Владимир Покровский - Танцы мужчин

• Название: Танцы мужчин
• Автор: Владимир Покровский
• Жанр: Научная Фантастика

---

Дайра терпеть не мог волмер и включал его только в исключительных ситуациях. Поэтому он долго ел глазами коричневый динамик на щитке управления, прежде чем сказал Ниордану:

- Нажми-ка там кнопочку.

МАЛЬБЕЙЕР

По пути к кабинету Свантхречи Мальбейер мысленно перебирал возможности, открывающиеся вследствие происшествия, в общем-то, легко устранимого, побега импата третьей степени.

Те, кто не знал Мальбейера, провожали со снисходительным удивлением его тощую фигуру с прижатыми к груди кулаками, в грязной неформенной рубашке и совсем уж неуместных полупижамных брюках. На фоне всеобщей парадности, царившей в СКАФе, это резало глаза. Впрочем, у некоторых вид Мальбейера вызывал неосознанную симпатию. Мальбейер был антиграциозен.

Дверь Свантхречи. Чуть изогнувшись, оторвав левую пятку от пола, Мальбейер постучал по двери перстнем на указательном пальце, архизлодейски скосил глаза вбок, прислушался, обольстительно улыбнулся и, не дождавшись ответа, вошел.

Все было как всегда, Монументальный и недосягаемый стол, Свантхречи, сидящий спиной к зашторенному окну, множество горящих экранов, карт, приборы какие-то непонятные и наверняка здесь ненужные... Во всем, даже в упавшей на пол корзине для мусора, которая словно тянула к Мальбейеру круглую зубастую пасть, было то же превышение власти, что и в приказании включить визер.

- Почему не в форме? - спросил Свантхречи.

- Видите ли, друг гофмайор, я полагал, что разговор очень срочный, и поэтому позволил...

- Полагал, позволил... Немедленно переоденьтесь. Своим видом вы дискредитируете весь институт СКАФ.

Но когда Мальбейер направился к выходу, Свантхречи хмуро остановил его:

- Нет, стойте! Потом переоденетесь. Сначала выслушайте меня.

- Да, друг гофмайор!

- Вы прекрасно понимаете, друг гранд-ка-пи-тан, что значит для нас тотальная облава, вы... Особенно сейчас, когда общественная полиция с нас глаз не спускает, когда так возросло негативное к нам отношение со стороны горожан, когда половина состава не обучена и практически беспомощна даже при локальном использовании, когда катастрофически не хватает активных кадров, вы... - Свантхречи встал. - Я расцениваю это как провокацию!

- Друг гофмайор! - испуганно взмолился Мальбейер.

- Вы думаете, что я не знаю обо всех ваших подпольных грязных играх, обо всех этих... подшептываниях, подмигиваниях, слушках, шантажиках? Все знаю! Я просто недооценивал вас, думал, что все, в сущности, на пользу делу, а теперь вижу, вы обыкновенный провокатор и мелкий вредный подлец, уж не знаю с какими, но наверняка с самыми гнусными целями!

Мальбейер, не сводя с начальника прищуренных глаз, пожевал губами.

- Неужели вас это удивляет? - спросил он вдруг резким неприятным голосом. - Вы ведь сами ждали от меня чего-то именно в этом роде.

- Ничего подобного я не ждал. Вы уволены.

- Неправда. (Приторная, страшноватая улыбочка.) Если бы вы действительно хотели меня уволить, то не стали бы вызывать сюда, обошлись бы телефоном.

- Да вы еще хамите! Вы арестованы! - рассвирепел Свантхречи.

- Вы не вызываете охрану, вы заметили? И не вызовете. Увы, - Мальбейер развел руками, - все игра.

- Игра? Вы сейчас увидите, какая игра!

И Свантхречи протянул руку к телефонному пульту. Но тут Мальбейер разразился бессмысленной, или почти бессмысленной, во всяком случае, не подобающей моменту тирадой, из числа тех, которыми он так любил ошарашивать собеседников в истерическую минуту спора. Главное тут было серьезность, неправдоподобная серьезность и неправдоподобная фальшь.

- Нет правды, Свантхречи, есть только мы с вами. Шантаж - не удар, а касание, туше, и вы прекрасно понимаете это. Прав...

- Ничего не понимаю. Вы о чем?

- Правда начнется, если вы все-таки вызовете охрану, впрочем, и тогда она не начнется, будет просто другая игра.

- Что вы мелете? Вы хоть сами-то сообра...

- Но игра - неизменна! Меняется жизнь, а мы не меняемся, даже превращаясь непрерывно...

- Да вам не охрану, вам санитаров вызывать надо!

- И санитаров не вызовете. К тому же ничего страшного не произошло. Ведь игра! Сейчас найдут импата...

- Вы уверены? Да все ваши действия, вся ваша бестолковая... бестолковая... Весь город поднят на ноги. Вы даже отдаленно не представляете себе последствий, даже в случае поимки... Вы ни черта не понимаете, что все это значит для СКАФа. Полицейские раздуют эту историю, да тут и раздувать-то нечего, они используют ее...

- Если только мы не опередим их, дорогой друг гофмайор, - улыбнулся Мальбейер.

САНТАРЕС

Раскаленный город медленно пробуждался от затянувшейся сиесты. Дома со вздохами и кряхтеньем распрямляли посеревшие за ночь стены, чистились, подкрашивались, жадно втягивали сегодняшний воздух, сегодняшние свет, звуки, запахи, сортировали их, отделяли энергию от информации, изумленно распахивались или, наоборот, суровели и обтягивались кирпично-красной металлической бахромой - в зависимости от реакции обитателей на неожиданное сообщение, которым позволил себе обеспокоить жителей Сантареса доблестный гарнизон СКАФ.

- Облава! Облава!

Бездействующие вот уже шесть лет столбы-волмеры, или "гвозди", на старом сленге, бесшумно выросли на тротуарах, на площадях, в подвесных скверах, обезобразили стадионы и закраснели разом, и слабо зашипели. В небо один за другим взмывали пауки с заспанными скафами, на улицах стало тесно от синих фургонов для перевозки, импатов, эфир наполнился хрипловатыми голосами - взволнованный галдеж, в котором трудно было разобрать что-нибудь, кроме общей растерянности и волнения. Давно, очень давно не знал Сантарес тотального поиска, и хотя болезнь до сих пор уносила ежедневно десятки жизней, к ней успели приноровиться, она уже не так пугала. А теперь кошмар, казалось бы, прочно забытый, вернулся снова. Люди вслушивались в голос диктора, погибшего от импатосудороги в последний год Карантина, и говорили друг другу:

- Облава?

Высветляли окна и смотрели вниз на опустевшие улицы и видели "гвозди"

(само слово не сразу приходило на ум, а дети спрашивали возбужденно: "Где гвозди, где, покажи!"); кто-то бежал по траве сломя голову, а кто-то, возвращаясь с утренней прогулки, задирал к небу голову и невольно ускорял шаги; казалось, даже листва потемнела, потеряла свой праздничный колер; а потом над домами зависал паук, и все смотрели на него и ждали: вот взвоет гвоздь, и паук опустится, и скафы, одетые, как средневековые рыцари, выйдут на мостовую и целеустремленно направятся к твоему дому; а гвоздь и в самом деле взвывал, и скафы действительно бежали, и хорошо, когда не к тебе, а к другому, и в большинстве случаев оказывалось, что тревога ложная, потому что гвозди эти, эти чертовы волмеры, вопят почем зря, но, знаете ли, уж лучше пусть они повопят впустую, чем промолчат, когда надо вопить, а ведь и такое случалось.

В Сантаресе к тому времени находилось шестьсот пятьдесят пять необнаруженных импатов, большей частью с нулевой и первой стадией; вторая была у сорока человек, третья - у двоих. Только эти сорок два по-настоящему требовали изоляции или даже уничтожения, и лишь двое были стопроцентно обречены.

ДАВИН

...Кон Давин (двадцать два года, третья стадия) скрывался на втором подземном горизонте Сантареса, где располагались заводы текстиля и продуктов питания - здесь практически никогда не появляются люди. Тотальный поиск застал его вдали от вентиляционной камеры, где он отсиживался последние двое суток. Голод и жажда выгнали его из убежища. Четвертый пищевой завод, куда он сейчас направлялся, был недалеко, импат уже попал в тоннель, по которому ползла лента с пустыми упаковками.

Тоннель неожиданно кончился большим залом со множеством ниш и входов в другие коридоры, а конвейер с упаковками (и в этом заключалось самое спазматическое, как сказал себе Кон) ушел вдруг в пол, в узкую холодную щель, через которую не мог бы протиснуться и ребенок.

Кон заметался, пытаясь определить, какой именно из тоннелей приведет его к Четвертому заводу. Он постанывал от голода. В одной из труб журчала вода.

Внезапно труба закашлялась, и в тот же миг шуршание конвейера смолкло. Стихли и другие шумы, отдаленные и смутные.

- Что-о?! - закричал Кон. - Что такое?!

Входы стали бесшумно закрываться чуть подрагивающими металлическими плитами. Кона бросило в дрожь. Он ничего не понимал, все эти приготовления пугали его. Потом в центре зала с легким хлопком что-то разорвалось, и на полу, словно фантастический болотный росток, вырос пыльно-красного цвета гвоздь, теплый кошмар из детства.

Гвоздь вспыхнул ярко-красным цветом, поворчав, взвыла сирена. Кон отскочил от гвоздя, и вой стал тише. Потом с лязгом и скрежетом (запланированным!) раскрылся вход в один из тоннелей, и Кон, чувствуя, как забурлили в нем ярость и страх, ринулся туда. Но там тоже полыхал гвоздь, и снова пришлось зажмуриться. Грохоча, плита опустилась за ним. Снова сирена, теперь уже впереди.