Маргарита Меклина - POP3

• Название: POP3
• Автор: Маргарита Меклина
• Издательство: Lulu-Press
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-0-557-03689-9

Маргарита Меклина родилась в Ленинграде. Лауреат Премии Андрея Белого за книгу «Сражение при Петербурге», лауреат «Русской Премии» за книгу «Моя преступная связь с искусством», лауреат премии «Вольный Стрелок» за книгу «Год на право переписки» (в опубликованном варианте — «POP3»), написанную совместно с Аркадием Драгомощенко. Как прозаик публиковалась в журналах «Зеркало», «Новый берег», «Новая юность», «Урал», «Интерпоэзия».

---

И тогда «язык» в своей деятельности предстает чем-то наподобие тончайшей мембраны, являющейся с одной стороны реальностью, а с другой желанием ее производства.

Но в этом путаном и невразумительном монологе я, как видите, не остановился на том, что на самом деле мне нужно было разглагольствовать вовсе не о «чертах национального характера», но о фотографии (sic!), доклад о которой мне нужно читать на очередном собрании, и чего я успешно, прилагая немалый свой опыт, не делаю вот уже несколько дней, придумывая по этой причине различные неотложные дела.

А у меня для вас есть одна замечательная история, мне кажется, она вам понравится. Рассказала ее мне Лин Хеджинян, которой рассказал ее студент, которому рассказала историю его мама, некогда танцевавшая в Martha Graham's dance company, а после с Merce Cunningham, и речь в которой идет о Ed Birnbaum'e, известном хореографе… Год или более того, случилось так…

Нет, надо-надо заканчивать!

Немыслимо, сколько времени я у вас отнял!

[8]

Добрый день, Аркадий!

В философии пробавляюсь анекдотами. Вот, например, Владимир Соловьев как-то добрых полчаса, увидев растущий цветок, философствовал о красоте земной и премудрой Софии; друзья же над ним потешались, ибо близорукий Соловьев не видел, что «цветочек» был осколком стекла, воздетым на прут.

[9]

Милая Рита,

Уже ночь, довольно поздно, но, приводя в порядок (впрочем, весьма сомнительный, поскольку отнюдь не отношу себя к мудрым совам) незатейливые писания, вспомнил о вас и о том, что давно не получал от вас писем, и еще подумал, что, наверное, стал к ним привыкать, хотя, скорее всего, привычкой стало другое — обращаться к вам, что порой я и делаю, отдавая себе отчет в некоторой бессмысленности того, что пишу.

А посему на этом позволяю себе «сегодня» закончить, чтобы не впадать уже в совершеннейший вздор. Час поздний. До завтра, то есть, до «утра».

[10]

Доброе утро, Рита,

Итак, Ed Birnbaum (в прошлом или может позапрошлом году, а может и несколько лет тому) заболевает все тем же «иммунодефицитом», а его друг, чье имя утрачено вместе с письмом, да это и не важно, как водится, ухаживает за ним вплоть до его смерти.

Согласно воли умершего останки его предаются кремации и прах делится на три части — одна достается… матери студента, поведавшего впоследствии нам эту историю, другая, кажется, режиссеру театра, а третья — другу, проведшему с Е. В. последние дни.

Первая порция праха была, как и просил умерший, развеяна вскорости над океаном, вторая несколько позже рассеяна по какому-то лесу (кажется в Black Mountain), а третью друг пожелал сохранить для себя навсегда. И с этой целью он стал подыскивать красивый ларец, бродить по «антикварным» лавкам, невольно заводя знакомства с владельцами.

Так прошла осень (весна, зима, лето — на выбор) и в начале следующего сезона, в одной из лавок Сохо он обнаружил шкатулку «чудной» работы, которая сразу же пришлась ему по вкусу.

Однако хозяин, неразговорчивый бельгиец (русский? поляк? китаец?) наотрез отказался продавать ее, сославшись на то, что один человек уже приглядел ее для себя, внес задаток, пообещав забрать ее как только найдет свободное время.

Шло время. Друг покойного еще несколько раз наведывался в лавку полюбопытствовать, не забрал ли незнакомец свою шкатулку.

«Мне спешить некуда, — говорил при встрече владелец. — Он заплатил, а я жду».

Но как-то друг, успевший за это время изрядно привязаться к шкатулке, убедил хозяина дать ему ее посмотреть поближе.

Они поставили шкатулку на прилавок, открыли ее и на дне увидели страницу блокнота с адресом и именем человека, в свое время решившего ее купить. Его имя было Ed Birnbaum.

А теперь я пошел на кухню «ставить» кофе.

[11]

Добрый день, дорогой Аркадий!

Похожую историю рассказывал и Виктюк. Он ставил «Служанок» и вдруг почувствовал, что в каком-то месте спектакля необходимо поместить арабскую мелодию. И не мог взять в толк, какого рожна тут нужно было, так сказать, арабской кобыле!

Оказалось, что Жене был влюблен в арабского мальчика, которому он запретил жениться, объяснив, что если тот женится, произойдет что-то ужасное. Спустя несколько лет Жене приехал в деревню, где жил этот араб, и узнал, что намечается свадьба. Как только арабский мальчик после свадьбы переступил порог своего нового дома со своей (новой) женой, у него случился разрыв сердца. И Жене сказал, что хочет, чтобы его могила была рядом с могилой его арабского возлюбленного.

…Между прочим, пока мы с Вами обсуждали всякие «коллективные тела и соборности», русские люди под Москвой не дремали и забили насмерть какого-то иноверца, то бишь американского мормона, а товарищ его находится в больнице.

[12]

Милая Рита,

чтобы не оставаться в долгу — как никак, вы подарили мне две истории безо всяких, надо отметить (и правильно!):-)

[45]

Милая Рита, уже очевидно, что эта поспешная записка не застанет вас у монитора, — время течет по иным кривым, нежели в истории русской словесности — вы уже вошли в роговые врата, я же, напротив, давно сижу перед монитором, щелкая бесполезными зубами и толком не зная, с чего этот день начинать, всячески оттягивая какое бы то ни было на этот счет решение.

«Маскарад»… странное дело, я помню лишь одно слово из этой пиесы — оно звучит как «арбенин», раздражая своим сходством со скрипучей «арбой», которую как-то довелось встретить в горах Пушкину и в которой, как он узнал, волы влекли из Персии тело Грибоедова.

Лермонтов, помнится, поразил меня в детстве своими стихами о долине Дагестана. Вот уже где действительно всякие петли складываются в любопытное вязание ничто. Здесь я невольно притянул за уши бартовское определение текста как свитера (или же мне это снится? Кажется, он все же настаивал на луке), который, ежели его распустить, окажется попросту ниткой.

Однако посмотрите, вот ведь как все складывается — Лермонтов, Арбенин, арба, Дагестан, Персия, горные старцы, асассины, — и не только как мулиды (отступники, а позже разящие из засады), кстати, называли их и по-иному — «проклятые мулиды» другие исмаилиты, из долины, и «мулиды, прославленные среди мулидов» — сами о себе… Словом, поезд медленно подходит к перрону рая. Логика не замутнена ничем. Расположение секретной почты видится мне на кручах «Алух Амут». Где-то на периферии мерцал мотив сексуальной жизни в Америке… но насколько я понимаю, он кажется вам чрезмерно простым в контексте восточных арабесок. Гораздо явственней связь асассинов и трубадуров.

Как бы то ни было, я возьму да и перечту «Маскарад» и даже не сегодня, а сейчас. Делать нечего, морозы, снега, алмазные звезды в одночасье превратились в слякоть.

И господствует ныне южный ветер, отчего на душе тревожно, голова сама не своя и остается только придумать подходящее необременительное занятие до следующего утра. Когда проснетесь, письмо будет у вас. Чашка кофе, сигарета… письмо. Нет, не так уж и скверно устроен мир.

PS Да, забыл — «А я ни к какой земле, ни к какой стране, ни к какой национальности не могу прибиться».

Как-то кто-то тогда еще в Ленинграде спросил Клейтона Эшлемана, что он думает о «корнях» и прочей х…е — «Writer is mongrel», был его ответ.

[46]

Здравствуйте, милый дорогой Аркадий!

Не волнуйтесь, со мной все в порядке, только вот вчера пошел снег крупными горошинами, посдувало у всех шляпы, в машину пришлось залить что-то зеленое, чтобы не замораживалось, а на лобовом стекле по утрам — толстый след льда, который подруга посоветовала счищать кредитной карточкой. Я подумала было, что это ирония, что дескать кому-то надо эту карточку дать, чтоб они потрудились. Ан нет, ребром этой карточки все и счищается.

Прочитала Вашего Разина-Батая! Честно говоря, я просто восхищаюсь Вашей непринужденной литературной походкой! А говоря еще более откровенно, хочу заметить, что в данном произведении оставил «след своего европейского ботинка» Набоков… Почему-то мне показалось, что чем-то Ваши эпитеты с его схожи…

Набрела на Интернете на Букера на 1998 год. Не знаю, что этот Букер материально дает, но почему там нет Вашего «Китайского солнца»?

[47]

Здесь висит полотно Огюста Редона «Девочка пожирающая мороженое»

Милая Рита, <… >

Но неужто Октавио Пас отбыл в горние кущи? Что-то, воля ваша, я опять запутался во временах. И вообще в моей голове, кажется, все давно уже произошло — и восстание рабов под предводительством Спартака, и хождение евреев за море, и войны, и любовь, и ужение рыбы на берегах Потомака, и Иван-Царевич с серым волком впридачу. Странная такая, скажем, голова. Вот поэтому никогда не удавалось мне нигде доучиться. Нет у меня ни диплома, ни веры. Не приобретено также и чувство меры. Ни в чем.

Но что же вы своим знакомым по телефону рассказали? О том, что манкируете работой? Трудом пренебрегаете? Мороженое поедаете? Войну наблюдаете? Правильная война. Возможно я покажусь каннибалом, но я рад, что томагавк выкопан со дна залива и пущен в ход.