Юрий Шахбазян - Амбарцумян

• Название: Амбарцумян
• Автор: Юрий Шахбазян
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03437-2

Астрофизик Виктор Амазаспович Амбарцумян (1908–1996) относится к числу тех выдающихся умов, кому оказалось под силу изменить мировоззрение человечества. Его научные концепции совершили революцию в астрономии XX века и признаны учеными всей планеты. Он — основоположник отечественной теоретической астрофизики и национальный герой Армении.

Автор — член Международного астрономического союза, кандидат физико-математических наук Юрий Левонович Шахбазян, долго проработавший в Пулковской астрономической и Бюраканской астрофизической обсерваториях и тесно общавшийся с Амбарцумяном, сделал попытку вникнуть в уникальный творческий мир ученого и, по мере возможности, доступно рассказать о жизни и научных достижениях Амбарцумяна и его научной школы.

---

В последних из современных работ, проведённых с использованием других методов и большого количества статистического наблюдательного материала, определена величина возраста Галактики: (1,3÷1,4)·1010 лет. Совсем недавно, с помощью крупнейшего телескопа (VLT) в Чили получен последний результат оценки возраста Галактики: 1,36·1010 ± 800·106 лет.

Таким образом, на основе изучения нестационарных процессов и темпов установления равновесного распределения элементов орбит двойных звёзд была доказана справедливость короткой шкалы звёздной эволюции. Этот результат вызывает восхищение теорией звёздной динамики, разработанной Амбарцумяном 70 лет тому назад.

Следующим, ещё более существенным шагом использования этой теории явилось исследование устойчивости или нестабильности больших звёздных систем. Был получен важнейший вывод, что рассеянные скопления недалеко продвинулись по эволюционному пути и являются молодыми объектами. Это обстоятельство в дальнейшем дало Амбарцумяну возможность, в частности, обнаружить новый класс звёздных скоплений — звёздных ассоциаций.

Спустя почти 60 лет, в 1995 году, коллеги в России присудили В. А. Амбарцумяну — гражданину другого государства, Армении — Государственную премию России по науке за выдающийся труд Виктора Амазасповича 1936 года «Статистические методы изучения звёздных систем», выдержавший строгое испытание временем. Нетрудно представить себе степень благодарности учёного русским коллегам.

Глава девятая ПРИНЦИП ИНВАРИАНТНОСТИ И РАССЕЯНИЕ СВЕТА В МУТНОЙ СРЕДЕ

Начало Великой Отечественной войны

Амбарцумяну было уже тридцать лет, перед ним открылись широкие возможности для исследований. Но приближалась война, и требовалось, чтобы учёные больше работали над теми проблемами, которые могли иметь оборонное значение. Виктор Амазаспович приступил к углублённому изучению проблемы переноса излучения в мутной среде.

Кроме заведования кафедрой астрофизики, в 1939 году Амбарцумян назначается директором Астрономической обсерватории университета. В 1940 году он вступает в ряды Коммунистической партии Советского Союза. В начале 1941 года становится проректором Ленинградского университета по научной работе.

Виктор Амазаспович внимательно следил за тем, что происходило в Европе: в 1940–1941 годах шла война между Англией и Германией, а Франция уже покорилась Германии. В январе 1941-го уже ждали возможного нападения на Советский Союз. В передаче «Би-би-си» (Амбарцумян регулярно слушал эти радиотрансляции) вечером 21 июня англичане передали, что Германия вот-вот нападёт на СССР.

В 7 часов утра 21 июня Амбарцумян уже был в университете и делал необходимые распоряжения, заменяя ректора, бывшего в командировке. 22 и 23 июня Амбарцумян не выходил из ректората, выполняя до возвращения ректора все необходимые дела.

Но в его кармане был военный билет, который обязывал его в первый же день мобилизации явиться в военкомат. Этим днём было объявлено 24 июня. Амбарцумяна мобилизовали и утром 25 июня отправили рядовым на военный аэродром в Витрино Ленинградской области. Обязанности ректора стал выполнять второй проректор Комаров, который был гораздо старше Амбарцумяна и не подлежал призыву.

Амбарцумян начал службу в армии, но через несколько дней выяснилось, что члены и члены-корреспонденты Академии наук СССР должны выполнять военные обязанности в соответствии с решениями более высоких инстанций. Использование их в качестве рядовых не соответствовало принятому порядку. Поэтому в начале июля Амбарцумяна отозвали из армии и дали очень ответственное поручение. Он должен был, оставаясь проректором университета по научной части, выбрать из профессорско-преподавательского состава ту часть сотрудников, которая была в состоянии интенсивно выполнять научные исследования, составить из них филиал университета и вместе с лабораторным оборудованием отправить филиал в глубокий тыл для выполнения работ оборонного значения.

Филиал Ленинградского университета в Елабуге

Амбарцумян сразу же приступил к делу. Была выбрана группа научных работников, которые вошли в новое подразделение — филиал ЛГУ, подготовлено соответствующее оборудование, и в середине июля всё уже было готово к эвакуации. Личный состав состоял примерно из семидесяти сотрудников и их семей. Оборудование разместили в товарных вагонах. Амбарцумян с семьёй выехал из Ленинграда 17 июля, также расположившись в товарном вагоне. Вместе с ним были жена, которая ждала ребёнка, трое малолетних детей, отец, мать и сестра с маленьким сыном.

Так началась эвакуация, которая, согласно плану, должна была закончиться в Казани. Поезд подолгу стоял на остановках, и потребовалось десять дней для того, чтобы достичь цели — станции Казань. Согласно плану эвакуации, разработанному ещё до войны, в Казани филиал ЛГУ должны были поместить в здании Казанского авиационного института. Однако составители планов не предусмотрели эвакуацию московских учреждений. Выяснилось, что в авиационном институте в Казани уже начали работать несколько московских учреждений, включая ЦАГИ[119], и он уже не мог вместить филиал ЛГУ. Вопрос его размещения могли решить только в Москве. Тогда Амбарцумян решил попытаться, хотя бы на несколько дней, поместиться в здании Казанского университета. Но оказалось, что в университете ждут московскую Академию наук, куда уже прибыла часть сотрудников центрального аппарата, и через несколько дней ждали полный состав из многочисленных академических институтов. Для москвичей в большом зале университета уже было расставлено более сотни кроватей.

Однако ректор Казанского университета благожелательно отнёсся к ленинградцам. Он согласился принять их на несколько дней, пока Центральная эвакуационная комиссия решит судьбу филиала. Ленинградцы вошли в здание Казанского университета и разместились на приготовленных пустых кроватях.

Амбарцумян немедленно выехал в Москву, где и решилось, что филиал должен обосноваться в Елабужском учительском институте.

В конце августа филиалу дали целый корабль, и ленинградцы по Волге и Каме прибыли, наконец, в Елабугу. Городские власти Елабуги отнеслись к ним с большим вниманием. В это время Елабуга была рядовым районным центром и была населена не очень плотно. Поэтому их смогли поместить в домах, принадлежащих жителям города.

Более чем уместно упомянуть об одном поэтическом «творении» профессора Долгова — коротенькой «эпопее» странствования филиала из Ленинграда в Елабугу:

Мы не успели ахнуть, с того начну рассказ,
Как нас эвакуакнуть с верхов пришёл приказ.

В ужасном беспорядке, занявши все углы,
Валялися манатки, баулы и узлы.

И в светлый день июля — двадцатого числа
Моторная кастрюля всё это увезла.

На солнечном перроне легла от складов тень,
В заплёванном вагоне прошёл последний день.

В вагон настлали нары, давно угас закат…
Прощай мой город старый — любимый Ленинград!

С тобой порвались нити, но в сердце увезём
И дом на Гоголь-стрите, и горку с хрусталём!

Друзей нам милых речи за чашей круговой
И с кем-то чьи-то встречи над розовой Невой!

Свист хриплый паровоза, чугунный звон колёс,
Плывут назад берёзы, заводы и откос!

Видали за Любанью, как на земле лежит
Отменнейшею дрянью разбитый «мессершмитт»!

Хоть в сердце есть тревога от птицы в синеве,
Мы всё же — слава Богу! — приблизились к Москве.

Оставив Бологое, зари встречаем свет;
Опасность? Всё пустое! Её здесь больше нет!

Как всё на свете бренно! Что слово? Звук пустой!
И вечером сирены завыли над Москвой.

За рощею зенитки, уставившись в зенит,
За дерзкие попытки стреляли в «мессершмитт».

Стемнело. Вновь тревога, опять сирен гудки!
Тут сердце нам немного сдавило от тоски.

Фашистские вампиры устроили налёт:
Прожекторов ракеты чертили небосвод.

Трассировали пули, зенитки били в цель!
Тут малость мы струхнули и побежали в щель!

Всю ночь рвалися бомбы, мы думали: «Увы!
Скорее! Хоть пешком бы смотаться из Москвы!»

И жались словно кошки; на третью ночь увёз
Под самою бомбёжкой нас тайно паровоз!

Усиленным аллюром пыхтел по рельсам он.
И вот в былинный Муром доставлен эшелон.

Здесь страха нет, бесспорно, но нам не угодишь!
Пропахло всё уборной от почвы и до крыш.

Был ярок на восходе лик солнца, как герань,
При солнечной погоде мы въехали в Казань.

Вот башня Сюимбеки за белизной стены,
И церкви как калеки комолые видны.

Немного повозили по поездным путям,
И вдруг остановили среди помойных ям.

Мы этаким манером глядим туда-сюда:
Постройки из фанеры и беженцев орда.

Был очень образцово отцеплен паровоз.
«Давно ль из Могилёва?» — нам задают вопрос.

Казань нас не пускает, в Казани места нет!
А наши отвечают: «Мы Ленуниверситет!» —

«А мы без направленья не можем вас принять!
Извольте в воскресенье обратно уезжать!»

Казань нас не пускает, в Казани места нет!
Хоть наши им вещают про Ленуниверситет!

Так нас без документов никто не принимал.
Флер свежих экскрементов пять дней носы ласкал!

Весьма непринуждённо стал дождик поливать.
Тогда-то из вагонов нас стали вытряхать.

С прокисшего вокзала деваться нам куда ж?
На актовое зало пошли мы в абордаж!

В вечерней этой схватке держали за грудки,
И били под лопатки тараном сундуки.

Ну, должен я признаться — Москве держаться где ж?
Пробили ленинградцы в рядах швейцаров брешь!

И в актовое зало, не тратя лишних слов,
Внесли с собой не мало — пять тысяч сундуков!

К досаде Академии, с победой на лице,
Устроились на время в рогожном мы дворце.

С балконного помоста за Волгой лес синел!
И дни скользили просто, с тревогой, но без дел!

Но думалось в палаццо рогожном сём с утра,
Как будто приниматься за дело нам пора!

Однажды утром алым раздалось там и тут,
Что нас всем филиалом в Елабугу везут.

В рогожном светлом зале на эту новость все
«Елабуга!» вскричали: «Где это? Кес ке се?»

Про сей приют на Каме ни вы, ни он, ни я —
Мы в Ленинграде с вами не слышали, друзья!

Но ловкий мальчик Вильнер уже отъезду рад!
Толкует всем умильно про коз и поросят!

Как миги жизни ярки — прекрасная пора!
Профессорши — в доярки, в колхоз — профессора!

В Елабугу — как грустно… Но выполнить сей план
Приказывает устно Виктор Амбарцумян!

В Елабуге унылой — судьба нам зимовать!
Тут бросились все мыло в Казани закупать!

И на базаре бодро искали каждый час
Топор, ухваты, вёдра, кастрюли или таз.

На улицах немало дивилась детвора,
Как ржавые мангалы несли профессора.

И было утро чисто, омытое от снов.
Поехали на пристань пять тысяч сундуков!

Семья Амбарцумянов поместилась в доме, в котором с ними жили и хозяева. Дом был расположен на возвышении, близко к берегу Камы. Здесь им выделили две не очень тёплые комнаты. Кроме того, около входа был маленький закуток, где помещалась кровать самого Амбарцумяна. Зимой в Елабуге морозы достигали 45 градусов. Здесь они прожили два с половиной очень трудных года. В особенности трудной была первая, очень свирепая зима. Не было тёплой одежды, и питались одной заварухой из муки. Дети, естественно, часто болели.