Синклер Льюис - Гидеон Плениш

• Название: Гидеон Плениш
• Автор: Синклер Льюис
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1965

В седьмой том вошел роман "Гидеон Плениш" в переводе Е. Калашниковой и М. Лорие и статьи.

---

Наружностью — ростом и худобой — он напоминал английского лейб-гвардейца.

Плениши и он почувствовали мгновенное влечение друг к другу, так как все трое были много моложе остальных: доктору Пленишу было тридцать семь лет, Райоту — тридцать один, а Пиони — всего двадцать семь. Пиони шепотом предложила своим кавалерам:

— Давайте-ка смоемся из этой компании старых хрычей и пойдем пить коктейли.

— Великолепная мысль! — сказал профессор Райот.

За коктейлями доктор Плениш с тревогой присматривался к тому, как Пиони присматривается к профессору Райоту. Наконец она оглянулась на мужа и кивнула, и доктор тотчас же вступил со своей партией:

— Доктор Райот, мы с женой почти никого тут не знаем, кроме разве ректора Булла, и мне кажется, нам троим следовало бы объединиться. Позволю себе сказать без ложной скромности, что мы способны проявить больше практичности в подходе к вопросам просвещения, чем живые мумии вроде Булла и Китто, — вы меня понимаете? Практичности, но не цинизма, доктор.

— Ваша мысль мне ясна, доктор, — сказал доктор Райот.

— Больше здравого смысла, доктор.

— Да, да, пожалуй, больше урбанизма и реализма, доктор.

— Именно это я хотел сказать, доктор.

— Еще по коктейлю, мальчики, — вмешалась Пиони.

Три мушкетера возвратились в зал и мужественно претерпели до конца все испытания вечера, посвященного докладам преподобного доктора Китто на тему «Роль религии в просвещении» и преподобного доктора Стерна на тему «Роль просвещения в религии»; после этого они поспешно ретировались в номер Пленишей и пожелали друг другу спокойной ночи лишь в три часа утра.

К этому времени они уже перешли на «Джордж», «Гид» и «Пиони». Плениши теперь не только видели в Райоте полезное знакомство; они чувствовали к нему искреннюю симпатию, что в царстве филантропии случается нечасто.

Доктор Плениш дал понять, что он не прочь бы занять пост ответственного секретаря Хескетовского института. У него разработан проект блистательных нововведений в системе сельского образования, и, учитывая его богатый опыт, приобретенный за время работы в «Сельских школах для взрослых»…

— Заметано! Это я вам устрою, — сказал Джордж Ранот. — Мы с вами могли бы вместе разработать кое — какие планы. И потом, чего ради действительно допускать, чтобы Китто и Стерн вдвоем хозяйничали над всеми тремя миллионами? Кстати, вы уже познакомились с Гамильтоном Фрисби?

— А кто это?

— Такой коротышка-адвокат, еще у него привычка хмыкать в разговоре через каждые два слова: «Я, хм, считаю, что мы, хм, не должны, хм…»

— Кажется, я тут видел такого. А что?

— А то, что институт, в сущности, целиком зависит от него. Он поверенный наследников Хескета, они ведь все кто слабоумный, кто художник, а кто и то и другое вместе; живут в Италии или в Беркшире, а всеми делами заправляет Фрисби.

— Ф-р-и-с-б-и. — Пиони записывала имя. — Можете считать, что он уже обработан, Джордж. Но, но, подлейте-ка еще содовой!

На следующее утро Плениши завтракали с ректором Буллом, и доктор Плениш обнаружил неистощимый запас идей на тему о том, что может быть сделано. Днем доктор выступил на конференции с небольшим сообщением, в котором доказывал, что при отсутствии в школе канализации нельзя привить учащимся высокие духовные интересы. Перед вечером Плениши пили чай с доктором Кристианом Стерном и коктейли с мистером Гамильтоном Фрисби, который одобрительно отнесся к соображениям доктора по поводу игры в гольф. Преподобного доктора Китто доктор Плениш тактично предупредил заранее:

— Я знаю, доктор, как вы заняты — с одной стороны, конференция, с другой — ваши многочисленные пастырские обязанности, — а потому не согласились бы вы позавтракать с нами завтра утром?

Вечером у Пленишей были гости к обеду: миссис Гохберг, мистер Сандерсон-Смит, доктор Стерн с супругой, профессор Райот, мистер Гамильтон Фрисби, а также мисс Бернардина Нимрок, которую Пиони все уговаривала излить перед ней свою душу.

По-видимому, изливать было нечего.

Гости разошлись в десять часов, вежливо сославшись на срочные дела, как это принято у великих гуманистов и у всей породы знаменитостей в целом, и Плениши с Джорджем остались одни.

— Этот Сандерсон-Смандерсон — настоящая помесь кобры с домашней кошкой, — завопил Райот.

— Миссис Гохберг потому так богата, что никогда не дает ни цента на собственные благотворительные начинания, мне Булл говорил! — вскричал доктор Плениш.

— И где только эта несчастная Нимрок выкопала такую жуткую шляпу! — пропищала Пиони.

— Ох, кстати, — сказал Джордж. — Надеюсь, я не злоупотреблю вашей добротой, Пиони, если попрошу вас походить со мной завтра по магазинам — помочь мне купить пижаму для жены. Она бы, наверно, приехала со мной сюда, если бы знала, что вместо старых болтунов вроде Криса Стерна я буду проводить время в таком милом обществе.

Ну, конечно, она пойдет с ним.

Они выпили еще и заверили друг друга, что им очень весело. Потом выпили еще, и разговор перешел на культурные темы.

— Беда в том, что все эти истуканы вроде Стерна, Китто и вашего ректора Булла совершенно лишены артистического чутья, — сказал профессор Райот.

— Правильно. Вот, скажем, музыка, — подхватил доктор Плениш. — Еще бы! Я вот обожаю музыку. С удовольствием послушал бы иногда, если бы нашлось время.

— Я тоже. Например, Бетховена или Римского-Корсакова! — воскликнул профессор Райот.

— Да, да. Или Розу Бонэр,[71] — сказал доктор Плениш.

— А Роза Бонэр разве композитор? По-моему, она какая-то специалистка не то по радио, не то по радию, — забеспокоилась Пиони.

— Ах да, да, конечно! — Доктор Плениш чистосердечно рассмеялся. — Я было спутал ее с этой французской композиторшей… Ну, вы знаете, о ком я говорю, Джордж.

— Разумеется, знаю, Гид. Всегда помню ее имя, как свое собственное, только вот сейчас оно у меня вдруг выскочило из головы. Клодетт? Нет, что-то не то. Ну все равно… А вы играете, Пиони?

Доктор Плениш прочувствованно сказал:

— Знайте, Джордж, что ради меня Пиони отказалась от карьеры, которая, может быть, стяжала бы ей мировую славу… Как давно ты уже не подходила к роялю, цыпочка?

— Я не жалею об этом, — объявила Пиони.

— Слышите? Всем пожертвовала ради нас — нет, ради борьбы за… За что мы боремся, Джордж?

— За идолиэм, то есть… и-идеализм.

— Вот и неверно! За народное просвещение и это… как его… честную политику!

— А какая разница? Да здравствует идеализм! Темная наша страна — одни фермеры, мужланы. Что бы с ней было без нас, Гид?

— Да здравствуем мы! — вскричал доктор Плениш.

— Ой, мальчики! — пожаловалась Пиони. — Я, кажется, немножко пьяная.

Оба нежно поцеловали ее.

Исполнительный комитет Хескетовского института заседал на следующий день в 10.30 утра. Было постановлено: приобрести новый ковер для зала; назначить комиссию, которая изберет председателя, который даст указания секретарю, который составит резолюцию, которая информирует профессора Джона Дьюи[72] о том, что в принципе они разделяют его точку зрения; опубликовать сборник статей на тему об укреплении демократических основ путем введения в школах обычая салютовать национальному флагу; и избрать доктора Гидеона Плениша на пост ответственного секретаря Института с окладом 3 900 долларов в год.

Профессор Райот отправился выяснить, согласится ли доктор Плениш занять этот пост.

— Гид, я ужасно огорчен, что не удалось выжать из них больше, но эти скупердяи уперлись на трех девятистах — и ни в какую. А вы и сейчас получаете четыре двести! Но знайте, что это черепашье учреждение может открыть вам путь в более достойные и лучше рекламируемые организации. Что вы скажете, Гид?

Доктор Плениш великодушно отвечал:

— Да, Джордж, я буду рассматривать это как шаг к более широкой и плодотворной деятельности. Я согласен. Кстати, надеюсь, они назначили Бернардине Нимрок пенсию?

— Да, тысячу сто в год.

— Ну, чудесно! Мне было бы неприятно думать, что из-за меня эта старая курица лишилась заработка. Мужчина должен быть рыцарем, Джордж, при любых обстоятельствах.

Пиони любовно запротестовала:

— Пусть кто-нибудь посмеет сказать, что мои мальчики когда-нибудь вели себя не по-рыцарски!

— Очень мило с вашей стороны, детка, — сказал профессор Райот. — Вы настоящая Гнпатия, так, кажется, ее звали. Ну, я, значит, скажу им, что вы согласны на три девятьсот, Гид?

— Да, можете передать, что я согласен. Как видите, у меня нет оснований упрекать себя в меркантильности, — сказал доктор Плениш.

Он уже заранее решил, что пойдет даже на три тысячи, поскольку у Джослина получал фактически не больше двух восьмисот. Он продолжал:

— Но они должны понять, что я иду на жертвы.