А.а. Ширинская - Бизерта. Последняя стоянка.

• Название: Бизерта. Последняя стоянка.
• Автор: А.а. Ширинская
• Жанр: Книги

---

Пользуясь дружескими отношениями, по дороге в Гар-эль-Мельх, мы всегда останавливаемся на их землях.

Несмотря на то что с каждым годом все печальнее выглядит старый дом, что все меньше ему остается надежды возродиться, в нем теплится еще недосказанная жизнь. Никому неповеданная тайна живет в его стенах. Как рассказывают старожилы, Салах Шибуб до своей опалы дружил с известным своей жестокостью собирателем податей, и ходили слухи, что они закопали сокровище вблизи «Баляса», слухи тем более таинственные, что черный слуга Шибуба пропал без вести.

Так, для новых владелььев великолепие «Баляса» несло в себе что-то «нечистое» - «харам» по-арабски. Никто из них не хотел в нем жить; мрамор и керамику уносили постепенно в деревню для украшения новых домов. А старый все хранит свою тайну.

Есть еще второй дом, совсем близко от Бизерты, в котором мы еще успели побывать. Только старые бизертяне знают «Дом англичан».

Я знала о его существовании, иногда видела его в мечтах, но мне понадобилось шестьдесят лет, чтобы увидеть его наяву.

Когда на «Георгии Победоносце» я думала о Рубежном, мой взгляд скользил вдаль, через канал, к холмам Зарзуны, где в тесном посаде деревьев слегка виднелся белый дом.

Прошли годы. Я узнала, что это дом английского консула Бурка, когда-то известного в Индии дипломата, друга барона Эр-ланже из Сиди-Бу-Сайда, любителя экзотических растений, гольфа и светских приемов. После смерти консула его очаровательные дочки, Ясмин и Миртль, остались в одиноком доме на верху холма. Но праздники продолжались, и до самой войны они давали приемы.

После войны я увидела одну из них, кажется, Миртль. Она вернулась из Англии одна. Сестра осталась в семейном замке. Мисс Бурк спускалась пешком со своего холма за покупками в Бизерту. Рядом с ней ослик тянул маленькую повозку.

Я смотрела на ее тонкие черты лица, постаревшие и уставшие, на ее толстые носки до колен, но все еще элегантную, старомодную шляпку, и я знала, что для нее тоже было «все в прошлом». Она прожила еще лет тридцать в одиночестве и тишине, и только болезнь заставила вернуться ее в Англию, где она и скончалась.

Летом 1980 года мы наконец отыскали «Замок Бен-Негро»; почему-то трудно было его найти, блуждая по извилистым тропинкам, хотя я его так хорошо видела с «Георгия» в детстве!

Монументальные железные ворота открыты настежь, но вокруг все пусто. Большой, хорошо сохранившийся дом был наглухо закрыт. Глубокие проемы окон, защищенные ставнями, не позволяли в них заглянуть. Я так много слышала о сводчатом зале с массивной мебелью, старинными гравюрами, креслами около камина и, конечно же, с неизбежным призраком за закрытой дверью в подземный ход. Слышали мы и о приемах на Рождество в конце XIX столетия, когда родились Ясмин и Миртль и когда дом был полной чашей.

Еше живут люди, которые помнят, как старалась Миртль сохранить эту уходящую навсегда жизнь: подарки королевы Виктории, узорное дерево панели на потолке, которое когда-то украшало комнату Байрона.

А теперь только ветер бушевал зимой по террасам и верандам, и кто-то видел во дворе полусожженные байроновские куски панели. Но сад еще прекрасен, и неважно, что никто больше за ним не ухаживает. Редкие растения, стволы экзотических деревьев - сколько усилий и забот было приложено, чтобы их вырастить!

При нашем приближении птицы удивительных расцветок стаей вылетали из музыкального киоска. По аллеям, между групп деревьев, опрокинутые скамейки сохранили еще свою богатую керамику, и большая лестница, заросшая травой, с пьедесталами для статуй хранит отпечатки шагов сотен бизертских школьников, которых Бурки приглашали два раза в год…

За стенами покинутых жилищ, в камнях сожженных солнцем древних развалин, которыми так богата страна Тунис, живет история. Еще маленькими мои внуки это хорошо поняли; они научились видеть и слышать то, что могло казаться простой грудой камней. Им было только пять и семь лет, когда с неутомимым вниманием они слушали рассказы о моем детстве.

Я им составила ко дню рождения маленький сборник текстов, иллюстраций, старинных фотографий о Рубежном. Они знали, что у меня не было никакой надежды увидеть то, что, вероятно, давно уже не существовало… то, что пело только в моих стихах, каждое слово которых звучало правдой.

Трудно было переложить их на французский язык, чтобы рифмы совпадали. Мальчики видели только отрывки картин, по-детски радужных: светлый дом с колоннами, серебристый блеск

Донца, старый парк, в котором царит вечное лето…Со мной искали они дорогу в сказочный мир - все кажется возможным в их годы

Как вернуться в старую усадьбу?

Как дорогу в детство мне найти?

Как попасть мне к соловью на свадьбу,

Где сирень не может отцвести?

Жорж и Степа смотрели на пожелтевшие фотографии, но взгляд их был далеко. «То, что ты пишешь, Бабу, мы очень хорошо понимаем», - говорили они

Однажды утром Жорж проснулся, стараясь удержать ускользающие отрывки сна - черный мрамор в заросшем углу парка. Чьи это могилы? Мы никогда не узнаем. Те, кто мог бы ответить, давно уже в могилах. Они лежат в чужой земле, во Франции, в Тунисе, в Сербии, в Бразилии

- Но, может быть, Бабу, кто-нибудь еще живет там, в России? Дети Анны Петровны, ее внуки?

Побывать в России - недоступная мечта. С моим эмигрантским паспортом моя страна для меня закрыта.

Мы покинули ее многие десятилетия назад; они - как тысячелетие! Что остается через тысячу лет? Мои маленькие мальчики ничего не знали о сложных международных законах. Им случалось даже прилетать в Тунис без папы-мамы, в группе несовершеннолетних, порученных стюардессе.

Мы путешествовали вокруг мира у меня в столовой. На большой географической карте, покрывавшей часть стены, мы отмечали страны света, куда нас приводили занимающие нас вопросы. Они чувствовали себя исследователями новых земель, и, возможно, что тогда уже зародилась у них любовь к широким пространствам, открытым просторам, воздуху и морю. Они улетели на самолете одни, две маленьких фигурки в сахарских курточках, с большими ковбойскими шляпами.

Через неделю Таня мне писала, что нашла в их комнате куриные кости - чтобы точить доисторические стрелы, гвозди, ржавые винты, всевозможные пуговицы, которые они собирали. Балкон их был завален досками, кусками картона, соломой - чтобы строить плот и плыть в Амазонию.

Глава XIX ВОСЬМИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ ПИСЬМО

Я получила второе письмо от Бориса Конюса, когда мне было около семидесяти лет. Я никогда не забывала его первое письмо, в котором он, казалось, прощался навсегда с девушкой в голубом на фоне синего неба и моря. Письмо Бориса от 3 июля 1980 года обращено к девушке 16 лет, которую он знал в Бизерте 20-х годов, когда сам был совсем молодым, - и с силой молодости воссоздает он картины давно прошедших лет:

«Ваше письмо подняло во мне столько солнца, столько моря, столько Вас самих! Естественно, не мог я никогда забыть ни Вашего дома, ни Вас, ни родителей Ваших…

Я бы так счастлив был узнать снова Вас, о Вас Как сложилась жизнь Ваша? Куда привела она Вас? К каким выводам?

Вы - хотя Вы бабушка - так еще молоды! Мне 75 лет. Я жить кончаю. С грустью и тоской. Я тоскую по земле, по траве, по ветру, по дождям и по солнцу. Прощаюсь!

Я был в России. В глубине, под спудом, она та же. Но какие страшные раны, изуродована…

Горе в том, что каждая минута - следствие предыдущей минуты и предисловие следующей. Все сделали нашими собственными руками…

…Я хорошо помню мать Вашу и отца Вашего. Как-то очень подробно. Тихость и ласку Вашей матери, ее улыбку и Вашего отца чудные повадки.

Ваш дом был светлый дом.

Обнимаю Вас крепко. Ваш старый Борис».

Как живо возвращались воспоминания молодости! Эта способность все принимать всерьез, во всем находить глубокий смысл, всего ожидать от будущего!

Отбыв воинскую повинность в Бизерте, Борис возвращался в Париж. Вся жизнь была перед ним, и он не сомневался в своих возможностях. Цитирую Юлия Цезаря: «Мне уже 16 лет, а еще ничего не сделано для бессмертия!»

Нам тоже казалось, что мы все можем сделать. Радужные юношеские надежды на будущее! Стоит ли подводить итоги в старости?

В декабре 1980 года, поздравляя меня с праздниками, Пьер Паскье и его жена Мишель сообщили мне о своем желании приехать весной в Бизерту и, прибавляли они, уговорить Бориса с женой приехать с ними.

Какая необыкновенная новость! Так ясно был еще у меня перед глазами высокий молодой человек со светлым взглядом, который прощался с нами навсегда, больше чем полвека тому назад.

Видел ли он меня такой же, как в те годы, с туго заплетенными косами, в плохо, мною самой, сшитом голубом платьице?

Рассказывая в кругу друзей об этой действительно долгожданной встрече, я уловила полный сомнения взгляд одного из присутствующих. В нем так ярко читалась невысказанная мысль, что я могла с улыбкой безошибочно ответить: - Нет, разочарования не будет!