Людмила Салдадзе - Ибн Сина Авиценна

• Название: Ибн Сина Авиценна
• Автор: Людмила Салдадзе
• Издательство: Издательство литературы и искусства имени Гафура Гуляма
• Жанр: Философия
• Год: 1985

Через документы, легенды, древние рукописи, а также сюжет (1930-й год. Бухарский эмират судит Ибн Сину) рассказывается о трагической скитальческой жизни великого философа, ученого, врача и поэта Ибн Сины (Авиценны). Также в конце книги находятся иллюстрации.

---

Вторым его открытием является реформа изложения теории составных отношений в геометрической части его «Книги исцеления», У Евклида определения составных отношений не было. Кроме того, Ибн Сина систематически применял к геометрическим величинам арифметическую терминологию, чего тоже не делали древние, «УМНОЖИТЬ ЛИНИЮ НА СЕБЯ, — пишет Ибн Сина в „Книге знаний“ — ЗНАЧИТ, ПОСТРОИТЬ НА НЕЙ КВАДРАТ».

Омар Хайям, опираясь на теорию составных отношений, дал расширение понятия числа, внес свой особый вклад в выработку этого важнейшего понятия современной математики.

Не оставил Ибн Сина без внимания и знаменитый V постулат Евклида о пересекающихся параллельных линиях. Две тысячи лет не давал этот постулат покоя математикам, пытавшимся доказать его. О Евклид! На тысячелетия ты задал задачу! А доказательство ее лежало вне твоей геометрии, в неевклидовой геометрии, как говорят с конца XIX века, с тех пор, как в далекой снежной России гениальный математик Лобачевский доказал этот постулат, рассматривая две параллельные линии не в плоскости, а в сфере. Ибн Сина нашел свое оригинальное доказательство V постулата, на что впервые указал советский ученый Б. Розенфельд. Омар Хайям, разрабатывая направление Ибн Сины, нашел V постулату самое лучшее доказательство для всего Средневековья. К сожалению, эта его «теория параллельных» оставалась в тени до… XX века: арабский текст рукописи был впервые опубликован в 1936 году (!), а европейский — на русском — в 1953-м….

Проблема непрерывности — важнейшая проблема математики, приведшая к открытию дифференциального и интегрального исчисления. Думали над ней и Ибн Сина, и Омар Хайям в связи с поисками Всеобщего Универсального языка, ибо математическая символика из способа фиксации уже известных явлений при новом, дифференциальном и интегральном исчислении сделалась бы способом НАХОЖДЕНИЯ неизвестного, а это и есть прямая функция Всеобщего Универсального языка, над которым И сегодня бьются ученые, ища абсолютной его завершенности.

Занимался Ибн Сина и вопросом угла касания (один из источников возникновения дифференциального и интегрального исчисления). В Европе этот вопрос дискутировался лишь в XIV веке. В трактате «Об исследовании углов»[166], посвященном Масихи еще в Гургандже, Ибн Сина доказывал, что угол между окружностью и касательной не является величиной, «архимедовой величиной», как говорит современная математика, то есть является «архимедовой величиной».

— Омар Хайям — страшный человек, — говорят народу на площади Регистан Бурханиддин-махдум. — Вот отрывок из одной русской книги[167], переведенный специально для сегодняшнего нашего заседания по приказу эмира Алим-хана одним русским офицером. «Суммируя все, что говорят об Омаре Хайяме древние книги, получается, что он — вольнодумец, разрушитель веры, безбожник, насмешник над мистицизмом, пантеист. Но и в то же время он — правоверный мусульманин, точный философ, острый наблюдатель, ученый.

Он — пьяница, развратник, ханжа, лицедей, и не просто богохульник, а воплощенное отрицание религии и всякой нравственной веры.

И он же — мягкая натура, более преданная созерцанию божественных вещей, чем жизненным наслаждениям. Скептик. Эпикуреец. Персидский Вольтер, Гейне.

Можно ли представить человека, в котором совмещалась бы такая смесь и пестрота убеждений, противоположных склонностей и направлений, высоких доблестей и низменных страстей, мучительных сомнений и колебаний?!» Короче говоря, — подвел итог Бурханиддин, — Омар Хайям — оборотень, и стал он таким из-за Ибн Сины, ибо первоначальная его душа была чиста, но, начитавшись Бу Али, он стал учеником дьявола. Имам и судья Фарса Насави послал даже Хайяму однажды отцовское предупреждение в форме письма с вопросами: «Скажи мне свое мнение по поводу мудрости творца в сотворении мира, в особенности человека, и об обязанности людей молиться». Каждое слово в письме — гвоздь в сердце Омара Хай-яма. Омар Хайям понял это и растерялся. «Я не ожидал, что мне зададут такие вопросы, — думал он, отодвинув в сторону кубок вина, — в них содержится столь сильное сомнение во мне…» И ответил на письмо трактатом «О бытии и долженствовании»…

— А кто он такой, этот Насави? — спросили в Толпе.

— Известно, что любил — боготворил, можно сказать, Ибн Сину, — сказал судья Даниель-ходжа.

— Тогда, может, Насави хотел напомнить Омару Хайяму о маскировке и даже предложил один из способов ее — трактат, который как маска спас бы общественное мнение о нем? — сказали студенты. — Видно, стал он уже магнитом, притягивающим к себе беды.

— Вы правы, — проговорил Бурханиддин. — Омар Хайям понял намек, написал трактат, который принес ему славу среди богословов, но было уже поздно. «Когда его современники очернили веру его, — пишет Кифти, — и вывели наружу те тайны, которые он скрывал, он… схватил легонько поводья своего языка И Пера И совершил хадж по причине боязни, а не богобоязни, и обнаружил тайны Из тайн нечистых».

Да, накинув на себя плащ из лоскутьев с неровным нижним краем, — таким видит его Али, — подвязавшись веревкой, повесив из грудь мешочек и Кораном, пошел Омар Хайям пешком Мекку, неся в душе Ибн Сину. «Я был свидетелем гибели ученых, — говорит он Учителю — Ибн Сине, — от которых осталась малочисленная, но многострадальная кучка людей. Суровость судьбы в мое время препятствует им всецело отдаться совершенствованию и углублению своей натуры». Это прочитает потом Улугбек, родившийся через 283 годе после Омара Хайяма, в предисловии к его «Книге о доказательствах алгебры и алмукабалы» и будет долго слышать их и своей душе, как слышит сейчас Омар, Хайям слова, оставленные для него Ибн Синой в предисловии к «Книге спасения»! «В конце я должен изложить науку… о нравственности, добродетели, какие только можно достичь в этом море мук…»

Море мук…

И Беруни в «Индии» оставил для Омара Хайяма кусок своей горести: «Не страшитесь силы царей, говоря перед ними правду, — ведь они властны только над нашим телом, а над душами вашими у них нет власти». Это слова Иисуса Христа. Слова, которые так любил говорить Масихи. Значит, как тосковал старый Беруни в плену о прежних своих друзьях, один из которых у мер, а другой потерялся в «море мук», как был одинок, если и друзьях у него были только воспоминания я Истина. Вот он и пишет дальше: «Этими словами Христос повелевает проявлять истинное мужество. Не то моральное качество, которое толпа принимает за мужество, видя стремление идти в бой и дерзкую готовность броситься навстречу гибели, — оно есть только одна из разновидностей его. Мужество Же, возвышающееся над всеми другими его разновидностями, заключается в презрении к смерти, все равно, выражается ли оно в речи или в действии…»

Будь милосердна, жизнь, мой виночерпий злой,

— слагаются в душе Омара Хайяма, стиснутой одиночеством и горем, стихи.

Мне лжи, бездушия и подлости отстой
Довольно подливать! Поистине из кубка
Готов я выплеснуть напиток горький твой! [168]

И вспомнил Али, как сам читал стихи Омара Хайяма той злополучной ночью.

Если хочешь покоиться в неге блаженной
И у ног своих мир этот видеть надменный,
Перейди в мою веру, учись у меня.
Пей вино, но не пей эту горечь Вселенной.

В них горечь Ибн Сины, Беруни, Улугбека, который с ножом в спине, Таухиди, который сжег свои книги перед смертью, и самого Омара Хайяма, который улыбался, будучи придавленные огромной плитой — тяжелым, черным своим временем.

И вот Омар Хайям а Мекке, в белом одеянии ихрам[169]— идет в огромной массе паломников и кричит со всеми, и поднимая руки:

— Лаббайка, аллахумма! Лаббайк! (Вот я перед тобой, господи!)

А душа его говорит:

Вот я перед тобой. Истина!..

Проходит Омар Хайям со всеми долину Мина, поднимается на гору Арафат, где Авраам занес когда-то нож над своим сыном Исааком[170], чтобы принести его в жертву богу по его требованию.

«Я жизнь тебе свою жертвую, Истина!» — говорит и Омар Хайям в душе.

Вот кидает он камни со всеми в дьявола, идя от Муздалифы к Мине. Кидает в тех, кто мешал ему служить и Истине.

Приносит в жертву животных в долине Мина. Семь и раз ходит вокруг Каабы, целует Черный камень в восточном углу. Был белым этот камень… Белым дал его Аврааму ангел Джабраил, От поцелуев людей сделался он черным, так много впитал в себя грехов Их. «Плохо я служил тебе. Истина…» — сокрушается Омар Хайям.

Вот пьет он воду из святого источника Зем-Зем и семь раз ходит между холмами Сафа и Марва в пределах великой мечети Харам, семь раз клянется никогда не оставлять служение Истине.

«Повели, о боже!» — говорят все, воздев руки к небу. — «Повели, Истина! — молится Омар Хайям. — Я раб твой».