А.а. Ширинская - Бизерта. Последняя стоянка.

• Название: Бизерта. Последняя стоянка.
• Автор: А.а. Ширинская
• Жанр: Книги

---

За Корабелкой простиралась Слободка - рабочее предместье, окраина.

Перед флигелями, вдоль моря, тянулась широкая улица, по которой проходили похоронные процессии, так как новое кладбище находилось совсем близко.

- Видишь, это кавалериста хоронят, - говорила мне мама, указывая на лошадь, которая, понурив голову, шла за катафалком.

До сих пор осталось во мне от этой картины чувство бесконечной жалости, но, как и тогда, я не могу сказать, кого я больше жалела: кавалериста или его лошадь.

В пустой и холодной квартире мы были уже беженцы, прибывшие с севера.

Для меня Россия была не здесь. Настоящей была Россия первых пяти лет моей жизни. Счастливая Россия, Россия, которую мы потеряли!…

Глава III УГОЛОК УКРАИНЫ. РУБЕЖНОЕ

Первые пять лет моей жизни, с 1912 по 1917 год, обогатили ее навсегда.

Мои сестры, намного моложе меня, родились в тяжелые годы революции, и казалось мне, что они остались «за дверью» волшебного, сказочного детства, что они ничего не видели, ничего не знают… не знают даже наших родителей.

Я родилась 23 августа 1912 года в родовом имении моих прадедов, около - тогда еще села - Лисичанска.

Потом мы жили на Балтике переезжали из порта в порт, меняли меблированные квартиры, и даже если жизнь и была полна интереса и новых впечатлений, я знала, что летом мы вернемся домой в Рубежное, где мне все знакомо, где все свое, где всех я знала…

Удивительным образом запечатлелись в моей памяти детские воспоминания, отрывки картин, любимые лица.

Рубежное навсегда останется для меня Россией - той, которую я люблю: белый дом с колоннами и множеством окон, открывающихся в парк, запах сирени и черемухи, песнь соловья и хор лягушек, поднимающийся с Донца в тихие летние вечера.

На старых фотографиях дом все еще живет своей мирной жизнью XIX века, которой не коснулись потрясения XX; тихая жизнь, которую я еще застала.

Самые известные русские писатели воспевали Украину. Все дети знали наизусть описания ее ночей, ее рек «чище серебра», ее безграничных степей и цветущих хуторов, утопающих в вишневых рощах.

«Ты знаешь край, где все обильем дышит?»

И я знала!

Я открывала этот мир восхищенным взглядом детства. Небо - такое высокое и чистое, это небо совсем маленького ребенка, который рассматривает его из своей колыбели, внимательно следя за легким полетом облаков. Игра солнца сквозь листву, светлые и темные пятна по земле - это тот мерцающий, зыбкий мир, в котором ребенок делает свои первые, неуверенные шаги.

От лета к лету, по мере того как росла, я понемногу открывала этот зачарованный край, который, как мне казалось, простирался в бесконечность.

Тенистые аллеи лучами разбегались во всех направлениях от овальной площадки в центре парка, множились в тропинках, сбегавших с холма к Донцу, к лесу, в поля… Главная аллея, усаженная густой сиренью, исчезала в рощах вишен, яблонь, груш…

Удивительно явственно предстают перед взором картины прошлого, когда прошлое запечатлено в сердце!

Там, у Донца, дом, вероятно, давно уже не существует. Но он живет еще в Бизерте на фотографиях в дубовых рамках, которые папа сам для меня сделал.

Для всех - это лишь фасад на пожелтевшем картоне, и только лишь одна я могу распахнуть двери и войти в этот дом.

Старомодная гостиная, красное дерево, темно-красный бархат. Застекленная дверь открывается в парк. Старинные портреты, секретер со множеством ящичков, пожелтевшие фотографии… Здесь еще живут воспоминания. Здесь и еще в рабочем кабинете дяди Мирона со стенами, заставленными полками юридических книг. Дядя Мирон - мировой судья. Он работает под строгим взором мрачного мужчины, чей портрет занимает почетное место. «Портрет неизвестного» - как пишут в музеях.

Узнаю ли я когда-нибудь, кто он был?

Может быть, это он покоится в глубине парка, там, где аллеи, теряясь в беспорядочно разросшемся кустарнике, упираются в деревянный забор с заколоченной калиткой над оврагом.

В этом отдаленном углу парка сохранились две одинокие могилы с надгробными плитами из черного мрамора с небольшим квадратным отверстием, плотно замкнутым заржавевшей створкой, отчего все здесь кажется еще таинственнее.

Не помню, выгравированы ли имена на мраморе.

- Первые владельцы Рубежного, - как-то ответил папа на вопрос, кто здесь похоронен.

Почему я его не расспросила подробнее?

Навсегда вместе и вдали от всего покоится здесь супружеская пара, построившая этот дом, посадившая деревья, прожившая здесь, возможно, всю жизнь с конца XVIII до начала XIX века.

Начало XIX века - это уже Наполеон, Отечественная война, эпоха «Войны и мира», времена Пушкина.

Сколько романтизма, сколько бурных переживаний…

Впрочем, в самом облике дома не было ничего от угрюмого замка. Одноэтажный, со множеством окон, он был распахнут свету и воздуху. Вдоль фасада узкая веранда, вся в цветах, и два крыльца с большими белыми колоннами. Сзади к дому прилегал парк, границ которого я так никогда и не узнала. Мне и сейчас видятся за окнами большой столовой качающиеся ветки молодых деревьев.

Жизнь в таких больших поместьях отличалась гостеприимством. В светлой, просторной столовой не было никакой мебели, кроме большого стола, за которым свободно размешалось до сорока гостей, и рояля, чтобы молодое поколение и поколение постарше могли потанцевать.

В летнее время все комнаты были заняты многочисленной родней и даже павильон в парке всегда был полон народу.

Совсем не помню, что было в нашей комнате, помню только, что под окном цвела сирень и в ней по вечерам пел соловей.

Однако я удивительно живо помню комнату бабушки, знаю даже по фотографии 1912 года, что старые обои с геометрическими фигурами и букетами цветов в медальонах были заменены новыми, светлыми, однотонными, на фоне которых выделялась яркая полотняная ткань занавесок и обивки кресел.

Минувшие столетия, казалось, никак не повлияли на жизнь усадьбы, все так же пребывающей в ином, неторопливо-замедленном измерении времени. Перед длинным рядом высоких окон гостиной невольно замедлялись шаги. Я могла подолгу стоять, наблюдая грациозные прыжки белок меж стволами деревьев.

Иногда все моментально менялось - стремительный ливень… внезапная буря…

Сознавала ли я, что кто-то задолго до меня также вглядывался в жизнь старого парка, защищенного от нескромных взглядов.

У детей особое понятие о времени, им чужда мысль о недолговечности, для них настоящий момент длителен - в нем и прошлое и будущее.

Годы (или месяцы), прожитые в Рубежном, стали самой значительной частью моей жизни, и память о них не только не стерлась, но и обогатилась.

«Надо дать время времени!» Постепенно, благодаря личным воспоминаниям, рассказам близких, встречам, книгам, а главное - старинным фотографиям с пометками дат и мест предо мной приоткрывалось прошлое - я узнавала своих предков.

Хозяева Рубежного, предки моего отца с материнской стороны, мне известны лучше других. Их имена связаны с судьбой одного из самых промышленных районов России - Донецкого бассейна. Это совсем недавняя история, так как местность начала активно заселяться только во второй половине XVIII века.

Столетиями между Днепром и Доном только ветер гулял по степи да азиатские орды прокатывались по бескрайним просторам, разрушая Киевскую Русь и угрожая Западу.

Еще в первой половине XVIII века эти богатые земли были пустынны. Там и тут только редкие казачьи станицы да иногда огни цыганских таборов.

Экспедиции геологов, направленные Берг-коллегией Санкт-Петербурга для поиска полезных ископаемых в бассейне Донца, открыли месторождения каменной соли. Этим объясняется быстрое развитие города-крепости Бахмут. Однако очень редкие земледельцы отваживались селиться здесь из-за постоянной угрозы нападения крымских татар: грабежи, истребление мужчин, продажа в рабство женщин и детей были обычным явлением в этих краях.

Только энергичные правительственные меры могли изменить ситуацию. В 1753 году императрица Елизавета Петровна, опираясь на декреты Сената от 29 марта, 1 апреля и 29 мая, предложила двум сербским полкам, укрывавшимся в Австрии от турок, обосноваться на этих пустынных землях, которые стали называться Славяно-Сербией. Два полка вскоре слились в единый Бахмутс-кий гусарский полк, состоящий из 16 рот. Обжитые ими места именовались по номерам рот - отсюда эти долго непонятные мне названия поселков: Первая Рота, Вторая Рота… Пятая Рота стала затем селом Привольным, там родилась моя сестра Шура. Военнослужащие получали землю, которую должны были возделывать и защищать. Таким образом, в 1755 году майор Рашко-вич основал Рубежное в расположении Третьей Роты. Название произошло от слова «рубеж», которым являлась балка, разделявшая два казачьих поселка - Боровское и Краснянка.

Молодому майору было 25 лет. Хочется думать, что ни энергии, ни мужества ему и его супруге было не занимать: поселяясь в степи, надеяться на легкую жизнь не приходилось! Все бросить и найти силы все создать заново - это дух первых поселенцев во всех заселяемых краях! Остается только удивляться быстроте, с которой они преуспели. К счастью, со времени завоевания Крыма в 1783 году отпала угроза татарских набегов.