Людмила Зубова - Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект

• Название: Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект
• Автор: Людмила Зубова
• Издательство: Издательство Ленинградского университета
• Жанр: Филология
• Год: 1989
• ISBN: 5-288-00299-1

В монографии разносторонне и обстоятельно исследуется язык поэзии М. Цветаевой, рассказывается об этимологических поисках М. Цветаевой, о многозначности и емкости ее слова, о цветовой символике. Автор доказывает, что поэтический язык — воплощение потенций национального языка. В монографии органически сочетаются поэтика и лингвистика. Убедительно раскрывается связь между языком поэта и его идеями.

Для филологов — лингвистов и литературоведов, а также для всех любителей поэзии.

---

Примеры с корнем — гор- // — жар- подтверждают это наблюдение:

Гора горевала (а горы глиной
Горькой горюют в часы разлук) (С., 368);

Горячие от горечи и нег (С., 51);

Мне и доныне Хочется грызть Жаркой рябины Горькую кисть (С., 63).

Горение — самый известный традиционный символ интенсивной жизни, страсти, вдохновения — символ, уходящий корнями в глубокую древность (Потебня 1860, 10, 11, 20) и чрезвычайно важный в поэзии М. Цветаевой, начиная с ее ранних стихов («Птица-Феникс я, только в огне пою!» — С., 118). Однако для Цветаевой страсть прямым образом связана со страданием, жар вдохновения — с горем и горечью утраты. В группе слов с корнем — гор- слово горький, имеющее первичное конкретно-чувственное значение, преобладает, вероятно, потому, что именно конкретно-чувственный образ является основой многих цветаевских произведений.

В контекстах строки и строфы пояснительные средства этимологического анализа минимальны, но действенны. Цветаева показывает семантическую связь между понятиями, обозначаемыми этимологически родственными словами, либо употреблением предлогов логической связи (Горячие от горечи и нег — С., 51), либо включением родственных слов в тавтологическое сочетание (Мне других дружков — не надо — И., 353), либо расчленением одного из родственных слов на слоги, что создает эффект вслушивания или вчитывания в слово, способствуя преодолению автоматизма в восприятии (Заревом в лоб — ржа, // Ры — жая воз — жа! — С., 361) либо знаками препинания, указывающими на логическую связь понятий, — двоеточием или тире:

Кастальскому току, Взаимность, заторов не ставь! Заочность: за оком Лежащая, вящая явь (С., 257);
«Любовь — это значит лук Натянутый — лук: разлука» (С., 379);

По-медвежьи — радушен, По-оленьи — рогат. Из которого души Во все очи глядят —
Во все окна! (С., 330 — о доме);

Сомущены — в сумятице
Глазки, обычно в маслице (И., 522).

О. Г. Ревзина показывает, что при подобных синтаксических отношениях частей высказывания двоеточие представляет собой настолько сильное средство отождествления, что оно «не только фиксирует данное смысловое отношение в тех случаях, когда оно объективно представлено в составляющих А и В, но и приписывает эту семантическую связь таким А и В, которые без двоеточия этой связи не имели бы» (Ревзина 1981в, 74). Об эмоциональной и смысловой выразительности знака тире сама М. Цветаева писала и в прозе, и в стихах. Приведем одно ее стихотворное высказывание:

Как на знак тире — Что на тайный знак Брови вздрагивают — Заподазриваешь? (С., 284–285).

В некоторых случаях М. Цветаева восстанавливает забытую этимологическую связь слов не логической мотивировкой внутренней формы слова, как в предыдущих примерах, а только показом их семантической связи, восходящей к смысловому тождеству корней. Так, этимологически родственные антонимы начало и конец обнаруживают общий семантический компонент 'граница, предел' в конструкции хиазма:

Научил не хранить кольца, —
С кем бы Жизнь меня ни венчала!
Начинать наугад с конца
И кончать еще до начала (С., 45).

Сильным средством восстановления этимологической связи слов является и помещение их в ряд, состоящий более чем из двух элементов, т. е. в цепочку родственных слов или в словообразовательно-этимологическое гнездо:

Древа вещая весть! Лес, вещающий: — Есть Здесь, над сбродом кривизн — Совершенная жизнь (С., 206);

Не Муза, не Муза, — не бренные узы
Родства, — не твои путы,
О Дружба! — Не женской рукой, — лютой
Затянут на мне —
Узел.

Сей страшен союз. — В черноте рва
Лежу — а Восход светел (И., 441).

Столкновение слова с отвлеченным значением, старославянского по происхождению, со словом русским, имеющим конкретное значение, обусловливает сильную мотивировку абстрактного понятия конкретно-образным в контексте со словами узы, узел, союз, а также в следующих контекстах:

Что вы сделали с первым равенством Вещи — всюду, в любой среде — Равной ровно самой себе (С., 403);

Вкрадчивостию волос: В гладь и в лоск Оторопию продольной —
Синь полунощную, масть Воронову. — Вгладь и всласть Оторопи вдоль — ладонью (С., 195);

Деревья с пугливым наклоном
(…)
Мечтателя — перед богатым — Наклоном. А может — отвратом От улицы: всех и всего там — Курчавых голов отворотом? (С., 323);

Не в пуху — в пере Лебедином — брак! Браки розные есть, разные есть! (С., 284);

Рано еще для льдов Потусторонних стран! (С., 249).

Мотивировка абстрактного конкретным приводит к тому, что конкретная лексика (русизмы) уравнивается с абстрактной (славянизмами) в способности обозначать высокие понятия. При этом утверждается способность конкретно-чувственной лексики обозначать эти понятия более точно по сравнению с абстрактной, и, таким образом, повышается семантический ранг конкретно-чувственных слов, способных к созданию образа, метафоры и символа.

Этимологическая регенерация может осуществляться не только при повторении родственных корней в контекстуально сближаемых словах, но и в том случае, когда дается ряд этимологически неродственных слов, но исконно синонимичных:

Завораживающая! Крест —
Накрест складывающая руки!
Разочарование! Не крест
Ты — а страсть, как смерть и как разлука.
Развораживающий настой,
Сладость обморочного оплыва (С., 185).

Синонимия корней — ворог- // — вораж-, -чар-, -морок- // морач- с общим значением колдовства вызывает пристальное внимание к каждому корню, тем самым актуализируя именно его в выделенных словах. Антонимия приставок за- раз- (завораживающая — разочарование, развораживающий) и повтор приставки раз-(разочарование — развораживающий) усиливают членимость слов с этими приставками. Если обычно в случаях восстановления внутренней формы слов в контексте дается этимологическое гнездо слов, то здесь представлено как бы семантическое гнездо, тоже, как оказывается, способное восстановить внутреннюю форму слов благодаря вниманию к их семантике.

При восстановлении внутренней формы слова через синонимию, выявляющую исконное значение этого корня, сильным средством этимологической регенерации являются синонимы — словообразовательные окказионализмы.

В приведенном ниже примере ряд таких синонимов дается одновременно с расчленением слова на составляющие его морфемы:

Око-ём!
Грань из граней, кайма из каём!
<…>
Окохват!
Ведь не зря ж у сибирских княжат Ходит сказ О высасывателе глаз.
<…> Окоим!
Окодёр, окорыв, околом! Ох, синим-синё око твоё, окоём! (И., 501).

Расчленение, осуществленное графическим (произносительным) способом, дается уже в исходном слове.

Серия окказионализмов-синонимов исходного слова, варьирующих только вторую его часть, объясняет потенциально возможное смысловое наполнение корня — ём-как через мифологический образ «высасывателя глаз», так и через синонимию переменной части слова. Последовательность корней — хват-, -дёр-, -рыв-, -лом-, обнаруживает градацию с нарастанием экспрессии. В ряд окказионализмов помещено и слово окоим с другим вариантом того же корня, что и в исходном слове. И, наконец, весь ряд завершается повторением слова окоём, обогащенного всеми смыслами окказионализмов, в такой комбинации, которая фиксирует внимание уже не на втором, а на первом его корне и актуализирует его самостоятельным употреблением слова око и указанием на признак-предикат синим-синё.

Разложение слова на составляющие морфемы и превращение морфем в слова, т. е. обратная деривация, является у М. Цветаевой одним из важнейших средств оживления внутренней формы слова. Цветаева осуществляет как бы перевод с синхронии на диахронию. Особенно это касается наречий — грамматической категории, в основном образованной сравнительно недавно, уже в исторический период развития языка, и поэтому вполне допускающей обратную деривацию. Иногда для такого расчленения достаточно графических средств — раздельного или дефисного написания наречия: «Совсем ушел. Со всем — ушел» (С., 326), — иногда графическое членение поддерживается параллельным окказионализмом, образованным по модели расчлененного наречия: «В наш час страну! В сей — час страну!» (С., 307). Расчленение слова как способ этимологизации осуществляется в произведениях М. Цветаевой достаточно широко и касается различных частей речи: