Дмитрий Токарев - Курс на худшее: Абсурд как категория текста у Д.Хармса и С.Беккета

• Название: Курс на худшее: Абсурд как категория текста у Д.Хармса и С.Беккета
• Автор: Дмитрий Токарев
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2002
• ISBN: 5-86793-172-2

Даниил Хармс и Сэмюэль Бсккет ничего не знали друг о друге. Тем не менее их творчество сближается не только внешне — абсурдностью многих текстов, — но и на более глубинном уровне метафизических интуиций. Оба писателя озабочены проблемой фундаментальной «алогичности» мира, ощущают в нем присутствие темно-бессознательного «бытия-в-себе» и каждый по-своему ищут спасения от него — либо добиваясь мистического переживания заново очищенного мира, либо противопоставляя безличному вещественно-биологическому бытию проект смертельного небытия. Монография Д. В. Токарева, исследующая философские основы «абсурдного» творчества Хармса и Беккета, адресована литературоведам, философам, историкам современной культуры.

---

WEBB E. The Plays of Samuel Beckett. Seattle: University of Washington press, 1972.

ZURBRUGG N. Beckett and Proust. Gerrards Cross: Colin Smithe, 1988.

Примечания

1

См., к примеру, комментарий В. Глоцера к тексту Хармса «Пассакалия № 1» (Книжное обозрение. 1988. № 43. С. 10). М. Мейлах называет пьесы Хармса и Введенского «русским довоенным театром абсурда» (Ново-Басманная, 19. СПб., 1990. С. 356).

2

См.: Жаккар Ж.-Ф Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб., 1995. С. 218–237; и его же: Daniil Harms dans le contexte de la littérature de l’absurde russe et européenne // Contributions des savants suisses au Xe congrès international des slavistes à Sofia, septembre 1988. Bern etc., 1988. P. 145–169.

3

Esslin M. The Theatre of the Absurd. Garden City, New York: Doubleday & Co., 1961.

4

Кобринский А. Хармс сел на кнопку, или Проза абсурда // Искусство Ленинграда. 1990. № 11. С. 68.

5

Сигей С. Заумь — Абсурд — Драма // Литературное обозрение. 1994. № 9–10. С. 56.

6

Daniil Kharms and the Poetics of the Absurd: Essays and Materials / Ed. by Neil Cornwell. London: The Macmillan press, 1991.

7

Друскин Я. С. Чинари // «…Сборище друзей, оставленных судьбою». «Чинари» в текстах, документах и исследованиях: В 2 т. / Сост. В. Н. Сажин. М., 1998. Т. 1. С. 46–64.

8

В 1999 году вышла еще монография А. А. Кобринского, но она посвящена не только Хармсу, а в целом движению «ОБЭРИУ» (Кобринский А. А. Поэтика «ОБЭРИУ» в контексте русского литературного авангарда // Ученые записки Московского культурологического лицея. 1999. № 4).

9

Чинари — неформальное сообщество друзей, интересовавшихся проблемами художественного творчества, философии, культуры, религии. Костяк сообщества составляли поэты Даниил Хармс (1905–1942), Александр Введенский (1904–1941), Николай Олейников (1898–1937), философы Яков Друскин (1902–1980) и Леонид Липавский (1904–1941). Кроме того, в собраниях чинарей участвовала Тамара Мейер-Липавская (1903–1982), которая до того, как вышла замуж за Леонида Липавского, была женой Введенского. Иногда к чинарям присоединялся и Николай Заболоцкий (1903–1958); однако непростые взаимоотношения с членами группы (в особенности с А. Введенским), а также наметившееся расхождение в поэтике отдаляли его от чинарей. Слово «чинарь» было придумано Александром Введенским. В 1917–1918 годах, во время учебы в гимназии имени Л. Д. Лентовской, он сближается с Леонидом Липавским, а позже — в 1922 году — и с Яковом Друскиным, их старшим товарищем по все той же гимназии. Весной или летом 1925 года в круг чинарей входит Даниил Хармс, а в конце года и Николай Олейников. Собственно говоря, словом «чинарь» активно пользовались лишь Хармс, подписывавшийся (в 1925–1927 гг.) «чинарь-взиральник», и Введенский, называвший себя в те же годы «чинарем — авто-ритетом /так!/ бессмыслицы». Яков Друскин, оставивший воспоминания о встречах чинарей, полагал, что слово «чинарь» произведено от слова «чин», понимаемого как некий духовный ранг, ступень на пути к духовному совершенству. Существуют и другие интерпретации: значение этого слова возводится либо к славянскому корню «творить», либо к хлебниковскому неологизму от слова «чинара» — «чинарить», либо, наконец, к слову «чинарик», маленький окурок.

Друскин называл чинарей эзотерическим объединением, в то время как «ОБЭРИУ» (Объединение реального искусства) было объединением экзотерическим, удовлетворявшим общественный темперамент его создателей — и в первую очередь Даниила Хармса. Ядро «ОБЭРИУ» составляли Хармс, Введенский и Заболоцкий; ни Друскин, ни Липавский, ни Олейников в него не входили. Созданию «ОБЭРИУ» предшествовал ряд достаточно эфемерных объединений, таких как «Левый фланг», «Фланг левых», «Академия левых классиков». Окончательно название «ОБЭРИУ» закрепилось с осени 1927 года. Знаменитые «Три левых часа» — одно из последних коллективных авангардистских выступлений (24 января 1928 г.) — были организованы в рамках «ОБЭРИУ».

В дальнейшем я буду пользоваться тремя терминами: «алогическая поэзия», когда речь идет о Хармсе и Введенском; «обэриуты» — говоря о некой художественной практике, в той или иной степени объединяющей Хармса и Введенского с другими членами движения; «чинари» — имея в виду общность метафизических и религиозных взглядов Хармса, Введенского, Друскина, Липавского.

10

Золотоносов М. Шизограмма хо, или Теория психического экскремента // Хармсиздат представляет. СПб., 1995. С. 81.

11

См. пример реконструкции первоисточников в статье: Сажин В. Сон о погибели русской литературы // Хармсиздат представляет. С. 83–85.

12

Beckett S. Textes pour rien // Beckett S. Nouvelles et Textes pour rien. Paris: Minuit, 1958. P. 149.

13

Борхес Х. Л. Сочинения: В 3 т. Рига, 1994. Т. 2. Эссе. Новеллы. С. 91.

14

Беккет С. В ожидании Годо // Беккет С. Театр. СПб., 1999. С. 63.

15

Еще в 1932 году Беккет начинает писать роман «Мечты о женщинах, красивых и средних» («Dream of fair to middling women»), однако ни закончить, ни опубликовать его ему не удается. Беккет решает переработать роман в сборник рассказов, который и выходит в 1934 году под заглавием «Больше замахов, чем ударов» («More pricks than kicks»). Поскольку впоследствии писатель никогда не стремился опубликовать исходный текст (он вышел в свет лишь после смерти Беккета), мне кажется оправданным называть его первым настоящим романом именно роман «Мэрфи».

16

Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С. 253.

17

Там же. С. 245. См. слова королевы Маргариты в пьесе Э. Ионеско «Король умирает»: «Смерть всегда была здесь, с самого первого дня, с момента зачатия. Она — растущий побег, распускающийся цветок, единственный плод» (Ionesco Е. Le Roi se meurt // Ionesco E. Théâtre. T. 4. Paris, 1966. P. 53). Отмечу, что перевод О. Ильинской в сборнике «Носорог» не совсем верен (М., 1991. С. 180).

18

В той же пьесе Ионеско король говорит: «Когда ему угрожает смерть, мельчайший муравей борется изо всех сил. Он покинут всеми, вырван из мира других. Вместе с ним угасает вся вселенная. Умирать неестественно, поскольку никто этого не хочет. Я хочу быть» (Ibid. Р. 46).

19

Французский экзистенциалист Г. Марсель называл, в отличие от Хайдеггера, смерть ближнего основным фактором трагичности бытия. По словам Г. Тавризян, «для Марселя проблема жизни и смерти встает во всем своем значении прежде всего по отношению к существованию дорогого человека. Отсюда рождается это проникновенное, ни с чем не сравнимое по своей психологической достоверности определение: „Любить — значит говорить другому: ты не умрешь…“» (Тавризян Г. М. Габриэль Марсель: философский опыт о человеческом достоинстве // Марсель Г. Трагическая мудрость философии. М., 1995. С. 34).

20

Барт Р. Литература и значение // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1989, 1994. С. 288–289. Согласно Ж. Делезу, «для философии абсурда нонсенс есть то, что просто противоположно смыслу. Так что абсурд всегда определяется отсутствием смысла, некой нехваткой (этого недостаточно…)» (Делез Ж. Логика смысла. М., 1995. С. 95).

21

Камю А. Миф о Сизифе // Камю А. Бунтующий человек. М., 1990. С. 26.

22

Там же. С. 39. Еще один пассаж из рассуждений французского философа заставляет вспомнить о хармсовских оппозициях, упомянутых в начале главы. «Если я обвиню невиновного в кошмарном преступлении, — пишет Камю, — если заявлю добропорядочному человеку, что он вожделеет к собственной сестре, то мне ответят, что это абсурд. В этом возмущении есть что-то комическое, но для него имеется и глубокое основание. Добропорядочный человек указывает на антиномию между тем актом, который я ему приписываю, и принципами всей его жизни. „Это абсурд“ означает „это невозможно“, а кроме того, „это противоречиво“» (с. 26). В противоположность добропорядочному человеку, Хармс ненавидит то, что служит основой так называемого «нормального» человеческого поведения вообще и основой построения логического суждения о реальности в частности; такое суждение всегда ограничивается лишь тем, что этой реальности имманентно, не учитывая того, что ей трансцендентно. Отказ от заранее определенной универсальной позиции, выступающей в качестве единственной реальности, позволяет преодолеть противоречие, заключающееся в одновременном приятии и страсти и сдержанности, и распутства и целомудрия, что Хармс и делает, стремясь к некому трансцендентальному единству этих понятий.

23

«Причинно-следственное отношение между субъектом и объектом зиждется на акте их разделения. Познавательное отношение между ними также зиждется на факте их разделения. Но есть и третье отношение между субъектом и объектом: любовное отношение, которое зиждется на их фундаментальном единстве, несмотря на их разделение», — замечает французский поэт Рене Домаль (Daumal R. Clavicules d’un grand jeu poétique // R. Daumal. L’évidence absurde. Paris: Gallimard, 1993. P 60).