Алексей Мороз - От легенды до легенды (сборник)

• Название: От легенды до легенды (сборник)
• Автор: Алексей Мороз
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-51424-3

Что кушает за обедом Минотавр? Какие костюмы в наше время предпочитает дьявол? Откуда взялось проклятие императора, если император никого не проклинал, и как снять порчу с целой деревни, если о ней никто не знает? Можно ли с помощью големов обуздать революцию? Есть ли связь между вспыхнувшим талантом и упавшей звездой? Поймет ли оборотень оборотня, а человек — человека? Бесконечны линии легенд, и в этом они сходны с дорогами. Столь же прихотливы, столь же причудливо пересекаются… Иные легенды хватают не хуже капканов, иные, подобно маякам, указывают путь, но легенды не возникают из ничего.

Нынешний сборник вобрал в себя многое, так или иначе связанное с круговоротом дела и слова как в нашем мире, так и в мирах, порожденных воображением писателей-фантастов.

---

В один из приездов домой Иришка полезла в кладовку, где стоял старинный, потемневший от времени прабабкин сундук-скрыня. Сундук был сделан добротно: сквозь почерневший лак проглядывал орнамент из сплетенных виноградных ветвей и роз, углы сундука окованы узорчатым железом. Под стать скрыне был и висевший на деревянном колышке в углу ключ — темного железа, витой, с прихотливо изогнутой бородкой. Ключ повернулся удивительно легко, крышка откинулась с тонким металлическим звоном. Изнутри сундук был украшен вырезанными из различных изданий картинками: цветные открытки с видами городов, реклама папирос фабрики «Дукатъ», мыла и духов, изображения усатых казаков и благородных дам с осиными талиями. Полюбовавшись на все это полиграфическое великолепие, Иришка начала перебирать аккуратно уложенные, пересыпанные табаком и лавандой вещи. Тут в основном хранились потрепанные ветхие рубахи, самодельные юбки и сарафаны. Наконец отыскался и прабабкин девичий костюм: темно-бордовая юбка-спидница, обшитая по низу атласными лентами, расшитая белой гладью рубаха тонкого полотна, плюшевый темно-зеленый корсет со стеклянными пуговками. В отдельном кармашке лежало бережно завернутое в бархотку монисто и несколько низок коралловых и янтарных бус. Иришка сбросила синтетический халатик, облачилась в обретенные сокровища, распустила косу и подхватила волосы атласной голубой лентой. Все вещи оказались впору, словно на нее шились. Когда девушка в таком виде предстала перед родственниками, сестренки ахнули, а мать только проговорила:

— Совсем ты взрослая стала, Иринка. Хоть сейчас под венец.

— Ма, можно я это заберу с собой, я не потеряю.

— Бери, конечно, это твое, всегда к старшей дочери переходит. Теперь такого не носят, а жалко…

С тех пор на всех фестивалях и соревнованиях она выступала в прабабушкином наряде, а за неимением лаптей или стилизованных под Средневековье туфелек бегала босиком, шокируя более состоятельных и изнеженных приятельниц. Ей казалось, что с обретением древнего наряда за спиной выросли крылья. Такой ее и увидел Сережка после боя с витязем Дубовой Дубравы. Она готовилась к стрельбе, краем глаза поглядывая на ристалище. Там гибкий воин в кольчуге, с изображением пантеры на щите, теснил тяжелого неповоротливого витязя. «Дуб» вяло отбивался от быстрого непредсказуемого противника, пока не наткнулся на флажки, ограждавшие место поединка. Герольды провозгласили победу Черной Пантеры, воин отступил под развесистую липу, снял кованый шлем, повернул потное разгоряченное лицо в сторону стрельбища… Иришка даже забыла надеть защитный щиток и первым же выстрелом ободрала руку до крови. Все стрелы она положила в мишень, почти не целясь, а потом, даже не подумав поинтересоваться результатами, передала свой лук Дашке и пошла в сторону липы, в тени которой отдыхали между поединками рыцари. Они встретились как раз на середине пути между стрельбищем и ристалищем… Так в ее жизнь вошел Сережка.

Сережка оказался студентом-физиком, родом из пригородной Петровки. Семью в свое время переселили из Зоны, родители отстроились, положив все силы и здоровье на дом и двоих сыновей. Мать работала медсестрой в местной больничке, отец до развала хозяйства — в колхозе. Потом колхоз распался, а отца угораздило сунуть руку в соломорезку и остаться на всю жизнь беспалым калекой. Чтобы выжить, приходилось держать коров, свиней, немереное количество домашней птицы… Каждый день мать, улучив минутку, возила молоко и творог на рынок в областной Мстиславль, отец хозяйствовал дома, приспособившись обходиться без пальцев правой руки. При таком воспитании Сережка умел все: убирать в доме, готовить, ухаживать за животными, столярничать и слесарить, косить и водить трактор… Они подходили друг другу, как два кусочка разрезанной по кривой картинки: вспыльчивый, веселый Сергей и спокойная, доброжелательная Ирина. На последнем курсе Сергей уже подрабатывал в родной школе учителем физики и информатики, но долго учительствовать не собирался. Впрочем, чтобы устроиться на работу с приличным заработком, требовалось пройти армию.

Нинка долго ворчала на бестолковую подружку:

— Дурочка ты, да с твоей внешностью можно бизнесмена отхватить. На что он тебе сдался? Подумаешь, красавчик! С лица воды не пить. Будет такой же нищий учителишка, как ты.

Иришка отмалчивалась, она не любила вступать в бесплодные споры, но однажды не выдержала и наорала на бывшую подругу:

— Он самый лучший! Ясно?! При чем тут внешность? Он любит меня, а я люблю его! Оставь свои советы тем, кто еще тупее тебя.

У них с Сережкой почти не возникало разногласий и недомолвок, Ира искренне не понимала подружек, постоянно испытывающих терпение своих парней очередными капризами или потакающих им во всем, вплоть до страсти к выпивке и баловству наркотиками.

— Ты какая-то не от мира сего, — поучали ее однокурсницы. — Мне вот мой колечко с изумрудом подарил, завтра в ночной клуб идем — сумею уговорить по пьяни, так и с бриллиантом подарит.

Ну не было у Сережки лишних денег на бриллианты, а плюшевый медвежонок с забавным бантиком над ухом был ей дороже всех драгоценностей мира. Они поссорились-то всего один раз, когда Сергей сообщил, что осенью пойдет в армию, потому что содержать семью на учительские копейки не сможет, а без армейской службы хорошую работу мужику не найти, разве что на стройку куда-нибудь за границу. Наслушавшаяся жутких историй о кирпичных заводах в любимой телепередаче «Жди меня», Иришка в ужасе прижала всклокоченную голову к своей груди и прошептала: «Нет, уж лучше армия».

* * *

В рейсовом автобусе, каждые полчаса курсировавшем между Мстиславлем и Петровкой, гуляли августовские ветры. Свежий воздух врывался через открытые окна и люки, охлаждал разгоряченные лица, потные спины. Иришка пристроилась со своими сумками на боковом сиденье и против воли слушала разговоры соседок сзади и слева. Говорили о хозяйских делах и видах на погоду. До девушки долетали обрывки фраз:

— Два мисяци без дощу… кому сказаты…

— Як картоплю копаты будем? Вона як печена…

— А в Самойловке вчора ливень був…

— Да что Самойловка, вон в Мстиславле позавчера такая гроза с дождем прошла…

— Мстиславлю надо — асфальт-то ведь должен кто-то поливать…

— Ох, молебен бы нанять…

— Да якый молебен, проклятэ село… слишком много ведьм развелось…

— В мэнэ корова зовсим молока не дае..

— Откуда ему взяться? Они не пасутся, а встанут по пузо в воде и стоят…

— Да и воды-то в речке нет уже, одна грязь…

— Ох, грешные мы, видать…

— Вон туча какая идет, может, и нас зацепит?

Небо на западе и в самом деле вспухало огромной сине-багровой, постепенно захватывающей весь горизонт тучей. По стеклам ударили первые крупные капли, осатаневший ветер взвил столбы пыли, заголил ветви придорожных кустов… Через несколько минут дождь полил как из ведра. Люди с каким-то благоговейным восторгом вслушивались в грохот воды по крыше, в плеск струй за стенками автобуса, в раскаты грома над головой. В салоне стояли зеленовато-чернильные сумерки. Водопад с небес стал еще неистовее, «дворники» не успевали справляться со сплошным потоком, затуманившим лобовое стекло. Шофер притормозил прямо посреди шоссе. То же сделала и встречная легковушка. На несколько минут движение на трассе замерло. Наконец напор стихии начал ослабевать, небо посветлело, сквозь сплошную пелену проступили очертания предметов за окнами. Послышались недовольные сигналы, автобус медленно двинулся с места, разбрызгивая лужи. Люди с надеждой глядели на них, определяя, сильно ли промочило землю. По мере приближения к Петровке небо становилось все светлее, лужи все мельче, а через несколько минут засияло яркое солнце, редкие капли влаги на асфальте стремительно испарялись. Километрах в двух от села всякие намеки на дождь исчезли окончательно: сухая земля по обочинам и пожухшая зелень не оставляли сельчанам никаких надежд.

— Не з нашим щастям, — горько вздохнула темноволосая полная женщина с переднего сиденья.

— Надо сегодня грядки полить, так, может, ночью и пойдет, — рассмеялся стоявший неподалеку бритоголовый мужчина.

* * *

Этой ночью Иришке впервые приснилась Она. По идее, должен был бы присниться Сережка, девушка даже прошептала перед сном заветное: «На новом месте приснись, жених, невесте» — и почти сразу провалилась в глубокий сон. А во сне появилась Незнакомка… Ира увидела себя словно со стороны. Вот она идет по тихой сельской улице, потом бежит, легко касаясь земли пальцами босых ног, потом прикосновения к дороге становятся все реже, прыжки удлиняются, и вот она уже несется вперед, не касаясь земли, поднимается все выше, до уровня крон старых тополей, взмывает над деревьями, летит! Иришка и раньше летала во сне, но никогда так явственно не приходило к ней это ощущение легкости и красоты полета. Она казалась себе свободной и счастливой… и вдруг нахлынуло одиночество и отчаяние, переходящее в ужас. Девушка не понимала причины, но опьянение полета сменилось чувством увязания в болотной тине. И тут Иришка увидала Ее. Девушка, примерно одного с ней возраста, в простой полотняной сорочке, босая, тянула худые, костлявые руки. Незнакомка стояла на дне глубокого песчаного карьера, ее рот был искривлен то ли криком, то ли гримасой боли и отчаянья (как на картине Мунка, подумалось Иришке). Нет, все-таки она кричала, все существо Иришки содрогнулось от наполнившего его вопля: