсть как будто вихрь раздул,
Сияют в небе, гурт летучий,
Колышась в темном Пенмайн-Пул.

Гляди, как Маутах петляет!
Разлива яростный разгул
На отмель реку загоняет
В низовьях, по-за Пенмайн-Пул.

А как бывает в непогоду,
Когда льет дождь и ветра гул? —
Дождинки вышивают воду
Мельчайшей рябью в Пенмайн-Пул.

Но и на святки, в день студеный,
Когда все реки лед стянул,
Пушистый снег посеребренный
Укроет хмурый Пенмайн-Пул.

И, наконец, достигнув дома,
Припомнишь, как ты отдохнул,
Отдав дань элю золотому,
Какой схож с пеной в Пенмайн-Пул.

Приди ж, кто отпуска, отрады
Еще в деревне не глотнул,
Ты не найдешь усладней клада
И кладезя, чем Пенмайн-Пул.

УИЛЬЯМ СУТАР{36} (1898–1943)

Крэйги Ноуз

Лишь утра край —
Вороний грай
На Крэйги Ноуз
Рассвет зовет:

Рассвет зовет,
Вставай, вставай!
А день идет
На Крэйги Ноуз:

На Крэйги Ноуз
В округе всей
Услышу грай —
И кончен день.

И кончен день,
Звезда ярчей,
И ух сычей
На Крэйги Ноуз.

Эпитафия