Андрей Кураев - Как делают антисемитом

• Название: Как делают антисемитом
• Автор: Андрей Кураев
• Жанр: Публицистика

В чрезвычайно жесткой полемике, которая последовала за первым изданием этой книги, как только не переиначивалось ее название — «Как я стал антисемитом», «Как стать антисемитом», «Почему и я антисемит»… Автор все же настаивает на своем варианте названия этого сборника статей. Если мы видим проявления русофобии среди жителей бывших союзных республик — то имеет смысл задуматься и над тем, есть ли эта русофобия только беда для «русских мигрантов» или же хотя бы отчасти еще и их вина? Точно такой же вопрос возникает и в связи с антисемитскими настроениями, которыми окружена немалая часть истории еврейского народа. Нет ли в полемических приемах, усвоенных некоторыми еврейскими проповедниками и журналистами чего-то, что способствует рождению антисемитизма? Автор этой книги считает, что антисемитизм — это болезнь. Но для лечения болезни надо знать ее происхождение. Ведь иногда болезненное состояние организма есть всего лишь нормальная реакция на отравленную пищу.

---

А ведь даже Иосифу Флавию это в голову не приходило. Описание погрома в Сузах у него более честное (в смысле более близкое к библейскому первоисточнику)

Еще один путь героизации пуримского погрома — это помещение его в один ряд с событиями Исхода[255]. Однако, между Пуримом и Исходом есть существенная разница: в событиях Исхода враги Израиля были поражены самим Богом. Море потопило армию фараона — но не израильские воины разгромили ее. Об этом ясно говорится в «песни Моисея» (Исх. 15). В событиях же Пурима евреи своими руками убивали персов.

Не будем также забывать, что в событиях Исхода египетская армия противостояла безоружному еврейскому народу — с женщинами и детьми. В событиях же Пурима все было наоборот — персидский народ, с женщинами и детьми, был лишен возможности обороняться против вооруженных погромщиков-евреев.

Вершиной полемической эквилибристики по оправданию традиции празднования пуримского погрома все же является построение Якова Кротова: «Что до ветхозаветной кровожадности, то она, конечно, никуда не исчезла. Каждый вечер в православных церквах хор поет о том, как евреи радовались утоплению „гонителя фараона“… Как будто не у нас на протяжении всего Великого поста особенно вдохновенно поют псалом 136, включая знаменитое проклятие иудеев пленившему их Вавилону: „Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень“. Ежели батюшка дерзнет указать хору этот стих опустить, сразу прослывет либералом и модернистом, ну и жидом, конечно, а заодно и католиком — это они там у себя могут сокращать богослужение, а нашу церковнославянскую духовность обрезывать никому не дадим»[256].

Перешедший в унию, а затем и просто в секту Кротов уже забыл, что 136 псалом «На реках Вавилонских» поют не «на протяжении всего Великого поста», а перед Постом и кончают его петь аккуратно с началом Поста. Забыл он, что ирмос про потопление фараона поют не «каждый вечер», а только когда читается воскресный канон шестого гласа (то есть раз в два месяца). Забыл он также, что в православном богословии существует традиция духовного перетолкования тех текстов Ветхого Завета, где речь идет о войне, сопротивлении, нападении… Под врагом (Вавилоном, Египтом и т. д.) предлагается понимать царство греха и демонов. Под Иерусалимом и Храмом — человеческую душу, которую надо сохранить в чистоте… И на проповедях перед началом Поста священники как раз поясняют, что строки о «младенцах» нельзя воспринимать как призыв к мести, что о «камень» веры надо разбивать (через молитвенное взывание ко Христу) греховные помыслы, пока они еще не возросли в нашей душе и до конца не пленили ее… Да, впрочем, что я поясняю: Кротов не мог не читать книги прот. Александра Шмемана «Великий Пост». Но ради того, чтобы испоганить преданное им православие и защитить иудаизм — он готов даже себя выставлять более невежественным, чем есть на деле…

Проблема-то как раз в том, что христиане склонны понимать аллегорически тексты Ветхого Завета, описывающие «священные войны» древнего Израиля (или видеть в них просто хроники, повествующих о давно ушедших временах); для иудеев же до сих пор весь Ветхий Завет остается всецело актуальным, современным, предназначенным к применению в нынешней жизни.

И никакие требования совести не мешают и поныне писать о «веселом празднике Пурим» и даже величать сей день погрома «днем любви и радости»[257].

А праздник этот для победителей и в самом деле очень веселый. Это единственный день, в который трезвый и педантичный Талмуд даже не разрешает, а предписывает напиваться: «После полудня едят праздничную трапезу и пьют алкогольные напитки, пока не перестают различать между словами „проклят Аман“ и „благословен Мордехай“»[258]. Это потому, что «Мы должны выпить вина и потерять способность разделять эти два аспекта — и почувствовать, что уничтожение Амана — это и есть благословение Мордехая… Чудеса Пурима связаны с вином: на пиру у Ахашвероша была низложена царица Вашти, и на ее месте оказалась Эстер; падение Амана произошло во время пира, который устроила Эстер»[259]. «Талмуд рассказывает: Однажды раби Зейра пришел в гости к Рава, и они вместе праздновали Пурим. И напились они до такой степени, что Рава встал и зарезал раби Зейру. Только тогда он понял, что сделал, устрашился, протрезвел и стал молиться Всевышнему, чтобы раби Зейра ожил. Бог сделал ему милость и оживил раби Зейру. На следующий год стал Рава снова звать раби Зейру к себе в гости праздновать Пурим. Но раби Зейра отказался и сказал: „Не каждый год случается чудо…“»[260].

Праздничная трапеза включает в себя пирожки с поэтическим названием «уши Амана»[261]. «Самое популярное кушание Пурима — „ухо Амана“ (на идиш „гоменташ“) — треугольная булочка, начиненная маком с медом… В Мидраше рассказывается, что Аман после своего поражения ходил „согбенным, опечаленным, с закрытой от стыда головой и надрезанными ушами“»[262].

Такая милая семейная сцена: родитель, не отличающий уже имени Амана от имени Мардохея, предлагает сынишке: «милый, не хочешь ли еще покушать плоти нашего врага?»[263].

И этот праздник почитается величайшим. Среди талмудических мудрецов «существует даже мнение, что когда все книги пророков и агиографов будут забыты, книга Эсфири все-таки не забудется, а праздник Пурим не перестанут соблюдать»[264].

В иудаизме Пурим это прежде всего детский праздник. «Вечером и утром в синагогах читают свитки Эстер. Принято шуметь (стучать ногами по полу, кулаками по столам и крутить специальные пуримские трещетки) при упоминании имени злодея Амана. Особенно усердно исполняют этот обычай, конечно, дети»[265].

Теперь, надеюсь, понятнее, почему христиане озабочены тем, что иудеи остались «на второй год в первом классе», в классе Ветхого Завета: в этом классе учили довольно-таки жестоким вещам[266]. И если иудеи так и останутся со своим ветхозаветным «буквариком» — то от них можно ждать «превентивных» выплесков агрессии.

В этом и состоит чудовищность этого «веселого праздника»: из поколения в поколение он воспроизводит модель обращения с теми, кого евреи однажды сочтут своим врагом. Истории нет, прогресса нет. Роста духовного сознания и нравственности нет. Ветхозаветная кровожадность не преобразилась. Те нормы живы до сих пор. Архетип не отменен. Он продолжает расцениваться как образец, достойный воспроизведения (пока — ритуально-символического, при случае — реального)[267]…

В этом серьезнейшая грань между иудаизмом и христианством. Для христиан Ветхий Завет и его жестокость — это прошлое, которому уже не нужно и не можно подражать. Для иудаистов их завет не стал «Ветхим», для них он и поныне — образец для подражания и руководство к действию. Христианин не воспримет как норму то повеление, которое Моисей получил перед Исходом и которое состояло в ограблении домов окрестных египтян. Но сможет ли иудей сказать, что то событие трехтысячелетней давности для него утратило свою буквальную нормативность?

Кровь и жестокость Ветхого Завета для христиан — не более чем педагогическая мера, временная необходимость, навсегда ушедшая с приходом Евангелия. Для иудаистов это не временные меры, но вечные константы, не педагогика, но онтологическая норма бытия еврейского народа. Поэтому христиане не празднуют Пурим — хоть и коренится этот праздник в той истории, которая священна и для нас.

У христиан принято символически, аллегорически толковать войны Ветхого Завета и события вавилонского пленения: «Сатана вовлек меня в плен греха. Что ж, будем драться. У меня есть заговор против него и очень коварный. Я вот пойду в храм к батюшке и исповедуюсь во всех тех грехах, в которые он меня вогнал — вот и будет ему Пурим». В иудаизме же сохраняется вполне буквальное понимание норм и примеров ветхого Завета.

Христиане не отвергают книгу Эсфири. Но мы не считаем, будто то, что было необходимо тогда, стоит повторять сегодня. Мы живем в открытом мире. Мы можем брать нечто из опыта других народов и эпох — из их обрядов, кухни, одежд, песен. Но если мы нечто берем, то лучше присмотреться к этой гуманитарной помощи: а не истек ли срок годности. Срок годности Пурима истек в 30 г. нашей эры — при Распятии Христа. Иудеи же и по сю пору готовы кормить себя этим продуктом.

Я не буду говорить слова осуждения в адрес персонажей Священной Истории. Но мне бы хотелось, чтобы тот погром остался в истории, а не перетаскивался в будущее.

Я не пишу сейчас богословское исследование, не занимаюсь истолкованием и апологией Ветхого Завета.

Замечу лишь, что Высшая, Божественная оценка действий Эсфири и Мардохея отсутствует в Библии. В еврейском тексте книги Эсфирь вообще ни разу не упоминается имя Божие[268]. Бог не входит с ними в диалог. Слов Свыше в роде «Ты хорошо сделал, Мардохей», нет в книге Есфири. И праздник Пурим устанавливается не по откровению Творца, а по собственной инициативе еврейской диаспоры: «Иудеи, которые в Сузах, сделали его днем пиршества и веселья» (Есф. 9,18). Перед нами — скорее историческое сказание, чем откровение Божие[269]. Авторы Нового Завета никогда книгу Эсфирь не цитируют.