Александр Данилин - LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

• Название: LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости
• Автор: Александр Данилин
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Психотерапия
• Год: 2001
• ISBN: 5-227-01464-7

Книга А. Данилина, известного врача-нарколога, — это шокирующие откровения, непредвзятая объективность, всесторонняя освещенность, сложнейший диалог с представителями самых разных мистических, философских, психологических и псевдорелигиозных учений о феномене ушедшего тысячелетия — LSD. Необычная по широте охвата проблемы и своеобразию изложения материала книга несомненно вызовет интерес у огромной читательской аудитории, заставит задуматься о подлинном смысле многих феноменов и глубоко осмыслить проблему — почему люди употребляют наркотики.

---

«Психоделическая революция» и не помещающаяся в сознании жестокость убийц оказываются внешним (поведенческим) отражением процесса деградации христианской личности в «виртуального индивида» (первая отражает потребности, а вторая — систему коммуникации такого индивида).

Языческой «новую породу» человека назвать уже не удастся — нельзя дважды вступить в одну и ту же реку. Язычество — слово уважительное, оно подразумевает определенный этап развития духовности.

«Суровая истина о нашей природе, — писал нейрофизиолог Алексей Алексеевич Ухтомский, — что в ней ничто не проходит бесследно и что природа наша делаема, как выразился один древний мудрый человек. Из следов протекшего вырастают доминанты и побуждения настоящего, для того чтобы предопределить будущее. Если не овладеть вовремя зачатками своих доминант, они завладеют нами» (курсив мой. — Л.Д.).

Доминанта, по Ухтомскому, — это стойкий очаг возбуждения, организующий деятельность коры головного мозга человека. Бессознательные доминанты организуют наше сознание. Какую же доминанту Ухтомский выделяет как важнейшую в человеческой психике?

Он называет ее «доминанта на лицо другого». Ее сущность в том, чтобы «уметь конкретно подойти к каждому отдельному человеку, уметь войти в его скорлупу, зажить его жизнью, рассмотреть в другом не просто нечто равноценное себе, но и ценить другого выше собственных интересов, отвлекаясь от предвзятостей и теории»…

Главную доминанту Ухтомского невозможно понять иначе как христианское мировоззрение, найденное внутри нейрофизиологической науки. Нельзя не учитывать и того, что ученый окончательно сформулировал принципы своего учения в страшные для нашей страны «одномерные» 30-е годы.

Скептики скажут нам, что если мы призываем принять христианское миросозерцание, то мы зовем к другой форме бегства от мира — к другому наркотику…

Христианское мировоззрение не является уделом какой-либо церковной конфессии. В церкви периодами побеждали ереси, побеждал и стремящийся к бегству от мира аскетизм. Но само христианство никогда не отвергало мир. Христос звал к его спасению через воплощение каждого отдельного человека.

«…Эти великие и последовательные отвергатели мира, — писал И.А. Ильин об апостолах и святых, — отвергали не внешне протяженный мир предметов, не природу, созданную Богом во всей ея таинственной мудрости, но «мир» искаженных человеком содержаний и «мир» человечески искажающих состояний. Они отвергали «земное и низкое», «суету», «земныя узы и зловредные страсти», «житейския удовольствия, развлечения и заботы» и связанное с ними «кружение земных помыслов», они отвергали вещелюбие, «мир» как «простор греха»…

Все это означает, что они утверждали мир как мир богозданных предметов, пронизанных Божьими лучами, таинственно скрывающий в себе видимое присутствие невидимого Бога; и отвергали «мир» как совокупность человеческих пошлых актов и человеком опошленных содержаний. Религиозная мудрость знает о «чистоте» Божьего мира и исповедует ее. «Знаю и уверен в Господе Иисусе, — пишет апостол Павел, — что ничто не скверно само по себе; только почитающему что-либо скверным, тому скверно». И еще: «Для чистых все чисто, а для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены ум их и совесть». Мир вещей сам по себе чист и нескверен, мудро устроен и полон духовной значительности; но пошлый человек смотрит пошлым глазом и видит во всем пошлое».

Только мы способны придать вещи пошлое содержание. Только человек способен объявить химическое вещество… мессией.

Что такое очищенный наркотик — алкалоид?

Прибегая к языку И.А. Ильина — это растение, лишенное своей богозданности.

Исходя из христианского взгляда на мир, человек, кроме всего прочего, может и создать скверную вещь — лекарство от совести. Рукотворно и ради собственного удовольствия, то есть посредством того, что Ильин назвал пошлым актом, из растения, несущего в себе часть божественной гармонии, было выделено опошленное содержание. Из целого «таинственно скрывающего в себе Бога» была выделена часть, никакой духовности в себе не скрывающая.

С растением произошло то же самое, что и с личностью. Отринувшая трансцендентное цивилизация «выделила» из личности «индивид», а из растения — алкалоид. «Виртуальный человек» столкнулся с «виртуальным» веществом. Пошлость начала свою месть с помощью пошлости. Оскверненная природа ответила осквернением ума.

Не только психология не хочет учитывать истины религии. Обратное так же верно. Автору приходилось спрашивать священнослужителей: «Почему Церковь так мало говорит и пишет о наркотиках?» И регулярно слышать в ответ: «О них ничего не сказано в святоотеческих писаниях…»

Это так, но те, кто заложил основы христианского миропонимания, жили во времена, когда наркотиков в нашем, сегодняшнем понимании этого слова просто не существовало!

Существовали растения, которые были частью языческих религиозных культов, языческой духовности, и только. Иначе — в качестве отдельного специфического духовного феномена — наркотики никем не воспринимались и не могли быть восприняты, потому что ничем отдельным от язычества они и не являлись!

В святоотеческих писаниях можно найти решительно все, что связано с духовными проблемами язычества…

Наркотик в современном понимании этого слова есть плод алхимической гордыни человеческого духа, пытающейся избавить человека от страдания. «Виртуальный человек» — это человек, полностью свободный от страдания, а значит, свободный от самого себя.

Алхимия же, в свою очередь (впрочем, как и картезианство или спиритизм), является производным ереси гностицизма, о которой со времен святого Епифания Кипрского написаны тысячи книг.

Святые отцы почти с абсолютной точностью предсказывали духовные последствия гностицизма. Трудно ожидать от них точного угадывания тех конкретных «молекулярных» форм, которые приняло язычество в XX веке.

Святоотеческие писания — не догмы марксизма. Христианство — это не бегство от мира. Это творческая возможность придать миру смысл.

«Самый страшный враг сейчас атеизм, а не фанатизм (религиозный. — А.Д.), — говорил Наполеон Бонапарт в 1806 году. — Я восстановил религию, и это главная моя заслуга, последствия которой неисчислимы, потому что если бы не было религии, то люди убивали бы друг друга из-за самой сладкой груши и самой красивой девушки».

Черепа для продажи он представить себе еще не мог…

Христианский взгляд на мир — едва ли не единственное мировоззрение, напрямую нуждающееся в личности как отдельной, единой и неразрывной с Богом ипостаси.

Такой взгляд на мир может обеспечить личности достоинство и свободу. По блестящей мысли С.А. Левицкого:

«Свобода мировоззрения может быть обеспечена только мировоззрением свободы, а не свободой от мировоззрения».

НЕУВЕРЕННОСТЬ НА ПРОТЯЖЕНИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ

Известный американский психоаналитик Эрик Эриксон (1902–1986) разработал свою «психосоциальную теорию развития «Я», используя понятия эмбриологии. Согласно его взглядам, «эго» в процессе своего развития проходит через генетически запланированные переломные моменты — стадии развития. Каждая из них представляет собой решение уникальной задачи, которую жизнь предъявляет человеку в форме «кризиса», или вызова, который личность должна принять и преодолеть.

По Эриксону, «кризис» — это не катастрофа, а критическая, «узловая» точка, состоящая из двух полюсов: трагического — вызывающего повышенную ранимость и позитивного — полюса возможностей к преодолению трагедии. «Кризис» Эриксона оказывается «трагической ситуацией» в классическом драматургическом смысле этого слова.

Эриксон всегда настаивал на том, что его идеи являются лишь развитием учения Зигмунда Фрейда о стадиях развития «либидо», понятого через новые открытия в социологии и биологии. На самом деле его теория гораздо ближе к взглядам, изложенным в нашей книге, чем к классическому психоанализу.

С позиций Эриксона не Фрейдово «оно» («ид» — бессознательное), а «эго» — сознательное «Я» — определяет человеческое поведение. Именно поэтому Эриксон назвал свое учение «эго-психология». Пытаясь оставаться в рамках классического «материалистического» психоанализа, эго-психология тем не менее возвращала человеческому «Я» функции свободы выбора и ответственности.