Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)

• Название: Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)
• Автор: Владимир Першанин
• Жанр: О войне
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-6105

Три бестселлера одним томом! Лучшие современные романы о Сталинградской битве, достойные войти в «золотой фонд» военной прозы. Переломное сражение Великой Отечественной глазами советских смертников.

ШТРАФНИКИ СТАЛИНГРАДА, исполняя беспощадный приказ «Ни шагу назад!», истекают кровью в ЧИСТИЛИЩЕ городских боев. СПЕЦНАЗ СТАЛИНГРАДА, элитные воздушно-десантные батальоны стоят насмерть в кровавом аду, верные клятве «За Волгой для нас земли нет!» и девизу ВДВ: «Никто, кроме нас!» СНАЙПЕРЫ СТАЛИНГРАДА ценой собственных жизней выбивают немецких офицеров и пулеметные расчеты, связистов, артиллерийских наблюдателей и Scharfsch?tze, не давая гитлеровцам поднять головы. Они охотятся на врага, а враг охотится на них, отвечая на каждый выстрел ураганным огнем минометов, артиллерии, «небельверферов» и MG. И шансов выжить в этой мясорубке у сталинградских снайперов не больше, чем у штрафников…

---

На бруствере лежала отличная автоматическая винтовка с магазином на двадцать четыре патрона. Ею можно было действовать как пулеметом и разогнать целый взвод. Такие штуки лишь недавно поступили на вооружение и зарекомендовали себя хорошо. Сейчас новенькая винтовка с оптическим прицелом валялась без дела, а ее владелец, приятель унтер-офицера, схватился с маленьким русским лейтенантом в длинной шинели.

Стрелять было несподручно, поэтому унтер-офицер примерился ударить лейтенанта рукояткой, но прямо на унтера лезли двое красноармейцев со штыками наперевес. Его спасло хладнокровие, которое трудно было сохранить.

Он вытянул руку с массивным «вальтером», почти касаясь острия штыков, и несколько раз нажал на спуск. Оба русских упали, накрыв собой лейтенанта и приятеля унтер-офицера. Они ворочались, пытались встать, мешая друг другу. Добивать их было некогда, на унтера по брустверу бежал еще один русский, держа винтовку, как дубинку.

Красноармеец уже поднимал тяжелый кованый приклад, когда навстречу сверкнули несколько пистолетных вспышек. Унтер-офицер выпустил остаток обоймы за секунду, затвор лязгнул и встал в заднее положение. Он отщелкнул пустую обойму, которую следовало просто выкинуть и быстро достать новую. Но унтер-офицер, всегда аккуратный, продолжал сжимать израсходованную обойму и неловко ковырялся двумя пальцами в кармашке кобуры. Кожа на морозе застыла, металл не поддавался.

Распихивая тела, перед унтер-офицером встал русский лейтенант. Маленький, лобастый, как бычок, он тяжело дышал. Шапка с головы слетела, мокрый чуб торчал хохолком, коротко стриженная голова была мокрая от пота. Он подтягивал сбившуюся на спину брезентовую кобуру и не сводил взгляда с немца. Оба ускорили движения. Запасная обойма, наконец, выдернулась из узкого кармана, оставалось вставить ее, передернуть затвор и нажать на спуск. Требовалось всего две-три секунды, не больше, но этих секунд у опытного бойца вермахта не оставалось.

Младший лейтенант Федя Колчин, как и многие люди маленького роста, болезненно переживал разные мелочи. В училище, казалось, все смеются над ним. Болезненное самолюбие заставляло его относиться к себе требовательно. Он считался одним из лучших выпускников, сдавал на отлично нормативы, имел хорошую физическую подготовку. Так получилось, что при выпуске он получил старый, вытертый от времени «наган», а не новенький вороненый «ТТ», как многие курсанты. Тогда Федя оскорбился, не оценили его успехов, но теперь «наган»-самовзвод спас ему жизнь.

Помогла и хорошая тренировка. Колчин опередил врага, выхватил оружие за рубчатую рукоятку, курок взводить не требовалось, палец трижды нажал на спуск, поразив врага в упор. Перешагнув через мертвое тело, младший лейтенант пошел дальше по траншее. Второй номер пулеметного расчета вытянул навстречу одну руку (другая не слушалась), возможно, сдавался, но пленных в такой ситуации не берут. Пуля пробила ладонь, ударила в лицо. Федя добил врага и стал перезаряжать «наган».

В траншее продолжалась рукопашная схватка. Бойцы третьего и четвертого взводов напирали уверенно. Артиллерист Саша Бызин пригвоздил штыком светловолосого вражеского солдата, тот извивался и хватал руками цевье винтовки. Сумел оттолкнуть артиллериста и сделать несколько шагов. На него налетел Надым и принялся молотить прикладом.

Маневич стоял на бруствере и наблюдал за ходом боя. Неудавшийся симулянт Шиленков налетел на вражеского ефрейтора. Тот отбил неумелый выпад и сильно ударил затыльником приклада в лицо. Хрустнуло, Шиленков опустился на колени, закрывая макушку ладонями. Его спас Маневич, уложив ефрейтора точной очередью.

Пулеметчик на левом фланге держал «МГ»-34 на весу. Лента трепыхалась блестящей змеей, гильзы сыпались и весело звенели о мерзлую землю. Если вокруг верх брали штрафники, то на небольшом участке вражеский пулеметчик быстро менял ситуацию в свою пользу. Он уничтожал бойцов одного за другим, в него стреляли, ранили второго номера, но пули облетали солдата стороной.

Один из штрафников сумел зайти со спины. Второй номер, зажимая рану на боку, убил русского из пистолета. Пулеметчику было некогда благодарить товарища за помощь, он действовал, как автомат, перезарядил ленту и снова открыл огонь. На глазах у командира отделения Максима Лугового погиб его приятель. Пули пробили парня насквозь, из спины вылетели клочья. Шинель дымилась от попаданий трассирующих пуль, но смертельно раненный человек топтался на месте и даже не падал.

На секунду бывший капитан Луговой поймал его взгляд, наполненный тоской и пониманием, что жизнь стремительно уходит. Обреченный человек пытался крикнуть, позвать на помощь, изо рта хлынула кровь. Луговой испуганно отступил, споткнулся и свалился на другого раненого. Тот был также испачкан кровью и задыхался. Максим подтянул колени к подбородку и застыл. Это спасло его. Вражеский пулеметчик очищал пространство перед собой, хлестая очередями бегущих и раненых.

Он бы натворил дел, но бывший сапер Мысниченко выстрелил в него сбоку, выбил пулемет из рук. Подскочил Надым и сильно ударил штыком. Это был кульминационный момент боя, немцы стали покидать траншею. Саша Бызин догнал убегавшего ефрейтора и выстрелил в спину.

Трое врагов отступали по ходу сообщения и вели непрерывный огонь из автоматов. Сапер Мысниченко бросил им вслед гранату, они успели скрыться за поворотом. Пошарив по сторонам глазами, он позвал ближнего бойца. Это оказался Шиленков, давний приятель.

– Шило, стой здесь и стреляй. Не давай поднять башку. Я обойду, взорву их к чертовой матери.

Мысниченко, как опытный сапер, предпочитал действовать взрывчаткой. Когда-то он ее очень боялся, а сейчас действовал без оглядки. Он желал подогнать отступивших врагов, внести в их ряды панику. Разжалованный старший лейтенант мечтал восстановить честное имя и чувствовал себя прежним Пашкой Мысниченко, душой компании и веселым бабником.

Он собрал в охапку трофейные гранаты, быстро отвинтил колпачки и стал швырять одну за другой. Взрывы следовали непрерывно, в отсечной траншее началось шевеление.

– Подпекает, – орал он. – Сейчас еще добавлю…

Шиленков и не думал поддерживать приятеля огнем, сидел, скорчившись, в углу окопа. Шел суматошный бой, и хотя штрафники брали верх, пули свистели повсюду, находя новую жертву. Вражеский ефрейтор высунулся лишь на секунду и выпустил точную очередь. Пули пробили Паше Мысниченко горло и верхнюю часть груди. Он упал рядом с Шиленковым, дергался, пытался встать и забрызгал все вокруг кровью. Шиленков испуганно отодвинулся подальше.

Третий и четвертый взводы, объединившись, гнали врага, занимая траншею. В бронеколпаке неосмотрительно закрылись пулеметчики. Бойцы молотили по металлу прикладами, колпак гудел, как колокол. Совали в смотровые щели штыки, матерились и призывали сдаться.

Маневич, пробегая мимо, приказал Надыму:

– Разберись с ними. Только быстро, иначе в спину ударят.

– Момент, товарищ капитан.

Надым не стал мудрить. Ему принесли трофейный автомат, он выпустил в смотровые щели два магазина. Изнутри кричали, затем распахнулась узкая дверь, и вылезли два окровавленных вражеских солдата. Не сговариваясь, несколько штрафников принялись добивать их штыками. Появился громоздкий Максим Луговой, отпихнул всех, нацелил штык в еще живого пулеметчика.

– Нажрался нашей земли, гад?

Рыжий солдат пытался заслониться рукой. Штык пропорол ладонь, царапнул по добротной каске.

– Бей еще раз, – кричали бывшему танкисту-ремонтнику. – Лучше пулей. Пробьет горшок или нет?

В кучку людей ворвался Бызин.

– Все вперед! А ты, Максим, где болтался?

Луговой стал оправдываться, но его не слушали, все бежали заканчивать бой. Рыжий немец до половины втянул туловище в колпак и бессильно застыл. В него угодило не меньше трех пуль, кровь вытекала, но помочь себе он был не в состоянии.

Старшина Прокофий Глухов был ловок, увертлив и начисто лишен принципов. Его подводила лишь жадность. В армии он служил давно, высоко не поднимался, да и не хотел. Он хорошо понял разницу между заведующим складом и бравым лейтенантом с красивыми шевронами. Шевроны можно прицепить любые, а на лейтенантское звание хорошо не поживешь.

Он встретил войну на должности старшины батальона, проворовался и был понижен до взвода. Здесь вляпался в глупую историю с овсом, угодил в штрафную роту, сумел снова взять ситуацию в руки. Глухову мешало излишнее самолюбие. Когда первый раз его поставили за пулемет, он мог бы свалять дурака, сделать вид, что не способен толком владеть «максимом». Вместо этого он прекрасно справился и в придачу к обязанностям старшины сделался штатным пулеметчиком.

Глухов не терял времени на формировке. Пользуясь большим наплывом людей и путаницей в документации, он получал продукты и придерживал их. За банку тушенки в голодной Астраханской области давали пятьсот рублей, сахар расхватывали на лету, не торгуясь.