Айбек - Священная кровь

• Название: Священная кровь
• Автор: Айбек
• Издательство: Укитувчи
• Жанр: Роман
• Год: 1975

Первый большой роман писателя «Священная кровь», написанный им в 1938 году, посвящен жизни народов Средней Азии, Узбекистана в годы 1-й мировой войны.

---

Неожиданное известие взволновало Юлчи. Правда, в сердце юноши все еще жил образ девушки, которую он только однажды видел в поместье Мирзы-Каримбая, но он не забывал и горячих, страстных речей Нури. «Если бы девушка меня не любила, — часто думал он, — разве стала бы она гоняться за мной, искать встречи где-то в чужом доме? Разве вышла бы она ко мне ночью, рискуя своим добрым именем и честью?» Услышав о свадьбе Нури, Юлчи почувствовал какую-то неясную обиду и грусть, точно его незаслуженно унизили и оскорбили. Сам всегда искренний и прямой, он и в других не мог допустить подлости и пытался найти оправдание девушке. «Что могла сделать бедная Нури? — размышлял он. — Могла ли девушка сказать отцу-матери, что любит другого? Да еще кого: бедняка работника!.. Ясно, она никому не открыла своего сердца. Затаила свое горе… Был бы я сыном какого-нибудь бая, она если не родным, то другому кому из близких намекнула бы. А сейчас, наверное, забилась куда-нибудь в угол и плачет горько… Впрочем, кто знает. Купеческий сын, пожалуй, хорош собой. Свахи, наверное, так расхвалили его, что Нури и позабыла обо мне. Любовь таких балованных девушек что вешний снег: повалит густо-густо и тут же тает».

Как только Юлчи вышел из конюшни и показался в переулке, Ярмат тотчас передал ему коромысло и ведра. Обращаясь к Мирзе-Каримбаю, важно прохаживавшемуся по улочке в дорогой лисьей шубе, он сказал с угодливым смехом:

— Бай-ата, сегодня мы, наверное, вычерпаем половину хауза!

Бай, будто и не слышал, ничего не ответил. На приветствие Юлчи он также пробурчал что-то неразборчивое.

В полдень по улочке с криками «Той прибыл, той!» засновали уличные ребятишки. В начале тупика показались согнувшиеся под тяжестью огромных мешков два возчика и несколько соседских парней. Ярмат, увлекая за собой Юлчи, побежал им навстречу. В подарок к тою жених прислал пятнадцать тяжело нагруженных разным добром арб…

С криками, с шумом и смехом возчиков по обычаю обсыпали мукой, те сразу стали похожи на мельников. Под блеяние двух десятков баранов, под ругань и шутки возчиков и парней, под крики махаллинских ребят арбы были быстро разгружены. Добро начали переносить на байский двор. Целые арбы муки, риса, мешки миндаля, фисташек, десятки корзин халвы, полсотни ящиков с разными фруктами…

Под арбами, точно муравьи, ползали ребятишки, собирая все, что просыпалось на землю. Несколько подростков догадались прорезать пару мешков, вскрыть один из ящиков и принялись под шумок набивать карманы фруктами и миндалем.

Их проделку заметил Ярмат.

— И что за бессовестный народ! Эй, тебе говорю, не дырявь мешок! — заорал он.

Кто-то из возчиков попытался обратить все в шутку:

— Это же дары для тоя. Дай полакомиться!

Парни, помогавшие переносить добро, обиделись:

— Даром, что ли, мы ломаем спины вашими мешками!

«В самом деле, что тут такого, если ребята полакомятся? — подумал Юлчи. — Стоит ли из-за такого пустяка рычать на людей!»

Неожиданно подошел Хаким-байбача. С ним был смазливый молодой человек, разодетый, видно, из очень богатой семьи. Хаким нахмурил брови, явно недовольный шумом и тем, что на пути к дому собралась толпа плохо одетых людей. Он грубо выкрикнул:

— Это еще что такое? Места своего не знаете?

Ребята бросились врассыпную. Попятились и остальные. У арб остались только возчики да Ярмат с Юлчи. По адресу байбачи с разных сторон посыпались нелестные эпитеты и даже ругань.

Сали-сапожник, пристроившийся со своей немудреной работой под дувалом, напротив, встал на сторону ребят:

— Молодцы! Так и надо. Раз той, зачем же стращать, разгонять народ!

Хаким-байбача, точно он и не слышал слов «простолюдина», зашагал к дому, глядя прямо перед собой и никого не замечая.

Вслед ему с другой стороны улицы послышался насмешливый хохот сапожника.

Ярмат пугливо оглянулся и покачал головой.

— Можно ли выказывать такое неуважение к сыну богатого и почитаемого всеми человека! — сказал он с укоризной и тут же прибавил уже сердито, видимо обидевшись за хозяина: — Когда только вы ума-разума наберетесь, Сали-ака?

— Ума-разума? — блеснул на него глазами Сали. — Не только ум — мы и силы свои вон таким отдали. — Сапожник кивнул в направлении тупика. — А они нас теперь и за людей не считают.

Ярмат не нашелся что возразить. Юлчи подумал: «И верно! Я им родственник, а байбача и на меня посмотрел так, словно на пустое место…»

Дары, присланные женихом, были перенесены на байский двор. Через час после этого начали прибывать гости — купцы и духовные лица, приглашенные из других частей города. Их встречали, расположившись на скамейках, поставленных в два ряда по одну и по другую сторону улочки, сам Мирза-Каримбай, имам приходской мечети, купцы и другие состоятельные люди квартала. Гости из «торговых людей» были, как и подобает им, внешне скромные, а на самом деле их распирало от скрытой гордости и спеси. Блюстители религии, наоборот, выступали важно, с Нарочитой медлительностью и величием.

Сопровождаемые ловкими, расторопными и сладкоречивыми тойба-ши, знатные гости торжественно следовали дальше, в первую мужскую половину байского двора. Через некоторое время они столь же церемонно возвращались, поглаживая маслившиеся после жирного плова бороды и внушительно отрыгивая. У каждого под мышкой был большой узел с лепешками, фруктами, сладостями. Особенно объемистыми были узлы улемов и ишанов.

До простых людей квартала черед еще не дошел. Если в улочке вдруг появлялся какой-нибудь чапан[54], глаза тойбаши[55] начинали метать искры. Беднягу, обладателя чапана, ненароком, по простоте душевной зашедшего раньше положенного времени, незаметно оттирали к дувалу, шипели: «Почему такая прыть?!» — и так же незаметно впихивали в какую-нибудь соседскую калитку. Мирза-Каримбай в этом отношении был особенно строг, он заранее предупредил всех тойбаши: «Чтоб никакого нарушения порядка! Каждый должен быть принят в свое время, в своем месте и соответственно его положению и сословию!»

На долю Юлчи выпало прислуживать знатным гостям. Среди такого множества важных людей юноша чувствовал себя очень стесненно: ему все казалось, что он нечаянно толкнул кого-то или наступил кому-то на ногу. Особенно злило Юлчи то, что в покоях, отведенных для пира, было так тихо, точно их залило водой. Все гости говорили шепотом, а у тойбаши словно языки поотрезали: между собой они объяснялись только знаками, распоряжения давали только движениями рук и глазами — подать столько-то блюд плова, принести столько-то подносов фруктов. Ходить здесь нужно было быстро, но бесшумно, руки освободились — сейчас же почтительно сложи их на груди. Даже чайником или чашками загреметь нельзя… Когда выпадала свободная минута, Юлчи отходил к порогу, отчужденно поглядывал на гостей «великого тоя» и думал: «Это не той, а поминки!.. Не понимаю, чем тут можно гордиться и хвастать?..»

III

Освободившись от хлопот по тою, Юлчи прошел в людскую — небольшую хибарку, которая была приткнута в дальнем, глухом углу двора и потому бросалась в глаза среди других построек.

Уже стемнело. Юноша зажег маленькую лампу с отбитым до половины стеклом и сидел одинокий и всеми забытый.

Хибарка была низкая и сырая. На высоком месте[56] по земляному полу была разостлана полусгнившая черная кошма: ближе к двери — пол голый. В стенной нише стоял старый ящик, на нем два рваных одеяла и грязная жесткая подушка, набитая шерстью. Здесь ночевали батраки, приезжавшие по какому-либо делу из загородных владений бая.

Юлчи попал в людскую впервые. Занятый обслуживанием гостей, а еще больше по своей застенчивости, юноша, несмотря на обилие угощений на тое, остался полуголодным. Он сидел на кошме, прислонившись спиной к холодной глинобитной стене, и думал: «Что за люди живут в этом доме? Каждый занят только самим собой, а у всех вместе только и заботы — показать свое богатство и важность. Вот я — родственник, а сыт ли я, голоден ли, никто из хозяев даже и не вспомнит…»

Появилась голова Салима-байбачи, не решавшегося войти в это темное, грязное помещение.

— Ты здесь, Юлчибай?

— Ассалям! — из вежливости Юлчи поднялся. — Что же вы так и не показались на тое, Салимка?

— В магазине был, — невнятно пробормотал байбача. — Ярмата сейчас нет, — ты заложи фаэтон, съездим в одно место.

— Фаэтон? — широко раскрыл глаза Юлчи.

— А, ты еще не видел? Это как у извозчиков. Уже целый месяц ездим. Новый конь, новый фаэтон. Он в большом сарае. Сумеешь запрячь?

— Попробуем.

— Давай быстрей!..

…Фаэтон остановился на одной из улиц нового города, у подъезда одноэтажного здания, из окон которого лился яркий электрический свет. По обе стороны подъезда выстроился длинный ряд извозчичьих колясок.

Салим-байбача сошел с фаэтона и, бросив на ходу: «Жди меня здесь!» — быстро взбежал по ступенькам крыльца и скрылся за дверью.