Евгений Сухов - Кандалы для лиходея

• Название: Кандалы для лиходея
• Автор: Евгений Сухов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-6158

У графа Виельгорского пропал главный управляющий. Уехал собирать деньги с имений и не вернулся. Граф обратился к московскому обер-полицмейстеру с просьбой разыскать пропавшего. Тот взял расследование под свой контроль и вскоре вышел на подозреваемого – некоего господина Козицкого из села Павловское. Именно там в последний раз видели пропавшего управляющего. Но тщательная проверка результатов не дала. Господин Козицкий был чист. Других подозреваемых найти не удалось, следствие забуксовало, а потом и вовсе заглохло. Но вдруг в деле об исчезновении главного управляющего появился свидетель…

---

– Да, – подтвердил граф.

– Это хорошо, – отложил приказ в сторону обер-полицмейстер. – Вы уже разговаривали с ним?

– Ну, так, в общих чертах, – как-то неопределенно ответил Виктор Модестович.

– Что значит – «в общих чертах»? – посмотрел на графа Власовский. – Вы проверили отчетность?

– Проверил, – не очень твердо сказал Виельгорский. – Все как будто бы в порядке.

– Как будто или в порядке? – переспросил Александр Александрович чуточку раздраженно. Его всегда раздражала неопределенность в ответах. А точнее, даже злила…

– В порядке, – заверил его граф Виельгорский.

– А спрашивали, когда ваш главноуправляющий уехал из имения? – строго посмотрел на Виктора Модестовича обер-полицмейстер.

– Да, – ответил граф.

– И что он сказал?

– Он сказал, что седьмого мая.

– Кто это видел, вы поинтересовались? – задал новый вопрос Александр Александрович.

– Да, – ответил граф.

– И что же он вам ответил?

– Он ответил, что он сам может это подтвердить. Еще лодочник, который перевозил Попова через Павловку…

– Павловка – это река? – уточнил Власовский.

– Да, – ответил Виктор Модестович. – А потом главноуправляющий сел на поезд до Москвы на станции Ряженка.

– А где он жил, ваш главноуправляющий? – задал вопрос обер-полицмейстер.

– Он снимал меблированные комнаты с пансионом в Малом Власьевском переулке. Знаете, такой особнячок с мезонином…

– Владелец этих меблирашек Яков Шибуньский? – припомнил имя хозяина дома Власовский. Он частенько заезжал в тихие арбатские закоулки, вследствие этого знал владельцев особняков наперечет.

– Кажется, да, – неуверенно ответил Виктор Модестович.

– Что ж, – проговорил Александр Александрович. – Первоначальную информацию по вашему делу я получил. – Теперь мне надлежит самому побеседовать с этим вашим управляющим… как его?

– Козицкий, – охотно подсказал Виельгорский.

– Именно. Вы знаете, где он сейчас находится?

– Конечно… – Граф немного стушевался, что, конечно, не ускользнуло от внимания обер-полицмейстера.

– У вас еще что-то ко мне есть?

– А вы намерены сами заниматься моим делом? – глядя мимо Власовского, спросил Виктор Модестович.

– А почему нет? Вы же сами этого хотели? – немного удивился Александр Александрович.

– Может, поручите мое дело кому-нибудь иному? – продолжал смотреть мимо обер-полицмейстера Виельгорский.

– Да отчего же? – не понимал неловкости графа Александр Александрович.

– Ну, может, вы будете слишком заняты…

– Вы о чем, граф? – удивленно поднял брови Власовский. – Я всегда занят. Но ваше дело непосредственно касается нашего ведомства. Пропал человек, и мы обязаны его отыскать. Или найти причину его столь неожиданного исчезновения…

– Прошу покорнейше извинить меня, но… я слышал, что у вас неприятности в связи с этой… ходынской трагедией, – тихо ответил Виктор Модестович. – Вот я и подумал, что, возможно, у вас не будет хватать времени на расследование пропажи моего главноуправляющего…

– Ах, вот в чем дело, – усмехнулся Александр Александрович. – Спешу вас уверить, что ваше беспокойство совершенно напрасно. Я изыщу время для исполнения моих служебных обязанностей, как бы меня… ни отвлекали какие-либо посторонние… занятия. И покуда я нахожусь в должности обер-полицмейстера Москвы, я буду исполнять ее в полной и должной мере, можете не сомневаться…

– Да я и не сомневаюсь, Александр Александрович, – чувствуя себя виноватым, едва не всплеснул руками Виельгорский. – Просто мне, признаюсь, неловко… обращаться к вам со своими проблемами, когда у вас полно проблем своих…

– Еще раз ответствую вам, милейший граф, – произнес обер-полицмейстер, ничуть не лукавя, когда назвал Виельгорского «милейшим», – что вы отнюдь не должны чувствовать никакой неловкости. Сегодня же я открою ваше дело по всей юридической форме. И можете не сомневаться, никакие обстоятельства не позволят мне отнестись к нему халатно или без должного внимания. Если ваш главноуправляющий жив – мы его отыщем, пусть даже он проживает ныне на Африканском континенте. Если же его уже нет в живых, – развел он руками, – мы отыщем виновника и накажем злодея по всей строгости российских законов. Возможно, мы отыщем и ваши деньги. На это нужны лишь время и терпение…

– Благодарю вас, Александр Александрович, и еще раз прошу вас покорнейше меня извинить…

– Вам не в чем извиняться, – заверил Власовский собеседника. – Итак, где сейчас этот Козицкий?

– У меня, – просто ответил граф. – Чай пьет.

Власовский нажал кнопку звонка.

– Слушаю? – мгновенно появился в дверях дежурный офицер.

– Капитан, проследуйте сейчас вместе с графом Виельгорским до его дома и приведите оттуда некоего управляющего имением господина Козицкого. Цели привода покудова ему не открывайте, скажите, что с ним желает побеседовать московский обер-полицмейстер.

– Слушаюсь.

– Ступайте, капитан.

– Не знаю, Александр Александрович, как вас и благодарить, – смущенно произнес Виктор Модестович, поднимаясь с кресла. – Буду надеяться, что ваши неприятности окажутся не столь трудными и вскоре пройдут, как утренний туман.

– А вы, оказывается, поэт, батенька. Ну, дай-то Бог, – ответил Власовский, совсем не разделяя надежды любезного графа…

Глава 5

Дознание, или Знающие люди умеют отличить правду от лжи

Вечер 2 июня 1896 года

Полицейский офицер не явился неожиданностью для Самсона Николаевича Козицкого. Он уже понял по расспросам графа, что тот обеспокоен исчезновением своего главноуправляющего и, главное, тем, что Попов исчез вместе с деньгами. Козицкий был человеком практическим, поэтому полагал, что граф Виельгорский расстроен более всего утратой денег, нежели пропажей живого человека. Словом, господин Козицкий судил по себе. Впрочем, мы все в той или иной степени судим по себе, и в этом-то заключается наша наиглавнейшая ошибка, а порой и глупость…

– К господину полицмейстеру? – переспросил Самсон Николаевич у посыльного, допивая вторую чашку чая. – Отчего же нет, – спокойно добавил он, – коли они меня ждут-с. Идемте.

Произнеся эти слова, Козицкий немного осуждающе посмотрел на графа, и Виктору Модестовичу стало снова немного неловко. Вот она, беда российской интеллигенции: им всегда неловко. Неловко просить. Еще более неловко – требовать. Неловко назвать глупца дураком и неловко дать сдачи, когда ударили по щеке. Отсюда, милостивые судари, разброд и шатания в ее рядах, а зачастую и неопределенность в политических взглядах. А она (упаси Боже!) может довести и до худшего: противуправительственных настроений. Далее уж и некуда…

Когда дежурный офицер и Козицкий поднялись на второй этаж «Дома московского обер-полицмейстера» и, постучавшись, вошли в кабинет, полковник Власовский в глубокой задумчивости смотрел в окно. Его одолевали мысли о собственной судьбе – что же с ним будет далее, и неужто ему не дадут дослужиться до генерала с пенсионом в три с половиной тысячи в год. Это более чем профессорское жалованье позволило бы прикупить домик в Замоскворечье и жить в собственное удовольствие, ведь ему нет еще и полных пятидесяти четырех лет.

А вдруг отдадут под суд? Что тогда? Лишение чинов и состояния… о худшем не хотелось и думать. Нет, не может такого быть! Матушка-императрица не даст его в обиду, заступится за него перед государем. Да и великий князь, пожалуй, замолвит словечко перед государем императором, потому как, если его, обер-полицмейстера Власовского, признают виновным по суду, стало быть, судить надобно и генерал-губернатора. А это родной дядюшка государя. Император Николай Александрович суда над ним не допустит, поскольку скандал может выйти резонансным. На всю Европу прогремит! А то и до Северо-Американских Соединенных Штатов докатится. Подобного скандала дом Романовых попытается избежать всеми силами, пусть даже он и будет проходить под девизом: «У нас в России перед законом все равны, и неотвратимого наказания не избежать ни крестьянину, ни князю».

Ан нет, великий князь уже избежал наказания и даже более того, вскоре был всемилостивейше и с благодарностью пожалован, несмотря на то, что за ходынскую трагедию был ответствен более всех обер– и просто полицмейстеров, а также прочих чиновников Министерства Императорского Двора, поскольку исполняет должность генерал-губернатора Москвы.

Там, в Европах, случись подобная трагедия, так должностные лица сами с себя обязанности складывают и в отставку уходят, поскольку либо совесть, либо общественное мнение занимать им далее подобную должность не позволяют. В России такая практика отсутствует… «Вот так, господа, – думал Власовский, – не равны у нас все перед законом. Никогда такого не было в России и, надо полагать, не будет». А его, обер-полицмейстера Власовского, скорее всего, уволят с должности «без прошения». Стало быть – все, конец карьере! Не видать ему генерал-майорского чина как собственных ушей… Но начатые дела он всенепременно доведет до конца, таким уж он уродился.