Михаил Федоров - Сестра милосердия

• Название: Сестра милосердия
• Автор: Михаил Федоров
• Издательство: Вече
• Жанр: Боевик
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4872-0

Череда малых войн конца XX века, окатившая огненными волнами Европу и границы бывшего СССР, принесла многим народам горе и страдания, а участникам конфликтов — боль в сердце и пустоту в душе.

Именно так случилось и с молодым лейтенантом российской армии Дмитрием Погожевым, мечтавшим защищать слабых и обиженных, а попавшим в мясорубку балканской войны. А доброй и немного наивной художнице Наталье, приехавшей в Сухум повидать мать, пришлось поневоле сменить романтическую профессию на белый халат сестры милосердия, бессонные ночи, кровь и смерть гражданской войны.

---

Он не понимал по-грузински, знал лишь отдельные слова. Он и по-абхазски плохо понимал, хотя часто бывал среди абхазов.

У него висел на поясе нож. Он схватился за ручку ножа, но даже вытаскивать не стал. Четыре автомата смотрели в лицо. Это только в кино можно разметать четверых. И что толку, если они его застрелят и он просто так сгинет: Наташи не увидит, никакой пользы не принесёт!

С ним стали говорить по-грузински. Потом видят, что он не понимает, — по-русски:

— Кто такой?

Сергей:

— Иду…

— Как идёшь?

— В Сухуми…

Не стал говорить, что в Гудауту. Его вывели на насыпь. Обыскали.

— Опа! — нож нашли.

Рюкзак сняли. В рюкзаке — военная форма.

Когда его повели, он подумал: «Хана». Окажись он в аналогичной ситуации у моджахедов, ему бы отсекли голову.

Мысленно прокручивал: «Если скажу, что воевать иду, а они форму нашли, сразу расстреляют. Скажу: на побывку еду. Но в военном билете записано, что давно в запасе. Если не на побывку, а домой? Хотя как домой? Дом-то в Уфе…» Его подвели к домику. Штаб. Нашли военный билет, а в нём место рождения — Уфа.

Как начали кричать: — Абхазский боевик!

Ведь форма из армии — камуфляж.

— Рембо!

Два грузина схватили его за руки тащить к выходу, когда их старший заорал:

— В Гагру его!

Сергея повезли в город. Он сидел в УАЗе, зажатый с обеих сторон двумя гвардейцами, и, глядя на блестевшее вдали зеркало моря, сокрушался: «Эх, Серёга! Промахнулся. Ещё бы проплыл чуток — был бы у абхазов».

Ему изменило сопутствовавшее с Афганистана везение.

Привезли в Гагру. На повороте в двухэтажном доме с правой стороны, если ехать с Псоу, находилась милиция. Здесь в прежние времена всегда стояло много машин, но и на этот раз их было не меньше. Хотя теперь среди них торчали «бээмпэшки», около которых галдели гвардейцы.

4

Сергея завели в коридор изолятора временного содержания и втолкнули в одну из камер, где теснилось человек пятнадцать. Там были абхазы, армяне, греки, русские. Сюда привозили тех, кого задержали при переходе границы, линии фронта, кто просто подозревался в сочувствии абхазам, кто оказывался нелояльным к грузинским властям.

Увидев военную форму Сергея, грузины стали разбираться.

Пока не били, а угрожали: — Мы тебе покажем!

Сергей:

— Показывайте…

Они его пугали.

Потом подняли на второй этаж к свану — верзиле в военных брюках и чёрной майке, без погон и каких-либо знаков отличия — по имени не то Лухум, не то Лукум. Его соседи по камере называли комендантом Гагры.

«Медведюга!» — определил верзилу Сергей после того, как комендант избил двух абхазов, у которых, как и у него, руки были связаны за спиной.

Когда очередь дошла до Сергея, сван попробовал пальцем остроту лезвия ножа, отобранного у Сергея, и резко отдёрнул. Воткнул нож в стол и сказал на ломаном русском:

— Ты боевик!

— Нет, — ответил Сергей.

— А форма откуда? — Служил…

— Где?

— В Афгане.

— В каких частях?

— Нельзя говорить.

— Мне всё можно.

— Дал подписку…

Нож вонзился в косяк двери над ухом Сергея. В следующую секунду Сергей слетел со стула в угол, сжимая зубы и сдерживаясь, чтобы не кинуться и не вцепиться собачьей хваткой в ногу горца.

Сергей пришёл в себя на бетонном полу только после того, как его окатили из ведра водой.

— Что ж ты с биджориками грызёшься? — склонил к Сергею лысую, как бильярдный шар, голову абхаз.

«Кем-кем, какими биджориками?»

— Ведь с ними что с баранами! — продолжил абхаз.

Перевернул Сергея на спину.

— Как тебя зовут? — Алхас… Можно — Хасик…

Абхаз помог перебраться на лежак, протёр лицо Сергея от крови, дал сухую рубаху и штаны.

Сергей познакомился с Алхасом. Тот тоже пробирался домой, но только не в Гудауту, а в Сухуми. Он из Москвы, куда уехал ещё в детстве с матерью. Отецабхаз с ней развёлся, а сам остался в Сухуми. Вот Алхас и рванул к отцу, когда узнал о войне, и тоже оказался в застенке. Его взяли на дороге у «Гребешка».

Арестантов объединило прошлое. Хасик тоже служил в спецвойсках. Но только в спецназе. Служил в Карабахе, в Степанакерте, в Макдакерте. Уволился летом, а когда оказался в Москве и узнал о войне, поспешил на родину.

Вот что рассказал Хасик, когда камера погрузилась в дремоту лампочки, свисавшей с потолка.

— Сван меня спросил: «Куда едешь?» Я: «В Сухуми». Он же видел, где я родился. В военном билете есть отметка.

«У меня тоже отметка», — еле моргнул Сергей.

— «А что два месяца едешь?» — продолжал сван. Там же стоит дата увольнения.

«И у меня стоит», — Сергей.

Алхас:

— «Пока к одному заехал… Пока к другому… Выпили… Вот полтора месяца и прошло…» — «Что ж, — смотрит на меня, как на кролика. — Логично». — «Пока отмечали… — я гну своё. — У одних дома, у других… А тут поехал — и на тебе!» — «А форма чего?» — спрашивает. — «Форму же все на дембель берут».

«У меня форма», — отметил Сергей.

Алхас:

— Тогда сван: «А что парадку не взял?» Не дурак же он! А тогда камуфляж только пошёл. В Афгане была песочка, а потом пошёл камуфляж.

— Было такое, — пошевелил губами Сергей.

— Мне удалось его взять с собой. Я: «Да на фига мне парадка! Попробуй камуфляж достань! Только по большому блату». — «Хорошо… Ты говоришь, в Сухуми». — «Да, к отцу…» — «А где отец?» — «Жил у Дома правительства». — «Что с ним?» — «Не знаю». — «А что, ты из Москвы призван?» — снова повертел военный билет. Я говорю: «Я там в техникуме учился». Хотя там всю жизнь прожил. — «А чего крался?» — «Не крался, а шёл». И он сказал, чтобы меня не трогали. И видишь, меня как забыли. Может, он пожалел. Видит, молодой. А может…

«Выпутался», — подумал Сергей.

— …что я держался спокойно: будь что будет! Убьёт так убьёт. Зауважал… Или нужен для обмена.

— Какого обмена? — встрепенулся Сергей.

— А что, не знаешь? Абхазы грузин в плен возьмут или так наловят — и меняют. На нашу братию…

— Надо же! Сергей задумался.

5

Сергей повёл себя иначе. При новом допросе сван посмотрел в его военный билет и спросил:

— А почему тут стоит место дислокации Быково?

Сергей поёрзал на табурете и ответил:

— Это аэропорт… — Знаю…

— Там наша часть стояла…

— Так скажешь, где служил?

— Скажу: в правительственной связи…

Сергей пожалел, что при предыдущем допросе скрыл то, что и скрывать-то не было смысла: война в Афгане закончилась. Союз распался. До пунктов правительственной связи в Быково грузинам не добраться, как до Луны.

Сван слушал о том, как служил Сергей, и о чём-то думал. Нож Сергея теперь торчал в столе и от щелчков свана по ручке качался и издавал воющий звук.

— Я служил в Центральном отдельном полевом узле правительственной связи.

На коммутаторе сидел. Коммутатор у нас на ЗИЛ-131. Дислокация в Быково, а так не поймёшь. Куда только не бросали! Тревога, подъём — и полетел. Помню, — Сергей следил за сваном. Специально рассказывал обо всём, — как обычно, тревога, подъём, куда нас, не знаем. Загнали в десять машин ЗИЛ-131 и в ИЛ-76. По две машины в каждый ИЛ. Приземлили в Ташкенте. Покормили, заправили и дальше. И высадили в горах. И мы попёрли, — Сергей пригляделся: «Сван спит?» — Моя машина ГПЗ — головная походная застава — первая идёт. Мы по таким дорогам едем, по ним «Жигули» не проедет. Ползёт наших десять ЗИЛов 131-х, два «Урала» — два дизеля. Впереди БТР восьмиколёсный. Машины не бронированы, не подготовлены. Вот и батальон. Я еду, со мной в кабине водила — пацан. Я старший машины.

Тут заметил, как двинулись зрачки в щёлках глаз свана, и продолжал:

— Едем, моя машина первая. Впереди БТР. Он хитрый. Кто там бывал, знает, где как себя вести, где в отрыв уйти. БТР с понтом, как бы нас сопровождает.

Я иду, а его уже и не видно. На кой ему нарываться! Часов восемь, уже темнеет, а мы прём по ущелью. Я смотрю: водила устал за рулём. Я сидеть устал, а он рулить. По таким дорогам — ишачьи тропы. Попробуй, прогони! А тут комбат, чей-то сынок, ему тридцать лет, а он уже майор. Первый раз в Афгане. Он сзади едет в своей машине. По рации кричит: «Привал». Водила: «Он что, обалдел, на перевале». Надо скорее с него спрятаться. Я: «Товарищ майор, извините, но тут нельзя делать привал». А его, видимо, задело. Он же майор! «Выполняйте приказ!» Я: «Слышал?» Водила — по тормозам. А БТР ушёл. Стали.

Сван щёлкнул пальцем по ручке ножа.

Сергей:

— Комбат: «Выйти из машины, размяться, кому по нужде!» Видимо, его самого прижало. Вроде тихо. А водила — на нас броники двадцатикилограммовые, тяжёлые! — его скидывает на подножку, потянулся и тут только… к-х-х-х… Весь в крови — и в кабину.

Сван заёрзал.

6

Сергей говорил: — Нас что спасло? Что у моджахедов не было гранатомётов, а только стрелковое оружие. Стрельба пошла. Наши — отсюда, они — оттуда. А в них разве попадёшь, они за камнями… Мы на виду. Я: «Вперёд! Вперёд!» А водила кровью истекает. Хорошо, меня с детства учили водить. Надо за руль. Я смотрю: не могу через водилу перелезть. Я прыгаю — сумел ухватиться за дверную ручку — автомат мешает. А обежать, вижу, не смогу, чтобы сесть на водительское место. Я — под машину. Со стороны водителя залез. Где-то стреляют. Нога моя над обрывом. Водилу двигаю. Всё, тронулся. И колонна пошла и ушла из-под обстрела. Пятнадцать человек мы только там потеряли. Водилу — в госпиталь.